Отстранение мэра Москвы комментирует «Народной трибуне» член Исполкома Общероссийского общественного движения «Союз социал-демократов», бывший заместитель министра труда РФ Павел КУДЮКИН.

- Разговоры об отставке Юрия Лужкова шли как минимум с лета 1993 года. Произошло это, однако, именно и только сейчас. Как вы считаете, чем обусловлен момент?

- Москва с её особым положением «диспетчерской финансовых потоков» все эти годы торчала занозой для федеральной власти. Кремль и Белый дом слишком зависели от Тверской, 13. Это раздражало чем дальше, тем больше. Но и трогать было страшно – мэр наработал мощный административно-политический ресурс. Теперь можно сказать, что труднейший экзамен федералами сдан, вертикаль доказала прочность. Вот если бы Лужков не ушёл, это было бы катастрофическим провалом Кремля.

- Как бы вы оценили «лужковскую эпоху»? В чём изменилась Москва?

- Перемены, даже к лучшему, не поставишь в заслугу Лужкову. Любой мэр на его месте снимал бы щедрый урожай с административной ренты, любой отстроил бы «спецмодель» столичного управления. Качество лужковского менеджмента сильно переоценивается. Как минимум десять последних лет Москва пребывает в перманентном кризисе. Элитное жилищное строительство, церетелиевские безобразия, архитектурный стиль «сталинского френча в рюшечках» - вряд ли всё это окупает запущенность инфраструктуры, транспортный коллапс, диспропорциональную гипертрофию строительного сектора.

- Какие группы составляли правящую олигархию столицы?

- Прежде всего, конечно, строительный комплекс, начиная с «Интеко». Затем банковские группы, особенно Банк Москвы. Сюда же примыкала АФК «Система», которую, однако, следовало бы выделить: Евтушенков человек весьма приличный (по крайней мере, на фоне), структура занимается и производством, включая высокотехнологичное.

- А из обрабатывающей промышленности?

- Мэрия пыталась вытягивать автопром. Но в целом безуспешно. АЗЛК – банкрот, ЗИЛ тоже. Вообще производства пытались передислоцировать из Москвы, поддержка автопрома была скорее рекламной.

- Кто преобладал в московской олигархии – капитал или администрация, мэрия?

- Однозначно администрация. Причём даже не столько мэрия, сколько мэр. Лично Лужков плюс несколько особо приближённых высших городских чиновников.

- Лужков был реально популярен в Москве. За счёт чего?

- Скажем так, он считал нужным хотя бы минимально делиться с подведомственным населением доходами от административной ренты. Например, выплачивал надбавки московским пенсионерам и бюджетникам. Но даже при этом около 10 процентов населения Москвы живут на грани физического выживания. Это не считая мигрантов.

- Кто?

- Многие одинокие пенсионеры – несмотря на лужковские надбавки. Федеральные бюджетники – не получающие и этих надбавок. Маргинализированная безработная молодёжь.

- В Москве трудно с работой?

- Рынок труда не развит. Есть широкие возможности для случайных разовых заработков. Но не для получения стабильного рабочего места.

- А положение бизнеса?

- Смотря какого. Мне, к примеру, с моим консалтинговым бизнесом просто: достаточно собственной головы и домашнего компьютера. Поэтому мне в этом плане параллельна политика мэрии. Но если человек решил открыть хотя бы магазин или кафе – утонет в бесконечных согласованиях, удушится коррупционными поборами. Не говоря о том, что любое помещение – гигантская проблема из-за допотопных инфраструктурных сетей.

- Вы коснулись коррупции…

- «Самый успешный пример государственно-частного партнёрства» - так назвал Александр Лебедев отношения мэрии с батуринской «Интеко». По всем мировым стандартам уровень коррупции в Москве зашкаливает.

- О Лужкове порой говорили как о деловом партнёре криминальной структуры воров в законе. Появился даже анекдот: «В связи с ранением Деда Хасана и.о. мэра Москвы назначен Владимир Ресин».

