Статья

ДЕМОКРАТ ПОНЕВОЛЕ
Кто утвердил свободу и демократию в Португалии.
История Рамиру Морейры

Современные политики любят всемирную сеть. Депутаты, министры, президенты, партбоссы — у всех есть страница в Интернете. Но не у Рамиру Морейры. Точнее, люди с таким именем есть, да всё не те. А нужного не найдёшь. Номера телефона нет. Где искать, непонятно. В Португалии 10 миллионов человек — попробуй отыщи. Найти по дате рождения не представляется возможным, ибо неизвестна она. А то хоть поздравили бы. В этом году ему исполнилось 75 лет. Рамиру Морейра, «главарь антикоммунистической банды».

Интеграл легионов

Родился Рамиру в самый разгар Второй мировой. Отец мальчика по имени Мануэл Эужениу Морейра был мелким чиновником в «португальском Питере» – Порту. Родина в войне не участвовала. «Фашистский диктатор» Португалии Антониу Салазар не особенно любил Гитлера и даже Муссолини. Считал их антинаучными язычниками и к тому же большими демократами, предводителями плебейской черни. К тому же Португалия традиционно дружит с Британией, а Салазар чтил традиции. Когда в мае 1945-го Антигитлеровская коалиция победила, португальский премьер искренне поздравил Черчилля. А заодно приказал приспустить траурные флаги «в связи с кончиной главы дружественного германского государства». В этом был весь папаша Салазар.

К тому времени этот профессор-бухгалтер, финансовый гений и человек «ледяной харизмы», правил двенадцать лет из отпущенных на это тридцати пяти. Его диктатура называлась «Новым государством», хотя принципиально устремлялась в старое. Эстетика средневековья. Мудрые правители (предпочтение профессорам и генералам) над послушным народом (предпочтение селянам и ремесленникам). Строгий закон на страже гражданских свобод. Семейная жизнь, труд и предпринимательство, обычаи и религия – во всё это государство не влезало. Только рекомендовало «жить обыденно», без излишней резвости (сравним с фашистским призывом Муссолини: «Жить рискуя!»). Но политические свободы – слова, печати, собраний, союзов – запрещались категорически. Авторитарно-консервативное государство равным образом искореняло либерализм и тоталитаризм.

«Единая Португалия» называлась Национальный союз. Фашистские подпольщики в своих листовках характеризовали эту организацию как «бюро по трудоустройству безнравственных людей, восхваляющих доктора Салазара». Другая правительственная организация «Португальский легион» – военизированный «НОД» при Минобороны и МВД: «Португалия, Португалия, Португалия! Салазар, Салазар, Салазар!» Хотя вообще-то папаша не любил всякие культы личностей – это ненаучно.

Идеология лузитанского интегрализма. Славные традиции свободных средневековых орденов в виде корпораций-«гремиуш», заседающих в специальной совещательной палате. Это на словах. На деле – всепроникающий бюрократизм министерств. Зато романтика в духе «деды воевали» – в смысле, лузитанские моряки открывали Африку, лузитанские солдаты её завоёвывали, за что негры им вовек благодарны под сенью лузотропикализма. Ну, типа, старший брат с младшими в союзе нерушимом. Научные исследования о врождённом влечении португальца к негритянке как неколебимой основе колониальной империи.

Недаром в послевоенную Португалию стягивались ультра со всей Западной Европы. Именно в Лиссабоне разместился штаб Aginter Press – международного неофашистского интернационала под водительством Ива Герен-Серака и Стефано Делле Кьяйе: «На борьбу с силами зла должны быть мобилизованы все ресурсы — дабы восстановить моральный порядок, обеспечить примат духа над материей и торжество традиционных ценностей цивилизации». Вот они, кстати – европейские ценности. Если реально и всерьёз. Многие ими прониклись. В том числе Рамиру Морейра и его соратники. И когда пришёл час, встали за них стеной. Но об этом речь впереди.

Жесть «ботаника»

Вроде всё интересно. А получалось – сонное царство, скука зелёная. На страже которой стояла ПИДЕ – Международная полиция защиты государства (международная опять же в силу лузотропикализма). Спецслужба, между прочим, из самых эффективных в XX веке. Массового террора ПИДЕ не применяла – Салазар презирал истерики. Но выборочные репрессии проводились чётко и жёстко. За сорок лет в «Новом государстве» репрессировали несколько тысяч человек. Далеко не Третий рейх и не Советский Союз. И то идут разговоры, сколько среди них было безвинных, а сколько виновных, сколько политических, а сколько уголовных – в духе недавнего интервью директора ФСБ Бортникова. Но, так или иначе, хотя смертной казни в Португалии нет с 1867 года, не все выходили живыми из лагеря Таррафал на гвинейских островах Зелёного мыса.

Первый директор Агостинью Лоренсу руководил ПИДЕ с 1933-го (приход Салазара в премьеры) по 1954-й, а потом был президентом Интерпола. Информации о нём почти нет ни на каком языке. Уже одно это отлично характеризует спецслужбиста. Последний директор Фернанду Силва Паиш принял ПИДЕ в 1962-м. Его время выдалось неспокойным. Колониальная война в Африке, антикоммунистическая система «Гладио» в Европе. Португалия вносила в эту работу серьёзный вклад руками ПИДЕ. Вместе с Aginter Press. Например, убийство генерала Умберту Делгаду, лидера и кумира антисалазаровской оппозиции, проходило по разряду антимарксистской «борьбы с силами зла, за примат духа над материей». Даром, что генерал был убеждённым антикоммунистом.

Убивали Делгаду в Испании. Командовал киллерской бригадой инспектор ПИДЕ Антониу Роза Казаку. Незаконнорожденный сын олимпийского чемпиона, выдающийся фотохудожник, автор проникновенных фотографий Салазара. Стрелял генералу в голову Казимиру Монтейру. Международный гангстер в розыске Скотланд-Ярда был взят на службу в ПИДЕ прямо из тюремной камеры, где ему ломилась двадцатка. Руководил операцией и держал её на контроле директор Силва Паиш, визировал премьер Салазар. Но разработал эту «Операцию «Осень» ещё один человек. Заместитель директора ПИДЕ по имени Барбьери Кардозу.

На взгляд поверхностный – типичный «ботаник». Интеллигентные очки, спокойное выражение лица. Добросовестный чиновник, почтенный отец семейства. Но достаточно слегка присмотреться, чтобы увидеть жёсткость черт, пронизывающий холод взгляда. Кардозу курировал сыск в африканских колониях, работу по «Гладио», связи с ультраправыми из других романских стран и спецоперации типа «Осени». Именно он принял в агенты патентованного бандита и реального фашиста Монтейру. Хотя в принципе ПИДЕ набирала в свои ряды исключительно законопослушных граждан, самых консервативных обывателей. Но у Барбьери Кардозу была своя идеология и своя кадровая политика.

