Статья

СТРАНА ОРЛОВ – ОТ РЕЗНИ К ВЕСНЕ

Уходящий 2016 год – юбилейный для Албании. Причём многократно юбилейный. Атака антикоммунистического сопротивления и резня 1951-го, «Обманувшая весна» 1956-го, странная гибель премьер-министра в 1981-м, свержение тоталитарного режима в 1991-м – это и многое другое описано в цикле статей, опубликованном Sensus Novus.

АЛБАНИЯ ОТ РЕЗНИ ДО ВЕСНЫ

35 лет назад застрелился человек, который более трети столетия наводил страх на граждан своей страны. Мехмет Шеху, албанский Ежов и Молотов в одном флаконе. Застрелился — это официальная версия. Есть и иное, достаточно обоснованное, мнение, согласно которому его убили прямо на заседании Политбюро ЦК Албанской партии труда. Вполне в духе традиций этой маленькой, но гордой страны.

Марксисты с гор

На 2016 год пришлись несколько круглых годовщин, связанных с Албанией. В начале года, 11 января, можно было отметить 70 лет Народной Республики Албании. Через месяц — 65 лет резни 1951 года. Ещё через два месяца — 60 лет «обманувшей весны». В декабре — 55 лет разрыва дипломатических отношений между Албанией и СССР. Сегодня — 35 лет «самоубийства» албанского премьер-министра. А самое главное, что весь год албанцы могли праздновать 25 лет падения тоталитарного режима.

Установился этот режим ещё в ноябре 1944-го, когда коммунисты окончательно выгнали немецких оккупантов из страны. В отличие от остальной Восточной Европы (кроме Югославии), сталинцы здесь пришли к власти без существенной военной помощи СССР. Что в дальнейшем способствовало амбициям албанских партократов. Мало того, у них и оружие было не столько советское, сколько западное. Существует мнение, что без британского оружия албанские коммунисты не победили бы в войне.

Как живётся под властью Компартии, «товарищи» показали ещё в годы боевых действий. Причём досталось и соратникам по подпольной борьбе.

Для начала местные чекисты загасили Анастаса Луло, главу албанского комсомола. Югославы подсказали своим «братьям меньшим», что Луло увлёкся «левым уклоном». Затем настала очередь Лазара Фундо. Его грех было не казнить: он ещё в 1930-е бывал в Москве, разочаровался в сталинских порядках и вернулся на родину. Родина в лице бывших «соратников» ему этого не простила. Третьей жертвой чисток стал член временного Политбюро Мустафа Джаниши, которого убили сразу после исключения из партии. Застрелила его лично Лири Джела — на тот момент единственная женщина в ЦК. Весьма мафиозные нравы, ничего не скажешь.

Противостояли коммунистам не менее бравые ребята из Национального фронта (по-албански — Балли Комбетар, баллисты). Впрочем, по-разному бывало: иногда противостояли, иногда сотрудничали против итальянцев и немцев. Но ближе к концу войны стало ясно, что толерантности не будет. Баллисты и коммунисты мочили друг друга гораздо охотнее, нежели оккупантов. Благо, оккупанты и сами лишний раз старались не попадаться повстанцам на глаза. Их уход из Албании состоялся довольно тихо.

Кое в чём баллисты напоминали марксистов. Они хотели видеть свою горную страну без экономического угнетения, отринувшей феодализм, покончившей с религиозной, региональной, гендерной и возрастной патриархальщиной. Однако в их программе наличествовал пункт, который коммунисты никак не могли ни понять, ни принять: свобода слова и мысли. Поэтому баллистов валили без раздумий.

Албания, кстати, выделилась на фоне остальных стран Восточной Европы именно тем, что там не стали создавать «парламентские республики» и «коалиционные правительства». Компартия сразу установила главное правило: иных партий в Албании быть не может.

Остаётся добавить, что был один важный момент, который, несмотря ни на что, сближал коммунистов и баллистов. Этот пункт нигде не значился, в программах его не публиковали, но в душах албанцев он горел с первого дня независимости. Речь о Косово. Уже к началу XIX века албанцев в крае жило больше, чем сербов. Но по итогам Балканских войн Косово отошло к Сербии. Так появился очаг напряжённости, раскалённый по сей день.

Но до поры до времени албанские коммунисты не заявляли претензий на Косово. Да и как, если первые несколько лет Компартия Албании являлась по сути филиалом Компартии Югославии? Провозглашение Народной Республики Албании 11 января 1946-го поначалу ничего в этом не изменило.

Парни и Энвер

Основателем Коммунистической партии Албании считался офицерский сын Кемаль Стафа, тип юного идеалиста. Но почти сразу после учреждения КПА он был убит итальянскими оккупантами. Что оказалось очень вовремя для другого коммунистического авторитета – Энвера Ходжи. Выходца из знатного рода, сына богатого торговца. С первого дня существования КПА – 8 ноября 1941 года – Ходжа являлся первым секретарём ЦК.

Следом в партийной иерархии шли главные проводники воли югославов – бывший жестянщик Кочи Дзодзе и бывший сапожник Панди Кристо. (Интересно, что коммунисты из мусульманских семей представляли местную элиту, а коммунисты из христианской общины принадлежали к пролетарским низам.) Кочи Дзодзе занимал важную силовую позицию. По итогам войны он сменил Хаджи Леши на должности министра внутренних дел и возглавил службу госбезопасности – зловещую Сигурими.

Маховик репрессий, раскрутившийся при Леши, Дзодзе превратил в никогда не останавливающуюся машину. Именно он так называемый «Специальный суд» весны 1945 года. Под процесс попали шестьдесят представителей прежней политической элиты. Некоторым предъявили коллаборационизм, другим – национализм, монархизм, либерализм, консерватизм… короче, всё если это не коммунизм. 17 человек расстреляли, 40 надолго посадили. Так был срезан первый слой оппозиционного актива.

Его ближайший сподвижник Кристо был тоже не лыком шит. Во время войны ему доверили разведку «дивизии внутренней безопасности», будущей Сигурими. После полного выхода немецких войск он возглавлял парторганизации крупнейших городов страны — Тираны и Дурреса, председательствовал в Центральной контрольной комиссии (кстати, с похожей «контрольной» должности начал своё внедрение в органы ГБ Николай Иванович Ежов).

Возможно, эти два парня и дальше продолжали бы свою карьеру палачей. Но резко поменялась международная обстановка. Произошёл раскол между СССР и ФНРЮ. В глазах московской номенклатуры героический товарищ Тито превратился в «главаря фашистской клики». И Ходжа, не будь дурак, поддержал Москву (которая подальше), а не Белград (который нависал дамокловым мечом). Ведь Иосип Броз Тито, фигура античного масштаба, действительно был способен поглотить Албанию вместе со всеми Балканами. Его конфликт со Сталиным создавал определённые гарантии албанского суверенитета. А заодно албанские коммунисты вспомнили: «Косово наше!»

При таком повороте два друга Югославии были обречены. Кочи Дзодзе в мае 1949-го повесили (его наивные надежды на заступничество советского посла Дмитрия Чувахина почему-то не оправдались). Панди Кристо приговорили к 20 годам заключения. Довольно гуманно по тогдашним и тамошним меркам. Мало того, Кристо ещё и выпустили несколько раньше срока. Умер он в 1994 году, уже в десталинизированной Албании. А при Сталине деятель такого уровня вряд ли бы выжил. В СССР даже была частушка:

Жили-были два троцкиста —
Кочи Дзодзе, Панди Кристо,
А теперь почили в бозе
Панди Кристо, Кочи Дзодзе.

