ЖУПЕЛЫ И ПАРАДОКСЫ НЕРСЕСОВА
Несколько лет назад историк Георгий Чернявский так описал широкий пласт нынешней литературы о советском периоде истории России: «Такого рода книги - явление не историографическое, а сугубо политическое. Рассматривать их, разоблачать их безнравственность и лживость уместно не в специальных исторических изданиях, а в газетах и популярных журналах. Но, разумеется, ложь, которой пропитаны подобные издания, отравляет сознание неискушенной публики». Он имел в виду в первую очередь сочинения Елены Прудниковой, Сергея Миронова, Рудольфа Баландина и некоторых других авторов просталинского направления. Это, впрочем, касалось и резко «обличительной» (в ущерб фактам) публицистики, подобной сочинениям Игоря Бунича.
Петербургский журналист Юрий Нерсесов, чья работа «Трупный яд «покаяния» увидела свет в 2011 году, представляет публицистику проимперского направления. Но с другой стороны, его исследовательские подходы более глубоки, а тезисы и выводы не столь однозначны, как у «классиков» сталинистского толка вроде Юрия Мухина или Игоря Пыхалова. Ссылочный аппарат в книге не оформлен по научно-справочным стандартам, что выводит работу за грань научных трудов. Но в аннотации к книге Юрий Нерсесов и не назван историком. Так что грехом подобная особенность тут вовсе не является.
Впрочем, раз уж мы взялись сравнивать, то с Мухиным его всё же роднит глубокое презрение ко всем и всяческим «уродливым детищам Версальского мира», читай - государствам-лимитрофам (название 8-й главы особенно показательно – «Бешеные огрызки империй»). Как и недоверие к союзникам по антигитлеровской коалиции. Местами в книге Нерсесова почти дословно повторяются мухинские штампы, например, об «извечной трусости и подлости шляхты». Хотя, надо заметить и здесь подход дан не в один цвет. Высоко оцениваются оборона полуостровов Вестерплятте и Хель, наступление генерала Кутшебы в битве на Бзуре, действия партизанского отряда Хенрика Добжанского.
Структурно книга «Трупный яд «покаяния» разделена на 15 глав. Шесть из них посвящены «козням западных демократий». Рассматриваются планы англо-французских бомбардировок Баку, помощь Финляндии в Зимней войне, капитуляция Франции в 1940 году, северные конвои в Мурманск и ленд-лиз в целом, открытие Второго фронта. В трёх главах объектом рассмотрения служит Польша (ставшие уже классическими «мухинские мишени» - судьба пленных красноармейцев, раздел Чехословакии, нападение Германии на Польшу, Варшавское восстание). Две главы Нерсесов отвёл «объединённому фронту» лимитрофов, в первую очередь обрушиваясь на государства Балтии, «бандеровцев» Западной Украины и оккупированную Чехословакию. Одна глава посвящена Финляндии (все четыре советско-финские войны- 1918-19, 1921-22, 1939-40 и 1941-44 годов). Разумеется, отдельная глава отведена испепеляющей критике власовского движения. Наконец, две последние главы уделены современности: «путинское отступничество», «изменническая агитация» и т.п. пламенные обличения погубителей державы. Непонятно, кстати, какой: советской? российской? русской? евразийской? или просто сталинской?
Для 320-страничной книги перечень поднятых тем выглядит внушительным, если не сказать - амбициозным. Именно поэтому Нерсесов буквально вынужден во всех смыслах скакать «галопом по Европам». Его фактография напоминает рубленый винегрет, микс из доводов. Версии оппонентов автор рассматривает весьма бегло и избирательно, что затрудняет их систематизацию и не относится к достоинствам книги. Основной же лейтмотив неоригинален и исчерпывающе характеризуется фразой, приписываемой Александру III (которую Нерсесов, разумеется, не забывает процитировать): «У России нет союзников, кроме армии и флота». По автору, Россия испокон веков окружена врагами, жаждущими поживиться за её счёт, а лучше просто уничтожить. И даже шире: весь мир - джунгли, где государства и народы только и ждут момента, чтобы сожрать друг друга. Все - всех, потому что «жрать надо», а не потому что существует мировой заговор против Святой Руси или Отечества Всех Трудящихся. Эта широта подхода и отличает автора от коммунистов и православных патриотов.