- Не располагаю конкретикой. Можно поговорить о связях того же Кобзона… Но вряд ли стоит.

- Как вы считаете, Лужков имеет мировоззрение, идеологию, политические взгляды?

- Представьте себе, да. В этом смысле он относится к редчайшим представителям российской политической элиты, которые в своих конкретных действиях иногда руководствуются определённым идеализмом.

- И как бы вы охарактеризовали его взгляды?

- Государственно-патерналистский консерватизм. Продолжение традиций, идущих от Победоносцева, от «Московских ведомостей».

- А социал-демократические увлечения, симпатии к Тони Блэру?

- Это от распространённого в России непонимания, что такое социал-демократия. Многие у нас видят в ней именно патернализм, социальную опеку на основе государственного регулирования. Не подозревая при этом, что – перефразируя Мольера - говорят вовсе не прозой… Кстати, именно Блэр уж совсем не подходил Лужкову как образец. Британский «новый лейборизм» как раз порывает с традициями плотного госрегулирования.

- Поучается, эти воззрения лучше вписывались в российский политический контекст 1990-х? Или даже 2000-х? Чем в нынешний, когда свобода вновь стала «лучше, чем несвобода» (Д.А.Медведев)?

- Ельцинская либерализация создала наибольшее благоприятствование именно для бюрократических кланов, обладающих административной монополией. Именно они больше всего выиграли от ослабления центрального госрегулирования, которое заменяли региональными админресурсами. Москва – ярчайший пример этого процесса. В 2000-х Лужков уже держался в основном на инерции. После того, как подставился в 1999-м, поддержав Примакова.

- Как вы думаете, почему?

- Возможно, головокружение от успехов. И очень сильная нелюбовь к ельцинской «Семье».

- Отчего такая нелюбовь к 1999-му? Несколькими годами раньше вроде вполне уживался.

- Думаю, это как раз случай проявления идеализма, характеризующего Юрия Михайловича. Его конфликт с тогдашней «Семьёй» - не только решение извечного вопроса «кто главный?». Тут сработали и державно-консервативные взгляды, несовместимые с либеральным космополитизмом тогдашнего Кремля.

- В 1999-м Лужков был наголову разгромлен, тогда и начался его закат, растянувшийся на 11 лет. Сохраняются ли у него теперь хоть какие-то политические перспективы? Может ли он где-то найти поддержку? Например, среди губернских столоначальников.

- Вряд ли. Столоначальники слишком трусливы для конфронтации с федеральной властью.

- А в бизнесе?

- Тоже маловероятно. Бизнес прочно построен, на сколько-нибудь значимых потоках сидят «подкремлёвские» гэбисты.

- Есть ещё «бизнес», символизируемый – условно, очень условно! – фигурой Деда Хасана.

- Наверняка исключено. Лужков и так под угрозой уголовного преследования. Он будет очень осторожен. Весьма вероятен размен – отказ от оппозиционной активности за отказ от расследований и судов.

- Как вы считаете, «падение московского режима» отражает концептуальные сдвиги в системе? Являет собой акт в наступлении «холодного капитализма» на «полуфеодальный традиционализм»?

- Нет. Никакой системной разницы между федеральной и московской кликами нет. Те и другие представляют систему «административного капитализма», для которого характерны сильнейшие феодально-бюрократические тенденции. Вариант Лужкова предполагает больший патернализм, он готов был опекать население, частично делиться. Федералы исходят из более хищного социал-дарвинизма. Но эта количественное отличие, качественного нет.

- А столкновение централизма с регионализмом?

- Даже этого по-настоящему не просматривается. Лужков отстаивал не права регионов или даже региональных властей. Он отстаивал права власти в одном конкретном регионе. И только. Поэтому, кстати, другие регионалы не видят причин его поддерживать.

- И всё же: ваше отношение к происходящему? Что принимаете, поздравления или соболезнования?

- Всё же поздравления. Происшедшее так или иначе отразило раскол в правящей элите. Образуется брешь, в которую могут ударить независимые общественные силы. Точнее, могли бы…