Судьбы «двух троцкистов» отразили важную закономерность сталинистских режимов. Так уж повелось в странах соцлагеря, что верховной власти достигают не «заплечных дел мастера» из госбезопасности (сколь бы талантливы и мрачно-романтичны они ни были), а сугубо аппаратные персонажи. Господствуют не столько отмороженные садисты, сколько «серые личности», возводящие свою серость в культ своей личности. Обилие всяких там ярких индивидуальностей — это не про сталинизм.

Нравы мертвецкой

В народных низах жизнь, между тем, продолжалась. Это значит, забот албанским чекистам всегда хватало. Ведь структуры, подобные Сигурими, создаются, чтобы пресекать малейшие проявления жизни. Кто-то недоволен неподъёмными ценами? Заткнуть пасть! Кого-то возмущают номенклатурные привилегии? Отставить вольнодумство! Мертвечина — вот идеал режимов, подобных ходжаизму.

Поэтому в те годы каждый третий албанец так или иначе соприкоснулся с представителями Органов. Наряду с тюрьмами, лагерями и расстрелами, широко применялись депортации. Только смертных казней только по судебным приговорам было вынесено порядка 6 тысяч (бессудным убийствам статистика не велась). Через тюрьмы прошли 34 тысячи человек, через депортации – 50 тысяч. Таковы официальные данные. Албанский Институт изучения преступлений коммунизма приводит другие: более 20 тысяч казней, почти 65 тысяч политзаключённых, 220 тысяч депортированных. Это в стране с населением в миллиона полтора – два с половиной.

Встаёт закономерный вопрос: как и почему терпели такую жуть? Ответ содержится в статистике тогдашнего населения Албании. На момент прихода коммунистов к власти –1,2 миллиона. На момент ухода – более 3,2 миллиона. Менее чем за полвека рост более чем в два с половиной раза.

Коммунистическая «мания индустриализации» дала в самой отсталой стране Европы очень крутой толчок. Субсидии сталинского СССР играли роль, сходную с нефтяной халявой путинской РФ. Только тратились, пожалуй, толковее. Появилась промышленность, исчезла неграмотность, возникла общенациональная медицина. Одно время средняя продолжительность жизни албанца каждый год возрастала почти на год. «Вот что социализм делает для человека!» – торжествовал Мехмет Шеху. Так, во всяком случае, объявлялось официально.

Не менее важны другие факторы. Коммунистический режим жёстко искоренял патриархальщину. «Тот, кто встанет на пути равноправия женщин, будет брошен в огонь!» – возглашал Энвер Ходжа. Можно представить, как слушали это крестьянские девушки… Да и парни, успевшие натерпеться от хмурых богатеев-старейшин (вроде Ходжи-отца).

Конечно, успехи сильно раздувались пропагандой. Конечно, достигалось всё это на фоне террора и трудовой каторги. Но факт – пропаганде было, что раздувать.

Наконец, была эффективно применена обычная коммунистическая разводка: аграрная реформа. Земли шейхов и помещиков торжественно «раздали крестьянам». Эти крестьяне посчитали, что незачем помогать партизанам-баллистам. Чего от добра искать добра? А когда через несколько лет крестьян погнали в колхозы, сопротивление баллистов было уже подавлено. Сопротивляться Сигурими стало нечем.

После снятия Кочи Дзодзе руководителем албанских чекистов стал Мехмет Шеху. Родившись в семье фанатичного шейха-исламиста, он и сам на какое-то время увлёкся религиозным фундаменталистом. Но к концу 1930-х эта ересь была забыта: Шеху связал свою жизнь со сталинизмом. Сначала его занесло в Испанию, где он бился в бригаде имени Гарибальди, затем в лагерь во Франции, после чего очутился в фашистской тюрьме. Потом его выпустили и позволили вернуться в Албанию, где он снова оказался в заключении. В тюрьме долго не засиживался: по ходатайству местных фашистов ему позволили гулять на свободе. Сам он в дальнейшем называл этот акт «ошибкой фашистов», но чёрт знает, что там на самом деле творилось. Не секрет, что многие выдающиеся коммунисты работали, что называется, на две стороны.

В общем, выпустили Мехмета из тюрьмы, и он тотчас же принялся за коммунистический саботаж. Ушёл к партизанам, поднялся до командира дивизии, заодно стал генерал-майором. Как и все албанские коммунисты, сотрудничал с британцами: до Сталина далеко, а британцы — вот они, почему бы и не посотрудничать?

С традиционной мафией Шеху обращался сурово. Казнил руководителей некоторых местных кланов. Вождю Компартии это понравилось. После войны карьера партизана попёрла в гору. По должности Шеху заместителем начальника генштаба, а по званию — генералом армии. В общем, типичный армейский военачальник. Что ему делать в госбезопасности?

Ходжа решил: пусть попробует. И, надо сказать, не прогадал. Следующие тридцать с лишним лет прошли под знаком репрессий, организованных Шеху. Сам он любил рассказывать, что лично повесил предыдущего главчекиста Кочи Дзодзе. Короче, зверьком был опасным.

Под стать была и его жена Фикирете (урождённая Санджактари). В коммунистическое движение она пришла, возможно, ещё раньше Мехмета, хотя была на шесть лет младше его. Во время войны боролась против итало-германских оккупантов, хотя в основном занималась насаждением в тылу «духовных скреп». Например, по указанию Энвера Ходжи пресекала среди партизан проявления свободной любви. Дабы подкрепить принципы делом, сама вышла замуж за Шеху. С тех пор их судьбы слились воедино. Душа в душу, рука в руку. Пока муженёк выбивал показания из политзаключённых, она поучала молодых коммунистов, что делать и куда идти по жизни. Нетрудно догадаться куда — за албанским фюрером хоть на край света (или, что гораздо вероятнее, в тюремную камеру). Прозвище ей дали не самое весёлое: Чорья — Яростная.

После разрыва с Югославией НРА (Народная Республика Албания) теснее сплотилась со сталинским СССР. По настоянию советской стороны, Ходжа даже понизил статус родной партии, переименовав её из Коммунистической в Партию труда (АПТ). Что заставило его утереться? Страх перед Тито и расчёт на помощи от Сталина. Но присутствовала тут и идейность. Ходжа реально подпал под обаяние «вождя народов». Властолюбивый, харизматичный, усатый, да ещё и в сапогах…

Бомба сопротивления

Албанцам трогательное единение двух вождей не понравилось. Вечером 19 февраля 1951-го в здание советского посольства ударила самодельная бомба. Никто из людей не пострадал, разве что в нескольких окнах оказались выбиты стёкла. Но символ получился мощней некуда. Проделать такое с представителями самого Сталина в столице «албанского Сталина»…

Акцию организовал 20-летний парень по имени Хюсен Лула. Он успел послужить в ходжаистском МВД. Многое повидал, всё понял. Примкнул к антикоммунистическому подполью. Вступил в организацию Фронт сопротивления.

Состоял во Фронте и охранник посольства Казим Лачи (как и Лулу, его тоже уволили, но не из МВД, а из армии). Стало быть, имел место сговор. В организацию входили не только бывшие, но и действующие офицеры: Али Вогли и Рустем Тачи. Лидер Фронта сопротивления Сейфулла Шима вообще умудрился побывать секретарём низовой парторганизации КПА. Если человек идёт в компартию действительно в поисках социальной справедливости, он быстро превращается в ярого антикоммуниста. К Фронту также принадлежали торговец лимонадом Зенель Рика и физик Марк Зефи.