В изложении таких постулатов Нерсесову даже отказывает вообще-то развитое у него чувство юмора. Впечатляет также авторский апломб – можно подумать, Нерсесов первый сформулировал немудрёную максиму «все люди свиньи». Впрочем, кое в чём за ним действительно стоит признать приоритет: пожалуй, он первым открыто сказал: так и надо. Простой пример – оценка известного высказывания Гарри Трумэна, призывавшего помогать СССР и Германии, чтобы там и там было побольше жертв. С точки зрения интересов американского народа Трумэн был совершенно прав, утверждает Нерсесов. Чем и отличается от ханжески возмущающихся совностальгистов. Наверное, в этом ключевая мысль книги.
Жупелы публицистики 2000-х, давно навязшие в зубах, можно было бы принять за индикатор принадлежности автора к официальному прокремлевскому идеопулу. В некоторых вопросах опусы того же Михаила Леонтьева могли бы логично дополнить книгу Нерсесова. Однако в последних главах «Трупного яда» питерский журналист подвергает ожесточенной критике именно современных придворных идеологов. Юрий Нерсесов ни в коей мере не принадлежит ни к путинистскому, ни к коммунистическому стану. Именно эта особенность в значительной степени привлекает внимание к книге.
В частности, достаётся от него Сергею Кургиняну, хотя по всей логике Нерсесову стоило обратить внимание именно на проимперские тексты оппонента, а не на его эпизодическую критику сталинского режима. Видимо, ориентируясь на жестко предзаданную цель, Нерсесов стремится отмежеваться от официальных рупоров Кремля (равно как и КПРФ). Эта его критика тоже не всегда выглядит убедительной. Да, разумеется, образы Никиты Михалкова очень часто не выдерживают никакой исторической критики. Конечно, фильм «Сволочи» не имел под собой фактологических оснований. Но почему в таком случае мимо глаз Нерсесова проскользнула целая волна фильмов о «доблестных чекистах», изобилующих роскошной развесистой клюквой? Слишком отчётливо стремление автора втиснуть современные культурные явления в прокрустово ложе чёрно-белых представлений об исторической правде.
При этом, как мы помним, «трупный яд» то и дело выплёскивается на путинский режим. Особый заряд авторского сарказма предназначен мемориала в Катыни. Действительно, где более наглядное доказательство того, что России приходится «платить и каяться»? Однако мемориал символизирует вину вовсе не России, а коммунистической партии – которая для России была таким же врагом, как для Польши. Наверняка Юрий Нерсесов отлично это понимает. Только сказать не может – было бы вразрез с техническим заданием. Но задание этот автор по крайней мере ставит сам себе, и уже поэтому заслуживает уважительной полемики.
С той же избирательностью Нерсесов относится и к остальным темам, которые поднимает в своей книге. Взять метод разоблачения «трусости и ограниченности извечных противников России в Восточной Европе». Обычный авторский приём - преувеличение сил лимитрофов перед лицом наступающего противника. Например, говоря о Польской кампании 1939 года, Нерсесов не считает существенным превосходство вермахта за счёт боевой техники. Также и говоря о советско-финской войне 1939-40 годов, публицист туманно намекает на «равенство в живой силе». Но близкое соотношение сил в пехоте не отменяло превосходства советской стороны по орудиям в 5,5 раза, по самолётам в 9 раз, по танкам в 88 раз – о чём, впрочем, сообщает и автор.