Угол падения

3 августа 1968 года Салазар упал со стула. В 79 лет это бывает опасно. Травма головы, потеря памяти, необратимые изменения мозга. Через месяц правящему кругу стало ясно: чуда не случится, 35-летнее правление окончено. В больницу премьера отвозил лично Силва Паиш, он же говорил с врачами. 6 сентября они сказали: жить будет (какое-то время), властвовать – нет. 27 сентября президент Америку Томаш подписал указ об отставке Антониу Салазара и назначении премьер-министром Марселу Каэтану. Другого профессора того же Коимбрского университета. Бывшего аудитора Минфина, когда министром был Салазар. Вроде человека надёжного.

Салазар оказался своего рода медицинским феноменом. Утратив память, одно помнил твёрдо: он глава правительства. И его в этом не разубеждали до самого конца. О назначении Каэтану он так и не узнал. Продолжая раздавать письменные указания, наводившие страшную тоску на преданных ему людей.

Каэтану и прежде считался «либералом Нового государства». В своё время он председательствовал в Корпоративной палате и отстаивал прерогативы «гремиуш». Теперь же он и вовсе – переименовал Национальный союз и ПИДЕ, говорил о чуть ли не о демократии, собирал на доверительные беседы осмелевших студенческих активистов. Своё знаменитое «свобода лучше, чем несвобода» Дмитрий Медведев наверняка позаимствовал у салазаровского преемника и его «Марселистской весны».

Всё это сильно не нравилось верным салазаристам из «Португальского легиона» и переименованной ПИДЕ. Во главе фундаменталистского бункера стояли президент Томаш (личность не очень далёкая), Силва Паиш (комментарии излишни), профессор политэкономии Жуан да Кошта Лейте (председатель Союза и Легиона, главный идеолог «Нового государства»), адмирал Энрике Тенрейру (главный силовик Легиона). А с ними самая могущественная женщина Португалии – крестьянка Мария ди Жезуш, бессменная экономка и домоправительница холостого Салазара.

Почти сорок лет Мария перешивала премьеру брюки, жарила треску с фасолью, ходила на базар и заодно сидела на правительственном делопроизводстве. Никогда в жизни у неё не было ни мужа, ни ребёнка, ни любовника. По-человечески Салазар был равно безразличен ко всем, в том числе к страстно почитавшей его деревенской женщине. Но временами казалось, что власти у Марии не меньше, чем у хозяина (а уж жестокости точно побольше). Диктатор прислушивался к её мнению, ибо устами секретарши-домработницы для него говорил народ. Когда же он утратил память и разум, прислушиваться к Марии – точнее, с опаской на неё оглядываться – пришлось преемнику.

27 июня 1970 года Антониу Салазара не стало. «Марселистская весна» сделалась ещё веселее. Структура режима никак не менялась, но разговоры пошли аж о многопартийности. Излюбленными собеседниками Каэтану на эти темы были молодые адвокаты и студенты юрфаков. Они много рассуждали о том, что пора Португалии идти вместе с Европой, а не удивлять мир своим особым путём. Премьер соглашался, одобрительно кивал, заговорщицки подмигивал: мол, это не для лишних ушей. Потом говорил: пишите проекты. Потом кидал эти проекты куда подальше.

Лидировал на таких встречах либеральный юрист Франсишку Са Карнейру из города Порту. Депутат парламента от Национального союза. Очень энергичный и очень левый по взглядам. А при нём всегдашней тенью – друг, земляк и коллега Рамиру Морейра. Тоже адвокат из Порту.

Успешный, состоятельный, очень наглый по жизни, Рамиру был на восемь лет моложе Франсишку. И у него имелись большие претензии к салазаризму. Правда, не совсем те, что у старшего товарища. «Я тоже был сторонником революции, но по-особому», – вспоминал Морейра годы спустя. Его ведь с детства тянуло в войне и криминалу, особенно связанному с машинами (первый свой автоугон пытался совершить ещё школьником). Типа, как «молодые волки» ЛДПР российских девяностых: «Ну не нравился мне коммунистический режим. Ничего было нельзя. То ли дело сейчас!..»

Топтание гвоздик

Любая диктатура когда-нибудь заканчивается. «Новое государство» рухнуло 25 апреля 1974 года. Переворот, совершённый группой португальских офицеров, назван Революцией гвоздик. Сбылось предсказание генерала Делгаду: этот режим не сменить на выборах, не стоит ждать и народного восстания, а вот военный мятеж рано или поздно кончится удачей. И тогда «его зовут иначе».

Защищать режим не стал никто. Вот вообще – ни один человек. Зря Каэтану пугал местными «НОДовцами» и силовиками. Десятки тысяч «легионеров» словно испарились. Консервативные военные и полицейские – таких, кстати, было очень мало, в основном погоны носили леворадикалы, а то и коммунисты – ушли в выжидание. Попытались отбиваться лишь несколько агентов ПИДЕ, но и они защищали не режим, а самих себя. Силву Паиша арестовали и отдали под суд за убийство Делгаду. Монтейру успел прорваться в экстерриториальное посольство ЮАР.

Премьер Каэтану без вопросов сдался капитану Фернанду Салгейру Майя. Только попросил найти какого-нибудь генерала, чтобы передать дела ему. Генерал нашёлся – Антониу ди Спинола. Один из столпов колониальной войны. Как, впрочем, и все «Капитаны Апреля». Давний идеолог демократических реформ, единомышленник либерала Са Карнейру. Но реальную власть, как и при Салазаре–Каэтану получил премьер-министр. Отличие состояло в том, что истовый маркисист Вашку душ Сантуш Гонсалвиш дружил с Политбюро ЦК КПСС.

Четыре десятилетия государственной строгой скуки достали страну. Теперь настало время веселья. Португалию охватил карнавал безбрежной свободы. И поначалу мало кто видел, что надвигается не слишком весёлый конец. «Уже 26 апреля чистота революции была предана. Никто не замечал, как растаптываются её цветы. Только коммунистическая партия понимала, что происходит», – писал потом капитан Жозе Санчес Осорио, министр революционного правительства.

Португалия – страна добродушная. Хотя несколько задумчивая. Португальские песни фаду грустны, в отличие от испанских серенад. «Нелегко, когда мысли нахлынут, и над чуткой ночной тишиной небосводом к земле запрокинут одиночества лик ледяной. На рассвете, бессонном и грустном, безнадежней становится путь и реальность бесформенным грузом вырастает и давит на грудь» (Фернанду Пессоа).

Хрестоматиен пример: здесь на корриде не убивают быка. И людей тоже стараются не убивать. «Случись такое у испанцев, без моря крови бы не обошлось. А португальцы очень миролюбивые люди», – рассуждали знатоки Лузитании после 25 апреля. Коммунистические подпольщики устраивали взрывы так, чтобы разрушать объекты, но не попадать в охранников. Однако идеологически Португальская компартия оставалась упёрто сталинистской. Кстати, в отличие от испанской компартии, обещавшей «не допустить слияния партии с государством», ведущего к диктатуре и репрессиям. Партия Алвару Куньяла немедленно начала сливаться с новой государственной властью.