К моменту взрыва организация носила гордое название «Национальное единство» и считала себя частью Национального комитета «Свободная Албания» (хотя сам Комитет находился за границей и вряд ли был способен координировать вооружённые акции внутри страны). Незадолго до событий активисты выпустили листовку-манифест. Энвер Ходжа и его клика были названы агентами московского Кремля, укравшими победу маленького храброго народа над фашистскими захватчиками и превратившими Албанию в «колонию России». Заканчивалась листовка так: «Не бойтесь коммунистов — они обречены исчезнуть с лица Земли».

На следующий день после взрыва состоялось экстренное заседание Политбюро ЦК АПТ. Шеху предложил казнить 15—20 человек. Никакого отношения к теракту они не имели. Собственно, их в этом и не обвиняли. Речь шла об откровенной политической расправе и социальной мести. Номенклатура уничтожала авторитетных в обществе оппозиционных интеллектуалов – предпринимателей, офицеров, инженеров, экономистов поэтов (среди заранее приговорённых была одна женщина – филолог Сабиха Касимати, школьная подруга Энвера Ходжи). Санкцию на убийство дали все без исключения члены Политбюро. Среди них хотелось бы выделить вице-премьера Тука Якову, генерального прокурора Бедри Спахиу и партийного куратора молодёжного движения Лири Белишову.

Началось то, что впоследствии назвали «резнёй 1951 года». Первой жертвой стал коммерсант Йонуз Кацели. Его взялся допрашивать лично Мехмет Шеху. Но Кацели умудрился превратить допрос в драку, намяв бока ненавистному министру внутренних дел. Лишь с помощью капитана-охранника Шеху удалось отбиться и даже выбросить Йонуза из окна. По официальной версии, Кацели выбросился сам. Зато оттянулся напоследок! Тот случай, когда жертва хоть и ненадолго, но превращается в охотника.

На следующий день расстрельная команда Сигурими уничтожила ещё 21 человека. Ничего похожего на суд не проводилось даже для вида. Друзья и родственники убитых оказались под арестом.

Разобравшись с невинными, Сигурими взялась за реальных бойцов. Бомбометатель Лула живым не сдался и погиб в перестрелке. 14 человек из подполья удалось арестовать. Их отдали под суд, но эта формальность мало что меняла. Приговоры были вынесены 9 октября 1951-го. Расстреляли пятерых, в том числе Казима Лачи.

Обман весны

Прошло ещё пять лет кладбищенской тишины. И в СССР началась «оттепель», быстро покатившаяся по восточноевропейским сателлитам. В Польше вспыхнули народные волнения, в ГДР ещё раньше дошло до восстания, а в Венгрии поднялась полномасштабная революция. Как результат — либерализация этих режимов.

Ещё до польских и венгерских выступлений некоторые партийные деятели Албании решили, что пора бы их стране отдохнуть от сталинистских зверств. Среди этих коммунистов оказались и трое вышеупомянутых членов Политбюро: Якова, Спахиу и Белишова. Собственно, Якову ещё в 1951-м за «потерю бдительности в классовой борьбе» вывели из партийного руководства и отправили в почётную ссылку. Спахиу лишили должности генерального прокурора. Помимо этих трёх, к группе условных «либералов» примкнули генералы Панайот Плаку и Дали Ндреу, а также Лири Гега, жена генерала Ндреу и руководительница женского антифашистского движения.

Участники группы требовали перейти к коллегиальному руководству, возвратить к политической жизни Тука Якову, Бедри Спахиу и Панди Кристо, реабилитировать Кочи Дзодзе. Нельзя сказать, чтобы фигура гэбистского маньяка Дзодзе сильно вдохновляла к «оттпепели». Да и сами участники партийной фронды были далеко не ангелами (выраженными человеческими чертами обладали, правда, Дали Ндреу и особенно Лири Гега). Вспомним их безоговорочную поддержку «резни 1951 года». Но, как говорится, на бесптичье...

«Оппозиционеры» предлагали повернуться лицом к народу, усилить социальную политику, укоротить карательные органы. Остаётся лишь догадываться, что ими двигало: внезапно проснувшийся гуманизм или желание услужить «большому брату» в лице Хрущёва. Но даже если второе, то этот путь представлялся наиболее приемлемым в сложившихся условиях. Куда уж дальше людей мучить?

И в этот момент выяснилось, что участники организации «Национальное единство» немного ошибались. Они полагали, что Энвер Ходжа — советский агент, пляшущий под дудку из Москвы. Оказалось, не совсем так. Он был советским агентом, когда требовалось пытать и истреблять свой народ. Но когда московский хозяин изъявил желание прекратить беспредел — Ходжа отказался. Между партийной дисциплиной и садистской жестокостью он выбрал второе. Аналогичный выбор сделали Мехмет Шеху (к тому времени уже премьер-министр) и Кадри Хазбиу (новый глава Сигурими). «Албанский 1937-й» не думал заканчиваться.

14 апреля 1956 года в Тиране открылась партконференция. Сторонники либерализации перешли в наступление. Возглавили его директор киностудии Нести Зото, радиоведущий Вахип Деми, военачальники Хулеси Спахиу и Ильяс Ахмети, патийный функционер Ниязи Яхо. Выяснилось, что значительная часть делегатов рвётся к переменам. Особенно представители творческой интеллигенции и офицерского корпуса.

Фикирете Шеху пыталась возражать «реформистам», но они задавали всё новые и новые неудобные вопросы. На которые защитница викторианских нравов ничего не могла ответить. В живой полемике поборники деспотии быстро сливаются. На помощь даме поспешил председательствующий Бекир Балуку. В качестве перла можно отметить его слова: дескать, критика семейственности в ЦК является «атакой на коммунизм и революцию». Такой уровень характеризовал и прочие аргументы руководства.

15 апреля перед делегатами предстал Энвер Ходжа. Он действовал как тигр: сначала заискивал перед делегатами, хвалил и благодарил за «смелую постановку вопросов» – а затем, вызвав на откровенность, перешёл к жёсткому прессингу. Агенты Сигурими молча фиксировали «титовцев». Надо ли добавлять, что Ходжа предусмотрительно приказал привести в боеготовность танковый батальон?

На следующий день зал уже был наводнён госбезопасностью. Самые ушлые «реформаторы» без труда переметнулись на сторону Ходжи. Остальные превратились в «мальчиков для битья». Ко дню закрытия конференции (20 апреля) оппозиция оказалась полностью разгромлена. Апрельские события вошли в историю Албании под названием «Обманувшая весна».

Вскоре начались расправы. Тука Якову приговорили к пожизненному заключению, где он достаточно быстро умер. Бедри Спахиу дали 25 лет, Панайот Плаку бежал в Югославию, но там его достали и убили агенты Сигурими (в самой Албании убили его брата). Дали Ндреу, Нести Зото и Вехип Деми расстреляны. Расстреляли и беременную Лири Гегу (на следствии она успела бросить слова презрения безнравственным партийным вождям, не способным даже понять «простых человеческих проблем»). Для советского руководства это был не меньший шок, чем жестокая расправа восставших венгров над одиозными гэбистами. Но тех убивали хотя бы за дело. А здесь — за критику… В общем, СССР решил свернуть сотрудничество с тиранскими изуверами.

