Статья

ХРАНИТЕ НАС ОТ ЗЛА…

Этот непонятный для историков, путаный по своему происхождению и вызывающий массу кривотолков праздник, был поначалу присвоен коммунистами. И их же одряхлевшими генсеками лишён всякого идейного наполнения. Эти «товарищи» обошлись с днем женской солидарности так же, как и с Революцией 1905-го – присвоили себе все лавры. Но мы вспоминаем не об этих хитрых вывертах пропаганды. Мы помним женщин, заслуживших этот праздник.

Амазонки в корсетах

Как и мечталось задним числом ленинским соратникам, женщина действительно в полный голос заявила о своих правах. Но ни в одном учебнике коммунистической поры не было ни строчки посвящено движению суфражисток. А стоило бы!

В лихую пору первой революции петербургские, московские, нижегородские активистки повторяли опыт своих зарубежных соратниц. Собрания их отмечались скандалами и избитыми околоточными. Мало кто мог противостоять этому натиску женского «дионисийского» начала. Собрания российских предтеч тогда еще совсем не левого «протофеминизма» разгоняли при помощи казачьих нарядов, не всегда без потерь с атакующей стороны.

Ну а после началось совсем невообразимое. Все годы перед первой мировой бойней прошли под знаком Брунгильд, размахивающих – уже тогда! – коктейлями Молотова и бомбами. В пригородах Лондона суфражистки взрывают дом полицейского надзирателя, мягко так, по-женски. Никто не погибает, но намёк красноречив. В 1908 и 1912-м премьер Британии Асквит получает по щщам от разошедшихся поборниц за избирательные права для женщин. Старая добрая Англия, как низко же ты пала! Но недостаточно низко, прекрасный пол не намерен ограничиваться полумерами.

Весь 1912-й Альбион сотрясали «женские теракты». То бросят топор в карету Асквита (и ранят «лидера ирландцев», лондонскую марионетку). То обнаружат в кустах у домов министров целые боевые отряды прекрасного пола с канистрами бензина и бомбами. То в последний момент раскроют новый «пороховой заговор» в театре, куда почти приехал Асквит – сотни фунтов пороха и пропитанные керосином ковры…

К началу 1913-го суфражистки загнали кортежи министров в подземные охраняемые туннели. Асквит ездит строго с полицейским сопровождением. В Уайтхолл летят кирпичи; в отеле, куда заселяется министр Ллойд Джордж, взрывом сносит целую стену; кабмин получает письмо со жгучим кайеннским перцем; кортеж короля получает петицию о даровании избирательных прав женщинам после того, как прорвано оцепление шотландских гвардейцев.

Не дремлет и асквитовский «антимайдан». Ловят расклейщиц петиций, вываливают их в собственном клею, избивают, поливают краской. На женских митингах провокаторы прорывают цепи ограждения и избивают ораторш. Но в Глазго при попытке роялистских студентов сорвать выступления оргкомитет митинга вызывает на помощь три сотни рабочих. Мужские руки в дикой драке проходятся по щенячьим хребтам, и студентов как ветром сдувает.

Поджог крупнейшего собора Лондона и десятков богатых особняков, взрывы, перерезанные телеграфные провода – не полный перечень бесчинств разгневанных дам. И вот ответ на вопрос: а были ли они близки к респектабельным левакам. В марте 1913-го в Манчестере толпа женщин блокирует собрание лейбористов, ни на какие уговоры не идет, никого не пропускает. Мужчины в ужасе перекрывают входы в клуб. Только приехавшие констебли сумели при помощи топоров и напильников кое-как вызволить этих «великих деятелей».

В июне того же года известный лондонский судья Беннет на южном побережье Англии тоже едва не получил причитавшееся. Беннет был известен примерно тем же, чем и петербургский его коллега судья Кузнецов с разбегом ровно в сто лет. Кузнецов отделался тумаками, а вот Беннета протащили за волосы к обрыву с очень прозрачными намерениями. Спасся он только милостью прохожих – страшно избитый, сумел-таки скрыться.

В Вашингтоне, в Москве, в Стокгольме – всюду, где организовывались достаточно влиятельные центры женской борьбы, принимали воззвания в поддержку радикальной британской суфражистки Эммелин Панкхёрст. Американкам было даже проще: именно они, и именно 8 марта, да еще и 1908 года организовали первый митинг с требованиями уравнять их в правах с мужчинами.