Генсек Куньял был образованным человеком, знающим юристом и переводчиком Шекспира. По рождению он был связан с традиционной аграрной аристократией, знаменитым скотоводческим кланом Куньял Патрисиу. Докторская диссертация на тему легализации абортов. С 1961-го – руководство ПКП. Одиннадцать лет тюрьмы при Салазаре, потом эмиграция. Мечта стать португальским Сталиным. Даже не Лениным – именно Сталиным. Он позволял себе даже возражать кураторам из КПСС! Например, прямо говорил, что режим будет свергнут армией (а не народным движением)

После революции – которая, заметим, произошла именно так, как ожидали Делгаду и Куньял – генсек ПКП вернулся в Португалию. Государственных постов формально не занял, но все понимали, кто является подлинным политгуру при главе правительства Вашку Гонсалвише и начальнике оперативного командования КОПКОН Отелу Сарайва ди Карвалью. Режим Движения вооружённых сил (ДВС) явственно отбрасывал тень ПКП. Сажать начали тысячами, быстро обогнав салазаровское сорокалетие. По городам и весям, заводам и латифундиям, воинским частям и банкам поехали комиссары. В христианских демократов полетели камни на улицах.

Социалистического лидера Мариу Соареша, министра иностранных дел, назвали «португальским Керенским». Но напрасно сочувствующие поражались его наивности. Этот весёлый жизнелюбивый демократ, как неожиданно выяснилось, умел и держать удар, и отвечать на него. Просто он не афишировал этих своих умений. «Соареш хорошо знал историю большевизма, знал, какая роль ему отведена. Что говорить, когда Куньял прямо угрожал ему смертью. Эту роль Соареш не собирался исполнять. Он отлично понимал, что сможет выжить только если примет помощь сил, готовых на кровь, если измажется в грязи. И пошёл на это», – описывают современные левые исследователи. «Керенским я не стану», – сказал он между делом госсекретарю США Генри Киссинджеру. Очень скоро камни, брошенные в католиков и демократов, стали возвращаться Куньялу. Иногда в буквальном смысле. И отнюдь не только камни.

Молчаливые

10 сентября 1974 года – пяти месяцев не прошло с радостного дня революции – генерал-президент Спинола призвал на улицы «молчаливое большинство португальского народа – пробудиться и защитить страну от экстремистов». 27 сентября тысячи зрителей гуманной лиссабонской корриды приветствовали Спинолу и грозили виселицей Гонсалвишу. 28 сентября сторонники Спинолы собрались на демонстрацию. Но правительство и компартия были ещё достаточно сильны. Серия арестов парализовала оппозицию (а массы её сторонников действительны были ещё молчаливы)

30 сентября Спинола подал в отставку, предупредив о грядущем хаосе. Те, кто пожёстче, уходили через испанскую границу. В Испании тогда ещё правил естественный и ближайший союзник – каудильо Франко. Там находился непреклонный Барбьери Кардозу. Замдиректора ПИДЕ 25 апреля оказался в служебной командировке в Брюсселе и потому избежал ареста. Он тут же перебрался поближе к родине. И 6 января 1975 года в фешенебельном мадридском баре учредил Армию освобождения Португалии (ЭЛП) . Сразу – Армию. Сразу для войны.

Кадровый костяк ЭЛП спаяли идейные сотрудники ПИДЕ, успевшие бежать в Испанию или уйти в подполье. Профессионалы плаща и кинжала, огня и металла. Умевшие работать с людьми уголовной «последней штольни». Их олицетворением выступал сам Барбьери Кардозу. Но места одесную и ошую заняли люди другого плана.

Политический аппарат ЭЛП возглавил юрист-корпоративист Жозе Алмейда Араужу. Идеолог средневековой вольности фидалго. Уже приобретший опыт подполья в послереволюционной демократии. А военно-оперативной частью у Кардозу заведовал просто-напросто король. Почти в буквальном смысле.

25-летний Франсишку ван Уден, капитан парашютно-десантного спецназа, происходил из династии Браганса (павшей в предыдущую революцию 1910 года). Его мать Мария Аделаида был внучкой короля Мигела I, которого Виктор Гюго называл «бесом полуденным». Сама принцесса в изгнании участвовала в антинацистском Сопротивлении, только личная просьба Салазара спасла её от казни. «Вы хуже гестапо в Вене», – сказала она во время обыска 28 сентября. Франсишку ушёл через испанскую границу. Встретился в Мадриде с дорогим кузеном Хуаном Карлосом. А потом с Барбьери Кардозу.

Браганса ван Уден, понятно, был монархистом. Он им по сегодня остался. Так же и Алмейда Араужу. Характерна эмблема ЭЛП: красно-чёрный, как у бандеровцев, эфес шпаги фидалго. Но Кардозу был даже не Спинолой. «Мы былого не жалеем, царь нам не кумир»… В первом же обращении ЭЛП говорилось: «Наша задача не восстановить старый режим, а установить новый. Мы не сможем победить, если не используем революционных методов». За столом в баре, где создавалась ЭЛП, рядом с Кардозу сидел Герен-Серак. Идеология Армии освобождения Португалии основывалась на принципах Aginter Press – ультраправая революция. Клин вышибается клином, коммунизм и марксизм – неофашизмом.

Такую организацию украсил бы Рамиру Морейра. Но там его ещё не было. Его выход состоялся позже.

«Одиннадцать-три-семьдесят пять!..»

Спинола и его сторонники, молчаливые патриоты не собирались успокаиваться. После сентябрьской неудачи они основательно готовились к мартовскому перевороту. Но не так, как принято у серьёзных людей. Подобно Вячеславу Мальцеву, о новой революции он не известил разве что глухонемых. Да и те через одного знали: намечается нечто.

Сил у генерала набралось поболее, чем у российского последователя. И сам он был фигурой неслабой, и соратники как на подбор. 11 марта 1975-го выступили «герой тысячи сражений» моряк Гильерме Алпоин Калван, лётчик Карлуш Галван ди Мелу, сын командира ЭЛП моряк Нуну Кардозу, парашютисты Рафаэл Дуран и Себастьян Мартинш… Но итог португальского «11-3-75» мало отличался от российского «5-11-17»: власти подавили мятеж без труда. Хотя есть и отличия. Один человек погиб, когда лётчики и десантники Спинолы атаковали казармы прокоммунистического 1-го артиллерийского полка. И ещё, Спинола бежал не до, а после. И не во Францию, а в Испанию. А оттуда улетел в братскую Бразилию.

Подавив мятеж 11 марта, военные прокоммунисты создали в Португалии Революционный совет – орган чрезвычайной власти, сам себе правительство, парламент и верховный суд. По полномочиям он примерно соответствовал Государственному комитету обороны СССР времён Великой Отечественной. Только воевал не с нацизмом, а уже с любым некоммунистическим вольнодумством. Которое сходу называли «фашизмом».