Штаны на посылках

Развод растянулся на пять лет. В том числе и благодаря венгерским событиям. Ходжа, будучи общепризнанным мясником, осудил Венгерскую революцию, что пришлось по нраву советским пропагандистам. В 1957-м Ходжа обнаружил потенциального спонсора в лице маоистского Китая, что позволило ему экономически шантажировать Хрущёва и вытягивать бабки как у русских, так и у азиатов. На волне нового обострения советско-югославских противоречий Ходжа уверенно поддерживал Хрущёва.

Однако советский вождь во время своего визита в Албанию в конце 1958-го позволил себе ряд неполиткорректных высказываний. Национальная гордость Энвера Ходжи была оскорблена замечаниям Никиты Сергеевича насчёт того, что из Албании можно сделать отличный курорт. Любопытно, что особенно ругательные отношения сложились у Ходжи с Юрием Андроповым. Будущий председатель КГБ и кратковременный генсек-«банщик» был тогда неколебимым сторонником «оттепели».

На июньское совещание компартий в Бухаресте 1960-го Ходжа не приехал. Отправил вместо себя вице-премьера Хюсни Капо. Причём Капо был единственным на совещании, кто отказался осудить китайских коммунистов за догматизм. Хрущёв в ответ объявил экономические санкции, прекратив поставки для албанской армии. Когда сталинистов припирает, они мигом забывают о своём догматизме. Вот и Ходжа, игнорируя весь предыдущий идеологический нудёж, попросил помощи у капиталистической Франции. Чему буржуи, разумеется, обрадовались. Кстати, с генералом де Голлем у Ходжи вообще возникла какая-то иррациональная взаимная симпатия. Вероятно, от общей любви к демонстративной независимости – от США и СССР.

Тогда же, летом 1960-го, новая группа партийных оппозиционеров запланировала переворот. В очередной раз попытались привести к власти сколько-нибудь вменяемых людей. К сожалению, Сигурими раскрыла и этот план. Организатор заговора контр-адмирал Теме Сейко был казнён, остальных повязали. В том числе Лири Белишова, до этого участвовавшая в «Обманувшей весне» и умудрившая тогда сохранить позиции. Но теперь ей крамолу уже не могли спустить.

В марте 1961-го Политический консультативный комитет Организации участниц Варшавского договора принял решение о передаче военно-морской базы в албанской Влёре в непосредственное подчинение главнокомандующему Объединёнными вооружёнными силами Варшавского договора. Албанцы отказались выполнять данную резолюцию. Советские специалисты начали покидать Албанию, в военных училищах СССР прекратилась подготовка албанских курсантов.

В августе Ходжа отправил на Совещание первых секретарей члена Политбюро ЦК АПТ Рамиза Алию (интересно, что он впоследствии действительно стал первым секретарём). Хрущёв заметил, что с таким подходом в следующий раз Ходжа пришлёт свои штаны. В октябре состоялся XXII съезд КПСС, на котором все советские делегаты и большинство иностранных гостей обругали Ходжу и его окружение. Исключениями стали лишь Чжоу Эньлай, Ким Ир Сен и Хо Ши Мин, наиболее закосневшие в сталинизме.

7 ноября Ходжа позволил себе вновь покритиковать Хрущёва. Обвинение звучало очень стильно для сталиниста – «создал новый культ личности». В течение следующего месяца Советский Союз отозвал всех своих дипломатических представителей из Албании и потребовал у албанского посла покинуть Москву. Это был окончательный разрыв.

Крепость маразма

Гайки продолжали завинчиваться, маразм продолжал крепчать. В 1967 году Ходжа объявил Албанию «первым в мире атеистическим государством». Исповедание любой религии запрещалось как госпреступление. За любое проявление религиозного чувства могли посадить в тюрьму, а то и казнить. И не просто могли – делали это. Притом регулярно.

Даже в партаппарате довольно многих коробило от такого безумия. Никакой реальной угрозы режиму ни мусульманская, ни христианская конфессия не представляли. Зачем совсем уж избыточные зверства? Но для Ходжи это было принципиально. Как бы – его личный вклад в сокровищницу марксизма-ленинизма.

Прессовали не только верующих, но и тех, кто слушает «не то». В середине 1970-х прошла целая кампания по искоренению иноземной заразы и «либерального уклона». За недосмотр были арестованы секретарь Тиранского комитета АПТ Фадиль Пачрами и руководитель албанского Гостелерадио Тоди Лубонья.

Как писали в официальной «Истории Албанской партии труда»: «Идеологическое давление врагов приняло характер настоящей идеологической агрессии». Под «идеологической агрессией» понимались «либерализм» (то есть любовь к свободе), «растленный образ жизни» (то есть жизнь в обход партии), «модернистская музыка и литература» (от американского рок-н-ролла до французской эстрады). Спрашивается, зачем американским и другим империалистам идеологически давить на Албанию? Согласно албанским идеологам, НРА «служила примером вдохновения для революционных сил и свободолюбивых народов мира». И поэтому американцы ночами не спали, дай только навредить ходжаизму. Тут, конечно, албанские мудиологи преувеличили своё влияние: тот же СССР, не говоря о Китае, был гораздо популярнее в рядах левых интеллектуалов Запада. А уж о «свободолюбивых народах мира» и говорить не приходится: у них ориентировались явно на другие образцы.

В 1975-м Сигурими постучались к Бекиру Балуку. Который два десятилетия назад помог Ходже расправиться с оппозицией, а к моменту ареста являлся министром обороны. Мавр сделал своё дело… Вместе с ним пошли под замес начальник генштаба Петрит Думе и начальник армейского политуправления Хито Чако. Их предъявили «вредительство в вооружённых силах». Кстати, вместо Балуку министром обороны во второй раз стал Мехмет Шеху, одновременно оставаясь главой правительства.

Вслед за идеологическим маразмом неизбежно наступает маразм в экономике. А где найти стрелочников? Правильно, в Государственной плановой комиссии. Председателя которой Абдюля Келлези тоже репрессировали. Заодно взяли министра промышленности Кочо Теодоси и министра торговли Кичо Нгьели. Арестовать-то арестовали, а ситуация не улучшилась. Органы продолжали искать таинственных «врагов». Брали не только самих «виновников», но и их родственников — всё как в сталинском СССР.

Помимо людей, Ходжа избавлялся от «внешнеполитических привязанностей». Вслед за Югославией и Советским Союзом на свалке «друзей Албании» очутилась и КНР. Реальный разрыв произошёл после смерти Мао, хотя Ходжа задним числом пытался представить дело так, будто он ещё при жизни «великого кормчего» позволял себе дерзить лидеру «китайского социал-империализма». Когда в 1979-м вьетнамские войска вошли в Камбоджу, Ходжа без лишних раздумий поддержал своих старых союзников из Ханоя и осудил «прокитайскую клику Пол Пота—Иенг Сари». А ведь ещё год назад Ходжа дружил с Демократической Кампучией, один из немногих в мире…

Политическое безумие Ходжи усиливалось по мере старения. Любое тоталитарное государство рано или поздно подходит к этапу, когда массовые казни не нужны, и можно ослабить гайки. Ходжа таких вещей не понимал. Но до Мехмета Шеху что-то начинало доходить: дескать, пора бы уж открыться миру, чтобы люди хотя бы нормально позавтракали.