Или - отношения СССР с антигитлеровскими западными державами. Нерсесов словно забывает, что туманные англо-французские планы бомбардировки бакинских нефтепромыслов относились к периоду Зимней войны 1939-40 годов, когда СССР был не только агрессором, но и союзником нацистского Рейха. Объективно сталинский режим на тот момент являлся военным противником своих будущих союзников по антигитлеровской коалиции (сам по факту входя в коалицию с Гитлером). Какие и к кому тут могут быть претензии? Впрочем, о судьбе польских политиков, излишне доверившихся западным друзьям, публицист рассказывает со вполне оправданной желчной иронией. В том, что внешняя политика межвоенной Польши не была ни мирной, ни демократичной, ни дальновидной, мы готовы с ним согласиться.
Говоря о причинах советских поражений первых лет войны, радуется заблаговременному расстрелу Тухачевского – и торопится забыть, что немецкая тактика танковых клиньев была предвосхищена, среди других, и этим военачальником. Который довольно точно предугадывал будущие направления ударов и вообще, понимая наступившую эпоху «войны моторов» мог стать соперником Гудериана. Впрочем, с оценкой автором героизма советских фронтовиков и тружеников тыла мы полностью солидарны. И симпатий к Тухачевскому – коммунистическому палачу Тамбовского восстания – разумеется, не имеем.
Две главы Нерсесов уделил ленд-лизу. Широко и весьма некреативно растиражированы ироничные пассажи о «липовой помощи». Автор «Трупного яда» подходит к вопросу иначе: «Даже урезанный ленд-лизовский «осётр» остаётся весьма мощной рыбиной». Однако акцентирует он тему тему возвратного ленд-лиза, частичную оплату поставок и торговлю американских корпораций с Германией в 1941-44 годах (оставляя за скобками советско-германские экономические связи первого этапа Второй мировой) Претензии насчёт «недополучения» в начале войны уже традиционны. Однако Нерсесов не учитывает, что до декабря 1941 года США вообще не участвовали в войне, а Британия – воевавшая против нацизма в период сталинско-гитлеровской «дружбы и границы» - крайне нуждалась в каждом танке и самолете. Впрочем, как раз об этом Юрий Нерсесов упомянул. Верно отметив поздний максимум поставок по ленд-лизу, автор явно недооценивает их объёмы по некоторым позициям. Например, известно, что поставки материалов стратегического назначения (олово, алюминий и др.), а также некоторых продуктов питания практически равнялись тем, которые СССР мог задействовать из внутренних источников. А зачастую и превосходили их. В конце концов, самим фронтовикам было, наверное, виднее.
Перечень тем, поднятых Юрием Нерсесовым, весьма велик. Рассмотреть их детально в рамках небольшой рецензии нереально, проще прочитать книгу (что мы в любом случае рекомендуем и своим единомышленникам, и единомышленникам автора). Но при всех претензиях к тенденциозности, манере изложения и применению источников мы не можем не отметить значение книги Нерсесова в деле популяризации отечественной истории. «Трупный яд» обладает хотя бы тем достоинством, что вводит читателя в малоизвестную подоплёку исторических событий. Многие политические деятели освещаются с малоизвестной – к сожалению – стороны. Так, Нерсесов резонно поддерживает репрессии правительства Франции против коллаборационистской компартии в 1939 году и с уничтожающим сарказмом отзывается о дезертире Морисе Торезе. Написана книга легко усваиваемым языком, богато иллюстрирована. Эмоциональность изложения вполне объясняется некоторыми особенностями методологии автора, лаконично описанной на сайте Веры Камши: «Нерсесов бьёт белых, пока не покраснеют, красных пока не побелеют, а доброе слово говорит, только когда в лесу сдыхает что-то крупное».
Именно поэтому не будем строго судить автора за тенденциозность и передержки. Воздадим должное независимости суждений, основательной проработке информационного массива и жалящему стилю, способному буквально пинками вырвать мозг из животной спячки и заставить рассуждать.