23 марта 1975-го военный комиссар Ревсовета на севере Португалии Эурику Корваку объявил о разоблачении «фашистской организации «Армия освобождения Португалии». Показателен такой момент: особо отмечалось, что база ЭЛП находится в Испании. Для любого португальца был очевиден подтекст: чего оттуда ждать, кроме моря крови?

Прозвучало в заявлении капитана Корваку ещё одно имя: каноник Мелу. Якобы именно Эдуарду Мелу Пейшоту, викарий архиепархии Браги, является главным союзником фашистской армии в её зловещих планах. Об этом человеке речь впереди. Но существенно, что католическая семинария Браги упоминалась в одном семантическом ряду с франкистской Испанией.

Не прошло и недели, как 29 марта последовал ответ ЭЛП. Типа, в событиях 11 марта мы не участвовали (а то бы от вас мокрого места не осталось), но поучаствуем ещё во многом. Ждите.

От войны

Спинола снова не сдался. Вокруг него в Бразилии собралась группа военных соратников. 5 мая 1975 года в Рио-де-Жанейро учредилось Демократическое движение за освобождение Португалии (МДЛП). Сначала организацию хотели назвать Фронтом национального спасения. Но быстро поняли дух времени: без демократии и свободы нельзя обходиться даже в наименовании.

Никаких неофашистских революций здесь не планировали. Спинола подчёркивал духовную близость своей организации к британским консерваторам Маргарет Тэтчер и западногерманским социал-христианам Франца Йозефа Штрауса. (А не к Делле Кьяйе и Герен-Сераку.) Программа была сугубо респектабельной: многопартийность и свободные выборы, демократическая президентская республика, гарантии частной собственности, развитие местного самоуправления, поддержка традиционной семьи. Конечно, после изгнания марксистов – прежде того бессмысленно говорить о чём бы то ни было.

В МДЛП сгруппировались в основном военные. Оперативное командование возглавил бывалый моряк, капитан 1-го ранга Гильерме Алпоин Калван. Детство он провёл в Мозамбике, и тамошние красоты сделали его убеждённым лузотропикалистом. В войне за то, чтобы Гвинея-Бисау осталась португальской, Калван служил под началом Спинолы. Его храбрость не знала границ. За дерзкие операции против маркистских партизан и гвинейского режима Секу Туре (Гвинея-Бисау, Гвинея, Экваториальная Гвинея – это разные страны) Калвана награждали лично Салазар и Каэтану.

Политически капитан ничего не имел против демократии. Во всяком случае, склонен был повторять фразу Черчилля: «Самый плохой строй, не считая всех остальных». Когда «Движение капитанов» готовило переворот, эти леваки звали к себе и Калвана. Но он спросил: «Что будет с заморскими территориями?» Услышал: «Самоопределение» – и попросил больше с ним не разговаривать. «Деды воевали», лузитанские моряки плавали, португальские солдаты сражались за Африку – о чём тут говорить? Какое «самоопределение»?! Но с доносом в ПИДЕ Калван не пошёл. Это было бы не по-военному и не по-морскому.

Пехотный полковник Диаш Понте Пиреш ди Лима (старинного графского рода) и артиллерийский подполковник Жилберту Сантуш-и-Каштру держались под стать Калвану. Колониальную войну Лузитании они вели не в Бисау, а в Анголе. Но тоже с большими результатами. Ди Лима в МДЛП стал главным консильери Спинолы, Сантуш Каштру держал оперативную связь с чернокожими антикоммунистами из ангольского ФНЛА. Не забываем, что свою борьбу португальские правые вели за весь лузофонский мир. (Как партия Нины Андреевой 1991-го позиционировалась в качестве «всесоюзной», так лузитанские интегралисты 1970-х считали, что бьются и за Португалию, и за Африку, и за Восточный Тимор.) Подрывные – буквально – операции вёл армейский лейтенант-сапёр Педру Менезеш.

Жозе Санчес Осорио, военный инженер испанского происхождения, издавна был противником салазаризма. Было дело, даже к монархистам себя причислял. Здесь следует заметить, что португальские монархисты ненавидели «Новое государство», считали его пародией на подлинные традиции португальского народа. Зато были близки к национал-синдикалистам, откуда один шаг до раннего фашизма, романтично-муссолиниевских времён. Достаточно сказать, что лидер португальского фашизма национал-синдикалист Франсишку Ролан Прету дважды пытался силой свергнуть Салазара, прошёл подполье и эмиграцию, стал убеждённым демократом, а после Апрельской революции создал Народную монархическую партию.

Как уже сказано, Санчес Осорио активно участвовал в революции. Занимал видные посты в ДВС, состоял в правительстве Вашку Гонсалвиша. Но раньше других понял, что сбывается предсказание ненавистного Салазара: «Выступая против абсолютизма, демократы открывают дорогу абсолютизму гораздо абсолютнее прежнего». Создал Христианско-демократическую партию. Ту самую, съезд которой закидали камнями боевики ПКП. Получил камнем и сам Санчес Осорио. Что ж… «Помни, что нету на свете неотразимых обид» (Н. А. Некрасов). Довольно скоро камнем в католической деревне получил Куньял. А Санчес Осорио добрался до Рио-де-Жанейро, взял у Спинолы полномочия представителя МДЛП и поехал консолидировать латинские народы на поддержку португальского антикоммунизма. Лучше всего его понял легендарный начальник французской разведки Александр де Маранш. Планы восстания на португальском севере они готовили вместе.

С папироской последней профессор

Гражданская часть МДЛП тоже была представлена яркими фигурами. Профессор Фернанду Пашеку ди Аморин, этнограф и антрополог, даже при Салазаре учил студентов яростному нон-конформизму. В 1946 году, 25-летним, он участвовал в военном бунте монархистов против «Нового государства». За это отсидел два года (вместе с коммунистами). Потом читал лекции об интегрализме, корпоративизме и лузитанском мире, несущим высочайшую духовность. Салазара резко критиковал за консерватизм, Каэтану – ещё резче за либерализм. Проповедовал рисковую жизнь, дабы быть достойными дедов-моряков. Короче, ницшеанская интеллигенция «с папироской последней в зубах».

После революции профессор создал Португальское федералистское движение – дабы сохранить единение португальской метрополии с «заморскими территориями». Деколонизация привела его в ярость. Поражение «молчаливого большинства» в сентябре заставило эмигрировать. И примкнуть хотя бы и к Спиноле, хотя ди Аморин не очень-то ценил генерала, проигравшего сначала в Гвинее, потом в Португалии.