В преддверии новой волны чисток Энвер решил немного осадить Мехмета, сняв его с должности министра обороны, но оставив главой правительства. Новым министром обороны стал Кадри Хазбиу, тоже бывалый сталинист. А начальником Сигурими вместо Хазбиу назначен Фечор Шеху, племянник Мехмета. Смысл перестановок был неясен. Вроде бы Мехмета Шеху ослабили, а с другой стороны — и Хазбиу, и уж тем более Шеху-младший были людьми его породы и грядки. Такая, к примеру, деталь: Фечор особенно любил подолгу допрашивать молодых красивых спортсменок…

На какой-то момент могло показаться, что внешнеполитическая линия Шеху берёт верх. Однако не срослось: 17 декабря 1981-го Шеху «убил себя». Или его убили. Прямо на заседании Политбюро. Учитывая, что сам Шеху не брезговал лично пытать и убивать, эта версия не кажется невероятной.

Что стало причиной гибели премьера? Его, конечно, посмертно объявили агентом Югославии, США, Италии и СССР. Но это, разумеется, можно пропустить как шум. Другое дело, что прагматизм Шеху вступил в явное противоречие с упёртостью Ходжи. Шеху был бесконечно далёк от человеческого образа. Пытки, убийства и аппаратные интриги — вот что вознесло его на политический олимп. Но в какой-то момент он, видать, понял, что пора бы уж притормозить. Иначе режим накроется медным тазом.

Хазбиу и Фечора Шеху не тронули. Пока. Но прошёл ещё почти год, и случилось странное событие, которое до сих пор будоражит исследователей и конспирологов.

КЕМ БЫЛИ НАСТОЯЩИЕ ГЕРОИ АЛБАНСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ

Рейд на разборку

25 сентября 1982-го на албанском побережье высадилась группа из четырёх человек. Все они были эмигрантами. Все они ненавидели коммунизм и лично товарища Энвера Ходжу. Все они совершили боевой рейд на родину, чтобы убить «албанского сатану».

Это были Шевдет Мустафа (кличка – Билли), Халит Байрами (кличка – Алекс), Сабаудин Хаснедар (кличка – Дино) и Фадиль Кацели (кличка – Фред). Последний, кстати, был младшим братом Йонуза Кацели. Да-да, того самого, который набил физиономию Мехмету Шеху на собственном допросе.

Через агентуру Сигурими о высадке знали заранее. Четвёрку смелых встречали так, будто готовились отражать нападение всех флотов США вместе взятых. Против Шевдета и его друзей выставили 10 000 солдат и 2 000 полицейских. По три тысячи каждому.

Дальше впору упасть со стула – все четверо прошли на территорию Албании! Так уж устроены эти режимы, что в Сахаре без песка останешься, в лесу без досок, а двенадцатью тысячами четверых не остановишь.

Прошляпив на побережье, бросились ловить по стране. Троих взяли быстро. А вот главный – Шевдет Мустафа – оказался крепким орешком. За три дня погони он пробрался в родное село, завалив по дороге патрульного МВД. «Никогда не сдамся живым, никогда не стану торговаться с коммунистами»,— с этими словами Билли принял бой и погиб в перестрелке. Дино и Фред тоже погибли. До суда дожил лишь Алекс. И не зря.

Приговор оказался чрезвычайно мягок. Халита Байрами отправили туда, откуда пришёл, то есть аж в Новую Зеландию. Между прочим, он некогда служил в Сигурими под началом всё того же Шеху. Потом сбежал за границу. Даже если не учитывать попытку покушения на Ходжу, его деяния по совокупности тянули на смертную казнь. А вот поди ж ты. В общем, с этим товарищем мутная история. И в то же время очень ясная: на суде он дал все затребованные показания. В частности, на Кадри Хазбиу.

Министра обороны сместили, арестовали, обвинили в заговоре против вождя и казнили 10 сентября 1983-го. Вместе с ним расстреляли Фечора Шеху. Фикирете Шеху, вдова Мехмета, отправилась на нары. После смерти Энвера Ходжи, по свидетельству надзирательницы, она глубоко скорбела по усопшему. Как не вспомнить Полину Жемчужину, жену Молотова, которая до конца жизни молилась на Сталина, посадившего её за «преступную связь с еврейскими националистами»? Только, в отличие от Полины, Фикирете до освобождения не дожила. В 1988-м умерла от сердечного приступа. Так завершилась разборка с амбициозной группировкой Шеху.

Остальным родичам «самоубиенного» Мехмета Шеху тоже пришлось несладко. Младшего брата Дуро арестовали, но решили-таки проявить милосердие, позволив свалить в Канаду. Младший сын Мехмета, Башким Шеху, очутился в тюрьме на 8 лет. Освободила его лишь революция. Башким много сил потратил на поиски могилы своего отца, и в 2001-м этот труд увенчался успехом. Как и положено сыновьям тиранов, живёт за пределами родины — в Испании. Старшего сына Мехмета, Скендера Шеху, тоже чаще видели за пределами Албании, нежели внутри страны. В мае 2016-го (ещё года не прошло) его арестовали в Швеции. За хранение наркоты. [1]

Ленка против Яго

11 апреля 1985-го Энвер Ходжа отправился на свидание со Сталиным. Преемником на посту первого секретаря ЦК АПТ стал Рамиз Алия, ранее курировавший идеологию и пропаганду. Много лет Алия люто враждовал с Шеху – оба претендовали в наследники. Начитанный Мехмет обозвал Рамиза по-шекспировски: «Яго».

Кличка прижилась. Секретарь по идеологии был действительно виртуозен в интригах и предательстве, лести сильным и жестокости к падшим. Так, во время репрессивной кампании он не глядя сдал Сигурими своих исполнительных подчинённых и личных приятелей Пачрами и Лубонью. И объявил «разгром либерального уклона» (к которому по должности имел прямое отношение) очередной великой победой ходжаизма. Твердокаменный сталинист Алия в нужные моменты поражал гибкостью извивов. Каждый из которых вызывал одобрение вождя и способствовал карьерному подскоку.

Напрашивается очевидная параллель. Долгие годы комсомольско-партийной службы провёл в ортодоксальном сталинизме Михаил Сергеевич Горбачёв. Которого Рамиз Тафе Алия явно держал за недосягаемый образец. Под конец даже вполне откровенно.

Новый первый секретарь подчёркивал неизменность курса. Официальные декларации звучали с прежней жестью. Но перемены начались, едва Ходжу успели закопать. Просто они заключались не в том, что утверждалось новое, а в том, что прекращалось нечто старое.

Кончились массовые репрессии и тем более политические казни. Мелкошабашное производство и торговля-«спекуляция» формально оставались преступными, но в реале уже не карались. Религия стала пониматься как «дело семейное». Храмы и мечети не открывались, но на молитвы дома власти больше не обращали внимания. Попутно выяснилось, что за время атеистических гонений религиозность албанцев заметно повысилась. До 1967-го было много межконфессиональных браков. В 1980-х почти все семейные пары являлись мусульманскими или христианскими.

Где Михаил Сергеевич, там и Егор Кузьмич. Нашёлся Лигачёв и в Албании. Точнее, смесь Лигачёва и Нины Андреевой. По имени Ленка Чуко. Свою карьеру эта бойкая бабёнка начала в колхозе имени Сталина, а потом, как говорится, вышла из грязи в князи. Стала депутатом, отучилась в партийной школе. Распиналась в любви к великому вождю. Ходжа такое раболепие оценил и возвысил до членства Политбюро. Как рабыню Изауру (к вопросу о Перестройке).

После падения Лири Белишовой в 1960-м Ленка Чуко стала первой женщиной в высшем руководстве партии. В 1981-м она участвовала в экстренном совещании, созванном в связи с гибелью Шеху. На которое допускались единицы. Стало быть, серьёзная мадам. Потом Ленку сделали секретарём ЦК по организационным вопросам. Понятное дело, всегда и везде Чуко гнула жёстко-сталинистскую линию.

На одном из партийных совещаний 1989-го Ленка Чуко заявила: «В Советском Союзе, Венгрии, Польше происходят процессы, крайне опасные для дела коммунизма». Это ли не лучшая оценка советской действительности? [2]

Рабочая сила

Разумеется, Ленка оказалась права. В 1991 году советский коммунизм окончательно пал. Как и албанский. И тот, и другой добили простые люди – шахтёры, сварщики, да и просто парни с окраин. Разумеется, в союзе с интеллигенцией.

Решающий этап начался в январе 1990-го. Протестующие сбросили памятник Сталину в Шкодере. Спустя две недели поднялись столичные студенты Тиранского университета. В марте текстильщики Берата потребовали повысить зарплату и улучшить условия труда. В прибрежном округе Кавая начались крестьянские волнения с требованиями распустить колхозы. Утихомиривать послали Ленку Чуко как знатную колхозницу – назад бежала быстрее, чем ехала туда. Пришлось бросить полицию. В столкновении погиб один из протестующих. В ответ толпа разгромила Кавайский горком АПТ. Кое-кто вежливо предложил повторить с Рамизом Алией мероприятие, проделанное румынами с Чаушеску.

Летом началась новая вспышка. Одни вламывались в здания иностранных посольств, требуя открыть визы. Другие явочным порядком распускали обрыдшие колхозы. Третьи бузили на улицах. Результат не заставил себя ждать: правительство пошло на попятную. Прежде всего в том, что касается эмиграции – катитесь куда подальше.

Вкус свободы пришёлся людям по нраву. В декабре разгорелось полноценное восстание, охватившее всю страну. На виду были прежде всего студенты. Активист Арьян Манахаса возглавил студенческую организацию «Декабрь 90». Оппозиционная интеллигенция организовала «Общество «Фан Ноли» – по имени лидера республиканских демократов (вроде наших перестроечных клубов типа «Апреля» или «Московской трибуны»). 12 декабря группа элитной интеллигенции во главе со штатным врачом Политбюро Сали Беришей учредили Демократическую партию Албании (ДПА). В тот же день ЦК АПТ санкционировал переход к многопартийной системе. «Поражением всей жизни» назвал этот шаг Рамиз Алия.

Создателей ДПА, впрочем, тут же заподозрили в выполнении задания правящего синклита – выпустить пар. Но сам этот синклит потихоньку менялся. Под шумок Алия выгнал из Политбюро активных сталинистов, в том числе и нашу любимую Ленку. Партийная верхушка ещё надеялась решить вопросы в своём кругу. Но в политические процессы мощно включались иные силы.

Исход восстания решили албанские рабочие. Условиям их труда иностранные корреспонденты поначалу не могли дать названия. Потом нашли подходящее слово: «диккенсовские». И первопричину этих повседневных ужасов рабочие прекрасно понимали. Первыми шагами движения на предприятиях стали разгромы парткомов и всевозможных «красных уголков», уничтожение ходжевской и сталинской символики. Так оно настало – время отомстить.

26 декабря шахтёры учредили Союз независимых профсоюзов Албании (СНПА). К горнякам тут же присоединились транспортники и текстильщики. За ними последовали пролетарии других отраслей. Опыт польской «Солидарности» был известен даже в закрытой Албании. Экономические требования соседствовали с общедемократическими. Логично: первые были направлены против хозяйственно-административного диктата, вторые – против партийно-карательного.

Теперь номенклатуре оставался один расчёт – на нестыковку рабочих со студентами. На то были определённые резоны. Те и другие недолюбливали друг друга. Ведь студенты происходили в основном из элитных семейств. На работяг поглядывали свысока. Как теперь говорится, «ватники, чо». Пролетарии отвечали примерно тем же: «Партийные сынки, зажратые». На этом Алия какое-то время мог побалансировать.

Момент истины наступил в феврале 1991-го. Студенты и преподаватели Тиранского университета объявили голодовку, требуя — не в первый уж раз — убрать из названия вуза имя Энвера Ходжи. И тут свершилось историческое: им на помощь пришли рабочие. «Девяносто процентов студентов были детьми из коммунистических семей. Но мы не смотрели на их биографии. Мы видели в них будущее нации», – вспоминал через много лет лидер СНПА шахтёр Гезим Шима. 15 февраля Гезим Шима озвучил ультиматум Алии: либо власти выполнят требования студентов, либо всеобщая забастовка.

Вот тут Алия растерялся по-настоящему. Весь его аппаратный опыт ничем не мог помочь. Партию залихорадило. В родных местах Ходжи под командованием местных секретарей стали формироваться отряды коммунистических «титушек». Этот «антимайдан» потянулся в Тирану. Решающее столкновение произошло 20 февраля.

Тысячи людей собрались в тот день на площади Скандербега. Молодёжь двинулась валить статую Энвера Ходжи. «Титушки» при поддержке полиции попытались им помешать. И вновь студентам помогли рабочие. В завязавшейся драке был ранен соучредитель СНПА Фатмир Меркочи. Тогда разъярённые активисты СНПА вышибли с площади ходжаистов и прорвали полицейский кордон. Истукан Ходжи рухнул. Албанский орёл взлетел в революционную высь. Страна бесповоротно рассталась с прошлым. В современной Албании 20 февраля – государственная дата: День памяти жертв коммунистического режима.

Нередко доводится слышать, что Албанию освободила прогрессивная интеллигенция. Но как-то убедительнее звучат слова Гезима Шимы: «Представители «Фан Ноли» не делали ничего конкретного, только воспользовались ситуацией. Сали Бериша пришёл к студентам, но ограничился разговорами. Фатмир Меркочи, водители «скорой помощи» братья Спахо, другие члены профсоюзов — вот настоящие герои».

Пути назад не стало. События развивались по нарастающей. Устаревшего партийного технократа Адиля Чарчани заменили на премьерском посту реформатором Фатосом Нано. В последний день марта прошли многопартийные парламентские выборы, на которых АПТ набрала чуть больше половины голосов. Страну переименовали в Республику Албанию. Учредили президентство. Этот пост занял Рамиз Алия, окончательно объявивший себя «албанским Горбачёвым».

В июне коммунисты решили, что состоять партии, породившей такого монстра, как Энвер Ходжа, позорно, и название на более приличное — Социалистическая партия Албании (СПА). Албания официально признала международные стандарты прав человека, от которых в своё время отказался «албанский Сталин». Президент Алия упразднил Сигурими, чем официально закончил эру политического террора в Албании.

Понятно, что Рамиз Алия считал всё это ценными уступками и щедрыми подарками. Но неблагодарный народ не оправдывал доверия. Оппозиция вообще не признала объявленные итоги выборов. 2 апреля по Шкодеру прокатились уличные бои – полицейские застрелили четырёх демонстрантов, в ответ толпа разгромила коммунистический горком. Через неделю СНПА – снова рабочие! – ультимативно потребовал судить шкодерских расстрельщиков, в полтора раза поднять зарплаты и передать условия труда на усмотрение профсоюзов. Правительство попробовало уклониться, и в конце мая забастовали 300 тысяч человек. 29 мая замес демонстрантов с полицией вспыхнул в центре Тираны.

У правительства не осталось выхода. 1 июня парламент назначил перевыборы. 22 марта 1992-го народ отправил коммунистов на свалку истории, проголосовав за ДПА. 3 апреля ушёл в отставку Рамиз Алия. 9 апреля президентом Албании стал Сали Бериша. Тоже, надо признать, тот ещё подарок. Но тоталитаризм развеялся окончательно.