Юрист Жозе Мигел Жудисе был сыном коммуниста и внуком антикоммуниста. Когда его отец погиб, дед объяснил, что убили его коммунисты – за то, что решил выйти из ПКП. Вопросов у Жозе не осталось. Хуже коммунизма он после этого ненавидел только салазаризм. И повёл против режима свою борьбу – вместе с дедом организовал подпольную дискотеку. По принципу «здесь нет советской власти!» Парни и девушки в подвальной свободной любви дружно плевали и на официальную идеологию, и на коммунистическую.

Революцию 1974-го Жудисе принял с энтузиазмом. Но увидел оборзение ПКП и резко повернул фронт. Вступил в Федералистское движение профессора Аморина. После сентября попал в тюрьму. Сумел бежать – вывела ночью цыганка. Перебрался в Испанию. Быстро нашёл Аморина и Калвана. Вступил в МДЛП. Где особенно сдружился с поэтом-романтиком Жозе Валле Фигейреду. Который прославлял в стихах образ свободного лузитанца, несущего славные исторические традиции Португалии.

Жуакин Феррейра Торреш (обычно имя переводится как Жоаким, но это неточность) не был ни офицером, ни профессором, ни поэтом. Даже графом или королём и то не был. Родился в шахтёрской семье, одним из семнадцати детей. Подростком торговал углём с отцовской шахты. Но трудовую династию не продолжил. С головой ушёл в бизнес. Сначала нелегальный в Португалии (контрабанда леса в Испанию), потом легальный в Анголе (добыча и сбыт алмазов, с самим Чомбе водил дела), потом опять в Португалии, уже легальный – крупная текстильная компания «Силма».

Это был человек бабла, каких не жаловали в высокодуховном салазаристском обществе. В принципе Феррейре Торрешу было наплевать на это. Но его сильно злило пренебрежение со стороны традиционной лузитанской аристократии. Есть такой персонаж в книге и знаменитом сериале «Рождённая революцией» – бухгалтер Петровский. Тоже, кстати, ставший антикоммунистическим террористом. «Так называемое «общество» отвергало меня – рылом не вышел, – рассказывал он на допросе о своей дореволюционной жизни. – Так я им назло ихними цацками вроде стрельбы лучше их самих в сто раз владел!» И Феррейра Торреш заставил элиту признать себя. В 1971 году его назначили мэром северного городка Мурса. Где работал один из его текстильных заводов.

Историки края сходятся: Мурса при Феррейре Торреше резко пошла на подъём. Развитие производства потянуло вверх инфраструктуру и социалку. Подобно россиянину Анатолию Быкову в Красноярске, мэр успешно совмещал административную деятельность с общественной работой, а политику с решением экономических задач, не всегда имевших формальное обоснование. Феррейра Торреш состоял в правящей партии, но без особой охоты делал добровольные взносы. Он не любил коммунизм, чтил нацию, но не кричал об этом на каждом шагу. Мог и с левыми перетолковать, если по делу надо. За базары отвечал железно. Партнёры знали: этот не подведёт. Знала об этом и ПИДЕ. Поэтому держала на карандаше.

Революционные власти тоже не оставили Жуакина без внимания. Его объявили фашистом и потребовали уйти в отставку. Но рабочие «Силмы» и жители Мурсы горой встали за босса и мэра. Выбить его из кабинета удалось лишь в декабре. А с апреля по декабрь Феррейра Торреш переводил деньги на мадридские счета и гнал через испанскую границу грузовики с драгметаллами и слоновой костью. После чего сам ушёл в Испанию. Как раз к моменту создания ЭЛП.

Здесь стало понятно, что бабло он копил не зря. Вывезенные из Португалии средства пошли на оружие и экипировку. Феррейра Торреш был по-своему уникален: он вступил и в ЭЛП, и МДЛП. И платил в обе подпольные кассы гораздо охотнее, чем некогда в правящую партию. А ведь отношения между боевыми товарищами из двух организаций были очень так себе. «Антикоммунизм – это важно, но не всегда достаточно, – говорил по этому поводу капитан Калван. – Предложения ЭЛП часто были для нас неприемлемы». Сказывалась разница между консерваторами и ультраправыми, военными и спецслужбистами. «Антидемократическая, фашистская, криптонацистская организация» – такую характеристику дал Армии освобождения Португалии не Алвару Куньял, а Жозе Санчес Осорио. Кардозу и его люди не оставались в долгу: ругали МДЛП за «мягкость и размазню с коммунистами», называли спиноловцев «провокаторми» и т.д. Ну, тут-то всё понятно – смотрим российскую оппозицию.

Мы уже совсем рядом с нашим юбиляром. Рамиру Морейра – это, в общем, тип Жозе Феррейры Торреша. Но пришёл он в движение иначе.

В вышине дна

Утром 25 апреля 1974-го из адвокатского офиса в Порту выбежал человек. Это был Франсишку Са Карнейру. В происходящем он увидел звёздный час португальской истории и собственной жизни. 6 мая в Португалии появилась либеральная Народно-демократическая партия (ныне – Социал-демократическая). Её лидер Са Карнейру стал вице-премьером революционного правительства.

Уже 11 июля он был отправлен в отставку. И объявлен «реакционером и салазаристским агентом, пробравшимся в ряды» (при Салазаре и Каэтану называли «коммунистическим агентом, пробравшимся в ряды Национального союза»). Шутки с ПКП и военными сателлитами Куньяла были плохи. Партии и лидеру потребовалась служба безопасности. Поручить такое можно только очень толковому человеку и самому надёжному другу. Франсишку Са Карнейру поручил Рамиру Морейре. Партбилет ему выдали за престижным номером 7.

Тут же стало ясно, что рождён Морейра не адвокатом, а секьюрити. Быстро выяснилось – либералы умеют отбиваться. Правда, сам Морейра либералом не являлся, по идеологии место ему было скорее в ЭЛП. Но так уж карта легла.

Штаб партийного секьюрити базировался в Порту. Это – Северный регион Португалии. Здесь издавна привыкли к патриархальным вольностям. И очень не любят лиссабонских чиновников, хоть королевских, хоть коммунистических. Зато вполне признают местных авторитетов. Которых кличут «касиками», на испанский манер. «Север оказался благодатной почвой для правых радикалов, – констатирует современное исследование. – Им помогла атмосфера антикоммунистического повстанчества, порождённая старыми структурами касикизма — глубоко укорененными в социальной среде фермеров, ремесленников и торговцев, протестовавших против левацкой коллективизации».

Типичным касиком был в Мурсе Феррейра Торреш. Но касик не обязательно мэр или бизнесмен. Это может быть и влиятельный политик, и военный комендант, и уважаемый в округе крестьянин. И уж тем более – католический священник. Такой, как викарий Эдуарду Мелу Пейшоту, настоятель кафедрального собора и куратор семинарии Браги. Он же – Каноник Мелу. Которого капитан Калван называл «краеугольным камнем» португальского антикоммунизма. «Именно священник стал главным идеологом и оперативным руководителем завязавшейся жестокой борьбы. Он связал между собой всех её участников и привёл процесс в движение», – пишут о канонике Мелу современные российские почитатели.