ЧЕМ ЗАКОНЧИЛСЯ ДЕМОНТАЖ СТАЛИНИЗМА В «СТРАНЕ БУНКЕРОВ»

Тиранский прорицатель

Энверу Ходже иногда удавались довольно точные прогнозы. Узнав в 1980-м о смертельной болезни Тито, своего худшего врага, Ходжа сказал жене: «Лучше бы он жил подольше. Без него разнесёт все Балканы». Комментарии излишни.

А за год до собственной смерти, 19 июня 1984-го, албанский диктатор писал о Советском Союзе: «Путь, начатый ревизионистскими силами в этой стране, трудные экономические ситуации, осложнения и всё усиливающиеся противоречия с „союзниками“ по Варшавскому Договору и СЭВ, постоянное давление со стороны американского империализма и международной буржуазии — всё это обязательно вызовет новые события в Советском Союзе. А события эти ничего хорошего не предвещают народам Советского Союза».

По большому счёту, и это предсказание сбылось. С той поправкой, что дело, конечно, не в народах, а в самом Советском Союзе. Ничего хорошего для СССР и КПСС грядущие события не предвещали. Албанский вождь потому и отказывался от всяческих реформ, что хорош понимал: если людям хотя бы немного добавить кислороду, они на полпути не остановятся. Рано или поздно начнут дышать полной грудью. Вот почему подданным тирана даже не позволяли слушать любимую музыку. Вот почему им запрещали верить во что-либо, кроме гениальности вождя.

Когда настала пора выбирать между советским деспотом и его более мягкой югославской разновидностью, отношения с Тито были прерваны в один момент. Когда свободой повеяло на «родине Сталина», Ходжа без угрызений совести наплевал на соцлагерь. Когда более или менее нормально жить захотели китайцы, он мигом отскочил от Пекина. Албания при Ходже стала экспериментальным полем, где давало урожай самое гнилое, что только можно было найти в мировом марксизме-ленинизме. Это была диктатура скуки и серости.

Апофеозом идеологической нудятины стало семидесятитомное собрание сочинений Энвера Ходжи, изданное уже после его смерти. Надо заметить, что сей квазимарксистский талмуд издавался несколько лет, но так и не был закончен. После падения коммунистической власти подобное чтиво стало неактуальным.

Наверное, в общей сложности албанский вождь потянул бы на сотню с лишним томов. В которых любители идеологической мертвечины могут найти всё, что их душе угодно. Многостраничные поучения о том, как надо строить коммунизм, а как — не надо. Казённые проклятья титовцам, хрущёвцам, маоистам, еврокоммунистам и прочим ревизионистам. Вызывающие зевоту описания исторических событий, в которых посчастливилось участвовать Ходже. Разговоры о «борьбе в защиту нашей марксистско-ленинской теории», о «её творческом, а не догматическом осмыслении», о «глубоких размышлениях», на которые наталкивают мысли классиков, и тому подобную тарабарщину.

Новая старая «элита»

Но ростки жизни всё равно пробивали бетонированный некрополигон. Они прорастали даже сквозь сотни тысяч бункеров, понастроенных по приказу Ходжи. Даже в условиях сверхрепрессивного режима в Албании то и дело появлялись люди, отринувшие трупные «ценности» режима. Они жили цветущей, хотя и не всегда счастливой жизнью.

Среди них — Йонуз Кацели, сумевший превратить собственный допрос в избиение палача. А что удивляться? Дед Йонуза состоял в Призренской лиге, отец защищал Шкодер от черногорских войск, а затем основал первую в независимой Албании частную компанию. Деловой навык передался сыну. Семья Кацели продавала всякие мелочи, на этом и разбогатела. Йонуз имел серьёзные претензии к коммунистам. Этого они ему и не простили. После падения комрежима заслуги Йонуза Кацели признаны официально. Всех жертв той резни 1951 года безоговорочно реабилитировали и посмертно наградили орденом «Честь нации».

Один из братьев Йонуза, Фадиль, продолжил династическую традицию борьбы против деспотов и участвовал в акции Группы Мустафы. Другой брат, Садик, стал известным художником. А сын Мирвьен в 2002-м наехал на Дуро Шеху, брата Мехмета. За то, что тот претендовал на статус жертвы политических репрессий. Получилось дежавю событий 1951-го. В этот раз, правда, до драки не дошло, да и происходило не на допросе. Как видим, за полвека нравы заметно смягчились.

Жизнь кипела и в католическом священнике Штьефене Курти. Во время Второй мировой войны он спас многих евреев от нацистского геноцида. Коммунисты, придя к власти, предложили ему сотрудничество. Курти отказался, поскольку считал их изменниками Албании (особенно его возмущало их тогдашнее сотрудничество с Югославией). Священника бросили в тюрьму на 17 лет. Когда он вышел, ходжаисты уже вовсю враждовали с югославами.

Но не только ведь в этом загвоздка! Тюремное заключение не сломило Штьефена. Он продолжал тайно крестить детей католиков. За что и казнён осенью 1971-го. В нынешнем году отмечалось 45-летие его мученичества. Начата беатификация. Именем Штьефена Курти назвали одну из албанских школ.

Албания хранит благодарную память о бойцах антикоммунистического сопротивления. Помнит народ Хюсена Лулу и его соратников. Да даже среди коммунистов встречались настоящие люди. Например, те, кто выступил против Ходжи на партконференции 1956-го. По праву награждён орденом «Честь нации» растрелянный Дали Ндреу. Он безусловный герой Албании, как и его жена Лири Гега. Причислен к борцам за свободу и Панайот Плаку.

Бедри Спахиу отсидел 17 лет, после чего ещё раз загремел в тюрьму, выйдя на свободу лишь после победы революции. Тюремное житие сильно его просветило. Он стал одним из немногих коммунистов, осудивших террор «народной» Албании. Мало того, он попросил у албанского народа прощения за свои преступления. Приятно, что даже бывший генпрокурор может раскаяться.

Интересно, что Спахиу в своих интервью заострял внимание на происхождении Энвера Ходжи из знатного и зажиточного рода. Как бы намекал, что и при феодализме, и при коммунизме кровь из народа сосали одни и те же упыри.

Были свои герои и в албанской эмиграции. Исторически сложилось, что албанская диаспора сильна не только в Европе, но и на других континентах. Группа Шевдета — лишь один пример албанской антикоммунистической движухи. Был и Национальный комитет «Свободная Албания», созданный ещё в 1949 году. Объединял он националистов-баллистов (националистов), монархистов, пробританских военных, а также представителей Аграрной и Крестьянской лиг.

Поначалу «свободные албанцы» пытались забрасывать парашютистов на территорию Албанию. Но машина коммунистической госбезопасности работала превосходно. Не последнюю роль в провале сыграли донесения советского агента Кима Филби, благодаря которым парашютистов на земле поджидали чекисты. Но некоторые группировки внутри страны воодушевлялись идеями «Свободной Албании». Как Фронт сопротивления «Национальное единство» с акцией 1951-го.

В дальнейшем «Свободная Албания» отказалась от парашютных вылазок. Комитет сконцентрировался на агитации в диаспоре. Благо, работы был непаханый край. С властями капиталистических стран отношения не сложились, поскольку «свободные албанцы», как все албанские патриоты, мечтали о присоединении Косово. [3] Тогда как англичане и американцы подружились с Тито.