От Порту до Браги сорок минут на машине. Естественно, каноник не прошёл мимо Морейры. К середине лета 1975-го в Порту сформировалась прочная и динамичная структура правого подполья. Замыкалась она на Гильерме Алпоина Калвана. В центре стоял Жуакин Феррейра Торреш с его деньгами, боевой группой и мужем сестры Сарзиньи – начальником городской полиции Мота Фрейташем. Прикрытие на таком уровне было дороже денег. Но финансирование тоже поступало. Прежде всего от другого крупного текстильщика Абилиу ди Оливейры. Ещё одного промышленного касика, поднявшегося в миллионеры из строительных подсобников. И тоже по-корпоративному популярного среди рабочих своей компании с романтичным названием «Цветок полей». Несмотря на сеньорское рукоприкладство и даже «право первой ночи», заведённое на заводе. Помогал деньгами и повар-ресторатор Луиш Виейра. Военную же, оперативно-боевую сторону взяли на себя Феррейра Торреш и Морейра. Привлёк Морейру в систему Калвана майор Фрейташ по просьбе своего шурина.

Есть ещё важный вопрос. Это всё командиры. Откуда брались рядовые? Во-первых, военные (в МДЛП) и ПИДЕшники (в ЭЛП). Во-вторых, просто люди правых антикоммунистических убеждений – члены либеральной и консервативной партий, христианские демократы, верные католики из крестьян и горожан, мелкие бизнесмены и служащие. И наконец, в-третьих, о чём не забывали напоминать советские авторы: «Среди участников банды были и безработные, и мелкие крестьяне, и даже уголовные преступники-профессионалы, на долю которых и выпадало выполнение особо опасных или «грязных» заданий. После того как из бывших португальских владений в Африке в страну хлынули белые переселенцы-репатрианты («реторнадуш»), спасавшиеся от революционных преобразований, к участию в бандах правых террористов стали привлекать и этих озлобленных, отчаявшихся людей». Португальский левый исследователь отвечает короче: «Сложные операции осуществляли наёмники, а что попроще, делали идиоты». Вторая категория, «идиоты» – это идейные ватники. Левые издавна отличались большим уважением к народным массам, это известно.

Итак, люмпены, уголовники, мигранты. Под командованием адвокатов, предпринимателей, офицеров, профессоров, поэтов и королей. Писатель Жуан Паулу Гуэрра констатирует «странное смешение дискурсов»: «Защита порядка, частной собственности, родины, семьи – и мир наркотиков, контрабанды, преступности, патриархальная деревенская жизнь – и городское дно, семейные ценности – и сутенёрство». Диалектика, короче. Как говорил Ленин, «такой комбинированный тип». Нет, не зря Рамиру Морейра позиционировался как революционер, но особый.

Жар борьбы

Прошёл март 1975-го. За ним апрель. В мае сдали нервы у Са Карнейру, открылись последствия травм в автокатастрофе, пришлось ехать лечиться в Британию. Тем самым развязались руки Морейры. А неутомимый каноник Мелу нашёл человека для стартового выстрела.

Звали его Валдемар Парадела ди Абреу. Опытный журналист, отчаянный военкор, завсегдатай горячих точек (чем-то он был похож на Александра Невзорова). Салазара не любил за торможение движухи, коммунистов ненавидел за тотальную нежить. Отличный агитатор, Парадела обращался прямо к народу, к крестьянам Севера. С ясным посылом: мочить комми, мочить лиссабонских оккупантов, мочить врагов католичества. «Полезный пират», – одобрительно называл журналиста Параделу морской волк Калван.

Своё движение Парадела ди Абреу назвал «Мария да Фонте» – именем северной крестьянки, возглавившей в XIX веке католическое восстание против столичного премьера Кабрала. Архиепископ Браги Франсишку да Силва (при Салазаре – «красный падре» под наблюдением ПИДЕ, после революции – «чёрный падре» под наблюдением военной спецслужбы) под влиянием каноника Мелу одобрил идею. По задумке Параделы, церковные здания превращались в военные форты, колокола – в радиопередатчики, прихожане – в партизанское ополчение: «Эта армия готова к войне!»

Война получила название Verao Quente – «Жаркое лето». Началась она 13 июля 1975 года. На следующий день после того, как Ревсовет в очередной раз утвердил премьером Вашку Гонсалвиша. «Парадела ди Абреу тайно встретился с Франсишку Мария да Силвой. Архиепископ согласился поставить церковь на службу большому проекту антикоммунистической борьбы. Кафедральный собор каноника Мелу поддержал восстание. В следующие недели по северу Португалии прошли огнём и мечом», – так лаконично и ёмко описывают события современные португальские исследователи.

По всему Северу запылали офисы ПКП. Под звон колоколов крестьяне громили коммунистические гнёзда, избивали их обитателей. «Выходите с любым доступным вам оружием: ружьями, пистолетами, кирками, тяпками и косами», – детально инструктировала листовка МДЛП, подписанная, кстати: «Организация самообороны приходов». «Каждый португалец должен стать боевиком и уничтожать коммунистических убийц», – вторила листовка ЭЛП с подробным техническим описанием изготовления взрывчатки. И уж конечно, ни те, ни другие словами не ограничивались.

Считается, что МДЛП и ЭЛП совершили в общей сложности 566 силовых акций. В основном это были поджоги и взрывы, реже стрельба и избиения. Количество мероприятий «Марии да Фонте» вообще не поддаётся учёту. Но счесться славой – кто, чего и сколько – крайне трудно. Вот, к примеру, оперативной группе Алпоина Калвана приписывается 223 акции. Но при этом капитана называют оперативником «МДЛП–ЭЛП»! Как это понимать? Оперативником ЭЛП был другой капитан – Браганса ван Уден. Специально для конспирации сбривший королевские усы.

Огонь и кровь

Группе Морейры, действовавшего с ксивой «химика-текстильщика» (не забудем, чем владели Феррейра Торреш и Оливейра), приписаны 57 атак. Здесь разобраться вроде проще, но тоже есть вопросы. К примеру, считается ли группа объединённой со структурой Феррейры Торреша? Вероятно, да, они работали вместе. Считаются ли акции, проведённые после «Жаркого лета»? Тоже, видимо, да. А записывать ли это на счёт Калвана, в его перечень? Ведь именно капитан был главным стратегом террора МДЛП. Морейра лишь высокопоставленный бригадир.

Самой крутой его акцией считается взрыв кубинского посольства. Двое кастровских дипломатов были убиты. Один коммунист убит при нападении на штаб-квартиру ПКП в Авейру. Ещё один – при подрыве входа в профсоюзный отдел ПКП в Лиссабоне. «Жесток этот счёт, необъятна цена, которую пришлось заплатить ради последних четырёх десятилетий».

Вместе с весельчаком Санчесом Осорио (этот человек, что называется, солнечная натура, недаром предки из Испании) Морейра провернул откровенно водевильную провокацию. Их люди позвонили в столичный аэропорт и сказали, будто архиепископ да Силва незаконно везёт валюту. Охранники-коммунисты с удовольствием учинили его высокопреподобию прилюдный унизительный обыск. Назавтра прихожане рванули с кирками, тяпками и косами мстить за беспредел. Погром устроили мощный. «Потом мы ему всё объяснили и извинились. Архиепископ простил нас», – рассказывает Санчес Осорио. Другого он не простил бы наверняка: Морейра (ничего святого!) собирался взорвать Святилище Фатимы, чтобы в дальнейшем свалить преступление на коммунистов. Но тут не нашёл исполнителей. Не удивительно.

Вообще, удавались не все акции. Однажды в Порту отказали сразу несколько взрывных устройств, заложенных в машины коммунистов. Морейра дико разозлился. Уже свалили с места проваленной операции, въезжали в соседний город Мая, а он всё не мог успокоиться. «Нет, проверим, работает ли это дерьмо», – сказал Рамиру и на ходу швырнул бомбу в офис… Народно-демократической партии.

Бывало и так, что акция почти удавалась, но лучше бы совсем сорвалась. В Сан-Мартинью-ду-Кампу жила семья Тейшейра. Муж Антониу, жена Розинда, сын Нелсон. Антониу Тейшейра работал на текстильной фабрике Абилиу ди Оливейры. И водил дела с ПКП.

Оливейра решил убрать левака со своего предприятия. Убрать – не увольнением. Заказ получил Морейра. 21 мая 1976 года в квартире произошёл взрыв. Но именно в тот момент Антониу вышел из эпицентра. Он был только ранен. Погибла Розинда Тейшейра. В больницу к Тейшейре зашёл Оливейра, выразил соболезнования и оплатил похороны.

Поблизости, в Вила-Реале проповедовал священник Максимиану Барбоза ди Соза, которого вся страна поныне знает под именем Падре Макс. Он не был коммунистом, не состоял в сталинистской партии Куньяла, не бросал камни в демократов. В него самого бросали бутылки. За то, что ходил в джинсах с влюблённой студенткой. За проповеди свободы духа, жизни и любви.

Падре Макс состоял в левацкой партии Народно-демократический союз. По программе вроде как маоистской. Реально – скорее «партии Красного мая», родом из парижского 1968-го, с девизом «Запрещено запрещать!» Самое то для консервативного Севера. Да там, собственно и не вдумывались в ситуационистские детали. Левый – значит красный, красный – значит коммунист, коммунист – значит куньяловец. А где Куньял – там камень в башку. Так учит каноник Мелу, и не о чем тут говорить. Рамиру Морейра лично предупредил Падре Макса: лучше вали отсюда. Друзья звали проповедовать в Лиссабон. Падре Макс отвечал: в Лиссабоне таких, как я, достаточно. А вот на Севере мало. 2 апреля 1976 года Падре Макса с подругой Марией ди Лурдиш взорвали в его машине.

Обратим внимание на даты. И Тейшейра, и Падре Макс – это 1976 год. Пролетело уже стремительное «Жаркое лето». Оно принесло победу правому делу правых. Проповедь архиепископа да Силвы 10 августа поставила точку: последний и крупнейший погром ПКП окоротил куньяловцев. «Мария да Фонте» доказала, что сумеет защитить традиционные ценности по всей стране. «Нет силы, способной нас победить!» – кричал Парадела под рёв добрых католиков. А тремя днями раньше в ДВС заявила о себе группа демократических социалистов. 19 сентября Гонсалвиш ушёл в отставку. Сначала со скрипом, а потом всё ускоряясь, маятник пошёл вправо.

Через два месяца с неделей, 25 ноября 1975 года, военные демократы, социалисты и либерал-консерваторы совместными усилиями подавили прокоммунистический «путч Карвалью». Это стало точкой невозврата. Замыслы ЦК ПКП и международного отдела ЦК КПСС рухнули. Португалия устояла.

29 апреля 1976 года Антониу ди Спинола объявил о роспуске МДЛП. Политика вошла в русло демократии и законности – значит, задача организации выполнена. За своими заклятыми друзьями последовала ЭЛП: «Армия освобождения Португалии благодарит всех, кто поддерживал нашу справедливую борьбу, кто помогал очищать страну от коммунистических предателей, от негодяев, которые пытались заставить нас перестать быть самими собой. Также мы благодарны всем, кто нас хорошо понимал».

Но Рамиру Морейра и его товарищи – многое сделавшие для общей победы! – всё не могли остановиться.

Судьба и судьбы

Их остановили извне. Сами напросились. 10 июля 1976-го – перед президентской инаугурацией, символизировавшей наступление мира и стабильности – подорвали несколько ЛЭПов. Для чего, сказать сложно. Но вывод был сделан мгновенно: отморозков пора остановить. 6 августа начались аресты. Начались с Морейры. Продолжились Торрешем, Оливейрой, Фрейташем. При премьере Соареше, которого они избавили от дамоклова меча Куньяла. Что ж, такова обычная благодарность тем, «чьи работают грубые руки, предоставив почтительно нам погружаться в искусства, в науки, предаваться мечтам и страстям» (Н. А. Некрасов).

Ведь Соареш отлично знал, кому обязан не то что карьерой – свободой, а возможно и жизнью. Знал это и вернувшийся Са Карнейру (в скором будущем премьер), который незадолго до того уволил Морейру из своей секьюрити и исключил из своей партии. Если правда, что «политика грязное дело», то как раз вот поэтому.

Рамиру Морейра был отправлен под суд и получил за теракты 21 год тюрьмы. Сидеть до звонка не стал, в 1979-м сумел бежать в Испанию. Ещё раньше, в 1977-м, бежал Феррейра Торреш. В Португалии такие люди перестали быть нужны. «Всем спасибо, все свободны», известное дело. Но ведь им даже спасибо толком не сказали!

Феррейра Торреш, надо сказать, быстро вернулся. Его, как и Оливейру, судили заочно и заочно же оправдали. К тому же в эмиграции он очень озлился и со многими переругался. Вплоть до капитана Калвана. По довольно жлобскому поводу: типа, на что, дорогой друг деньги тратите и когда долг отдавать собираетесь? Возвратившись, вновь занялся текстильным бизнесом. На отдыхе отжигал в ресторанах всей большой семьёй (включая амнистированного отставника Фрейташа). 21 августа 1979-го этого незаурядного человека расстреляли в машине из засады на шоссе. Кто – по сей день неизвестно. Но дни его рождения и смерти на Севере отмечают. Есть кому.

Фернанду Силва Паиш, обвинённый в убийстве Делгаду, умер в тюрьме в 1981 году. Держался до конца твёрдо: так было надо. Тогда же умерла в доме престарелых Мария ди Жезуш, верная спутница Салазара. Годом раньше в бразильской эмиграции не стало Марселу Каэтану. В 1982-м в чести и почёте скончался Абилиу ди Оливейра. Бандит-ПИДЕшник Казимиру Монтейру, непосредственный убийца Делгаду, дожил в ЮАР до 1993-го.