После падения комрежима многие активисты Национального комитета вернулись на родину (в то время как некоторые ходжаисты её покинули— такой вот парадокс). Среди вернувшихся выделялся Абас Эрменьи. Прожил этот человек почти 90 лет. В молодости он успел получить историческое образование в Сорбонне, а затем повоевать и против итальянцев, и против немцев, и против коммунистов. В Балли Комбетар Абас проявился как умелый организатор. Командовал партизанской группировкой из тысячи человек (иногда в ней насчитывалось до четырёх тысяч бойцов). Ненавидел коммунистов с фашистами, недолюбливал монархистов. Зато с британцами Абас общался по-братски. Их он уважал сильнее, чем американцев. [4]

Именно Эрменьи настаивал на активизации вооружённой борьбы против ходжаистского режима. Предлагал создать небольшую, но хорошо оснащённую армию. Увы, его планам не суждено было осуществиться, поэтому Абас поселился в Париже, где издавал журнал «Албанское сопротивление». Помимо агитации, занимался ещё и историческими изысканиями.

Из тех, кто идейно противостоял Абасу, можно выделить Джафера Деву. В годы войны он тоже был баллистом. Но если Абас ненавидел фашизм, то Джафер, наоборот, с радостью помогал немецким оккупантам. Прославленная военными преступлениями дивизия СС «Скандербег» — его детище. После войны он бежал и в конце концов очутился в США. В то время как Абас ориентировался на англичан, Джафер возлагал огромные надежды на американцев. В принципе, оба ошиблись: ни те, ни другие ничем не помогли албанским эмигрантам.

В 1960-е Дева встал во главе Третьей Призренской лиги, занимавшейся терактами в югославском Косово. Забавно, что в этом деле ей помогала коммунистическая Сигурими. Национальная солидарность оказалась важнее идеологических разногласий. Помимо Сигурими, бывшему нацистскому приспешнику помогала ЦРУ. В 1978-м Джафер Дева скончался. Чем наверняка порадовал многих, включая Абаса Эрменьи.

А тот, в свою очередь, и не думал останавливаться на достигнутом. В 1990-е Абас, уже будучи на родине, избран почётным председателем «Национального фронта», возрождённой версии партии баллистов. Абас поддерживал албанцев Югославии и Греции, выступал за независимость Косово. Но до полного осуществления свой мечты не дожил: в 2003-м его не стало. Конечно, Абаса Эрменьи похоронили как героя, а через шесть лет после смерти издали его монографию «Место Скандербега в истории Албании».[5]

Албанское покаяние

После падения в Албании «народного режима» в стране прошла серия судебных процессов, отправивших видных функционеров ходжаистского режима в места не столь отдалённые. Но в целом демократическая Албания продемонстрировала удивительный гуманизм. Например, Ленка Чуко получила 15 лет тюрьмы, вскоре срок скостили до 7 лет, а выпустили её по амнистии через четыре года. Сейчас сидит дома и никому не мешает.

Арест и амнистия ожидали и Рамиза Алию. Подобно Бедри Спахиу, он попросил прощения у албанцев. Правда, ждать этого покаяния пришлось более пятнадцати лет. Да и получилось оно какое-то половинчатое: типа, время было такое, не судите строго. Говорил, будто всегда был против запрета религии и частного предпринимательства (надо думать, еле сдерживал себя, чтоб не наехать на Ходжу). Но настаивал, что политическая диктатура была необходима. Не ради построения коммунизма, а – «Иначе Тито превратил бы Албанию в седьмую югославскую республику». Ладно, и на том спасибо. 7 октября 2011-го «албанский Горбачёв» ушёл в мир иной.

Неджмие Ходжа, некогда всесильная жена диктатора, тоже вышла по амнистии. Хотя просидела чуть дольше (её арестовали ещё при Алии). Однако, в отличие от Ленки, Неджмие не успокоилась и продолжила защищать режим. Но акценты и у неё сместились. Вместо никому не нужного марксизма-ленинизма она делает упор на патриотизме своего мужа. Дескать, боролся за национальную независимость, а под Сталина ложился лишь ради защиты от Тито. Весьма стильно Неджмие Ходжа публично одобрила натовские бомбардировки Югославии 1999 года: «Надо защищать косоваров!» В этом смысле она, конечно, типичная албанка…[6]

Пример Албании демонстрирует, что всё плохое рано или поздно заканчивается. Даже такая жесть, как режим Энвера Ходжи. Сорок с лишним лет казалось, что нежить вечна. Но опытным путём установлено: достаточно пинка — и неестественная конструкция развалится. Теперь только и остаётся, что объявлять сталинистских ортодоксов «защитниками национального суверенитета», якобы стоявшими вне идеологии. А трупам вождей, слыша подобный антимарксистский бред, остаётся лишь вертеться в гробу.

Примечания

  • 1 Похоже, это у них семейное. Не забудем, что его мать Фикирете занималась практически тем же — распространяла идеологический допинг (Примечание Народной трибуны СПб).
  • 2 Любопытно, что этими словами Ленка Чуко завоевала симпатии в советской перестроечной молодёжи. Шутка ли, албанская сталинистка заставила людей гордиться СССР, торжественно поднимать серпасто-молоткастый паспорт! И поныне кое-кто из ветеранов советско-российского антикоммунизма при разговоре об этой женщине непременно ввернёт: «Пусть у Ленки всё будет хорошо» (Примечание Народной трибуны СПб).
  • 3 Редакция Sensus Novus однозначно не приемлет «независимость» Косово под патронажем США, которая оборачивается геноцидом сербского населения края и разрушением православной культуры на этой земле, где издревле жили сербы и где они построили свою первую столицу — Приштину (Примечание Sensus Novus).
  • 4 Годный сюжет для какого-нибудь нового «шедевра» Николая Старикова (Примечание Народной трибуны СПб).
  • 5 Ситуация, которая сложилась в Албании после разрушения «социализма» — очередная иллюстрация того, чем вредны тоталитарные режимы. Они, пронизывая и опутывая всё общество орудиями контроля (включая банальных доносчиков), не позволяют вырасти контрэлите, которая могла бы сформировать новый строй естественным образом. Поэтому на поверхность всплывают одиозные персонажи из прошлого, как в Албании. Либо обновлённым режимом продолжает управлять перекрасившаяся, отринувшая старые идеологические догматы, «модернистская» часть старой элиты, как в СССР и части стран Восточной Европы. Есть и азиатский вариант «перестройки», когда дикий капитализм строится под красным флагом и при формальной приверженности элиты коммунистической идеологии (Китай, Вьетнам, Камбоджа. Лаос). Что касается «героев из низов», которые сумели проявить себя в ходе разрушения тоталитарного режима, их либо вытесняют из политической жизни «реальные политики» из старой элиты, либо они, принимая их правила игры, абсорбируются старой элитой и сами становятся «реальными политиками» (Примечание Sensus Novus).
  • 6 Заявления представителей ходжаистского режима после его крушения — лишнее доказательство того, что этот режим не был ни рабочим, ни социалистическим. В целом сталинистская идеология бралась на вооружение той частью национальной буржуазии (а то и феодальной элиты), которая стремилась отстоять независимость своей страны и совершить ускоренными темпами её модернизацию, прежде всего — индустриализацию. Только формальная логика позволяет видеть в албанском, а также, например, в маоистском режиме, социализм, ибо социализм — это вовсе не тотальное огосударствление, а рабочее самоуправление, производственная демократия, гражданский контроль над властью, мощные социальные программы и т.д (Примечание Sensus Novus).

    Алексей ЖАРОВ