Барбьери Кардозу после победы «Жаркого лета» и самороспуска ЭЛП переехал из Испании во Францию. В 1981-м его заочно приговорили к 4 годам заключения по большому «процессу ПИДЕ». Но власть уже прочно удерживали правые, и Кардозу быстро амнистировали. Без шума, но вчистую. Он вернулся в Португалию и в 1985 году скончался в родном Лиссабоне. Его сын-моряк, в молодости боевик МДЛП, недавно получил капитанское звание. Что посчитали ещё одной посмертной победой «железного ботаника».

Антониу ди Спинола возвратился на родину раньше, уже в 1976-м. Прожил ещё двадцать лет. В политику больше не вмешивался. В принципе ход развития устраивал его. Хотя генерал и написал книгу о «преданной революции» (а какая – непреданная?). В 1981 году тот самый Ревсовет, но уже другого состава присвоил Спиноле звание маршала – что стало одним из последних его решений перед упразднением по новой конституции.

Почти одновременно со Спинолой, в том же 1996-м, умер его соратник Жилберту Сантуш-и-Каштру, воевавший за Лузитанию в Анголе. На его примере в современной Португалии воспитывают спецназ.

Гильерме Алпоин Калван тайно вернулся на родину в 1978 году. Потом прожил триумфатором до 2014-го. Занимался бизнесом и консалтингом, руководил ветеранской организацией спецназовцев, написал автобиографию. Восстановился в воинском звании, получал государственные награды. «Противники назвали его фашистом, сторонники говорили о фронтовом героизме, чести и верности». Честь и верность, да… Прах капитана торжественно развеян над морем с борта военного фрегата.

Франсишку ди Браганса ван Уден из Португалии не уезжал. Когда стало можно выйти из подполья, он занялся бизнесом на Азорских островах. Начал с рыбалки для туристов, постепенно поднялся до недвижимости, потом до инвестиций в Африке. Собирается дожить до 100 лет, как его мать-героиня. И остаётся монархистом, поскольку «в монархиях свободы больше, чем в республиках».

Лихой «пират» Валдемар Парадела ди Абреу тоже писал книги. Поддерживал антикоммунистов по всему лузитанскому миру. Всюду объяснял, что именно его «Мария да Фонте» (остальные – что!) сыграла главную роль в победоносном «Жарком лете». Себя не похвалишь – другие не вспомнят. В 2003 году Парадела ушёл в мир иной.

Каноник Мелу служил католической вере и ушёл в жизнь вечную в 2008 году, в том самом Святилище Фатимы. В Браге стоит ему памятник. Фернанду Пашеку до кончины в 1999-м занимался наукой и публицистикой. Жозе Мигел Жудисе – крупная фигура Социал-демократической партии, хранитель традиции Са Карнейру, погибшего в авиакатастрофе.

Жозе Санчес Осорио, когда приехал в Португалию после Ноября-1975, неделю провёл в тюрьме. Вышел вчистую. Побывал депутатом парламента от консервативной Народной партии. Много общается с прессой, критикует лишённое идеалов потребительское общество. Дом его всегда украшен красными гвоздиками, каждое 25 апреля он празднует революцию.

Никто из них никогда не выразил ни тени сомнений или сожалений. И уж тем более – Рамиру Морейра.

Вдогон

Его амнистировали последним, в 1991 году. Сделал это всё тот же Мариу Соареш, к тому времени президент. Теперь можно… Почему можно? – этот вопрос задал в письме президенту Нелсон Тейшейра, сын погибшей Розинды. Внятного ответа он не получил. Президенту не хотелось, наверное, объяснять, как просил его об этом испанский премьер-социалист Фелипе Гонсалес. Очень уж достал Морейра испанские власти. То расхваливал каудильо Франко, то опять пытался угнать машину. Денег не хватало юристу галисийской нефтяной компании.

Радостное известие Морейра получил на Рождество. Бывалый боевик дико скучал по родине. Он тотчас же рванул в Португалию и первым делом причастился у Каноника Мелу. С головой ушёл в работу: сначала представлял в Португалии испанских нефтяников, потом занялся риэлтерством и близким ему делом частной охраны. Женился второй раз. Кстати, на лиссабонской белоруске Оксане, бывшей сотруднице российской милиции. Причудливы пути глобализации. У Рамиру теперь двое сыновей.

По характеру, говорят, Морейра не сахар. Хамит напропалую, кандидатов в интервьюеры посылает по известному адресу. Но не раньше, чем скажет главное: мы спасали родину и мы её спасли. А уж как мы это сделали – не вам, …, судить. Можете лучше – делайте. А пока не сделали – заткнитесь.

Однажды Рамиру Морейра сидел в ресторане торгкомплекса Порту. И не знал, что из-за соседнего столика на него в упор смотрит Нелсон Тейшейра. Взгляды долго не пересекались. Нелсон поднялся и пошёл в сторону Рамиру. Но тут к Морейре подсела женщина, которую он ждал. Нелсон прошёл мимо. Как настоящий португалец. «Я не буду накручивать ненависть».

«Всегда меня люди боялись. Не знаю, почему», – обмолвился как-то Морейра с нескрываемым сожалением. Кто бы ему объяснил элементарное: они творили насилие. Но результатом стала современная свободная Португалия. Её демократия достаточно прочна и привлекательна. Это кажется парадоксом, но не так уж оно и странно. Иногда, чтобы дерево выросло, надо убрать сорняки. «Полмира было под игом коммунизма. Требовались хотя бы несколько человек вроде меня, чтобы покончить с этим», – так говорит Рамиру Морейра, и тут он прав.

Демократическое движение за освобождение Португалии и впрямь боролось за демократию. И Армия освобождения Португалии – действительно за освобождение. И если Рамиру Морейра и такие, как он, оказались демократами поневоле, то это детали их личных биографий.

Давным-давно Владимир Путин призывал догнать Португалию. Об этой цели пришлось по-тихому забыть. Но не всем. Скажем, «русскомайданное Движение СОРМ» или «Русская повстанческая армия» чем-то напоминают МДЛП с ЭЛП. Да хотя бы тем, что временами возникают в России из Украины – как те в Португалии из Испании.

Догнать реально. Всё возможно – если делать. У португальцев, если на то пошло, тоже не сразу получилось. А учиться никогда не поздно.

Не случаен тот факт, что самая, пожалуй, полная информация о Рамиру Морейре в Интернете — на русском языке. Даже в португалоязычной Википедии ничего не найти. Это касается и многих других деятелей «Жаркого лета». Их образы для истории сохраняют и систематизируют русские. Наверное, потому, что России они на данном историческом этапе нужнее. Португальцы своё дело сделали. Теперь очередь за русскими.

Виктор ГРИГОРЬЕВ