В Нью-Йорке они тогда наделали немало шуму, но обошлось всё же миром. В 1912-м в округе Колумбия, правда, порезали провода, да избили пару чинуш. Но в США борьба и вообще была с самого начала образом жизни, там она быстро вводится в цивилизованное русло. Поэтому до радикальных мер не дошло: избирательные права женщинам даровали. Правда, даже позже, чем в Британии – только в 1920-м (англичанки добились своего в 1918-м, но без возрастного ценза – только в 1926-м). Но в Штатах это было запланированным актом, его терпеливо ждали.

Россия оказалась не на отшибе. Первое в Европе «всевысочайшее дарование» права голосовать всем без исключения особам женского пола произошло в Великом Княжестве Финляндском (в 1906 году). И первые в мире женщины, избранные в парламент, тоже из Финляндии. Покатило очень бойко. Началось с финского Сейма на выборах 1907-го. И поехало! Дания, Норвегия, Германия, Канада, Царство Польское, Россия, Азербайджан… И заметим, большевиков рядом не стояло.

В 1917 году, именно 8 марта по новому стилю, работницы текстильных мануфактур петроградской Выборгской стороны первыми подняли забастовочные транспаранты. Эсеры организовали в тот же день женскую колонну по Невскому. Шли к городской думе с требованиями: равноправия и хлеба. Женщинам свойственно думать о хлебе. Хлеб едят их дети и мужья. Без хлеба невозможно думать о стабильной, нормальной жизни. А ведь женщины стихийные «застабилки»! – только без фальши и мракобесия «русского мира». Чем все закончилось – общеизвестно.

Браунингом – по Ленину

Когда в 1910 году в Копенгагене на Второй Международной социалистической женской конференции Второго Интернационала Клара Цеткин предложила учредить Международный женский день, она опоздала на год. В 1909-м этим уже озаботились в Америке. Она только подхватила призыв. Как потом замечали советские историки, этот праздник относился лишь к тем женщинам, которые показали себя достойными «завоевательницами прав».

Когда за 120 лет до этого парижанки и марсеьянки шли на Версаль, по пути карая королевских бальи и их служащих, никакой Цеткин и в помине не было. Когда русские женщины грудью вставали на пути большевистской продразверстки, они действовали наперекор коммунистическим замыслам. Женское сердце вообще сложно обмануть. Где-то бьют судей и сурово взыскивают с тогдашних «справороссов». А где-то в начале 30-х избивают дрекольем и хлещут крапивой раскулачивалей-«двацатипятитысячников».

В эти лихие времена 8 марта «товарища женщину» уже поздравляли вполне официально. Праздник, который мы отмечаем до сих пор, родился во времена вынужденного отступления красных. Устрашённые свинцовым гневом Кронштадта, мужицким размахом Тамбова, Сибири, Поволжья, главари РКП(б) объявили НЭП. Празднование женского дня – плод тех самых дней. Тоже вырванная уступка, которой долго не придавали значения.

Только в 1966-м, когда, казалось бы, уже позади весь этот подзатянувшийся (как всегда у коммунистов) период гекатомб и великих лишений ради светлого номенклатурного будущего, 8 марта объявили выходным днем. Просто поводом для выпивки во дворе. Наиболее, впрочем, последовательными, оказались коммунисты Лаоса и Китая. С милой непосредственностью они объявили 8 марта выходным (или рабочим, но по сокращенному графику) днём исключительно для прекрасной половины. В странах победившего «номенклатуризма», где родившихся девочек стараются спрятать или утопить – невеликая компенсация.

Но справедливо рассуждают иные леваки: из праздника выхолостили его революционную суть. Дело даже не в том, что это хорошо – поздравлять «товарища женщину». Такие вот «товарищи» проявили себя во всей полноте контрреволюционного величия, навсегда отпечатлевшись в образах садистки Землячки и нимфоманки Арманд. Но негоже забывать, что у революции были и свои пламенные последовательницы. В величайшего совратителя умов Ульянова-Ленина выпустила пули вовсе не мужская рука.

Подслеповатая и почти глухая после ранения при покушении на киевского генерал-губернатора Сухомлинова, отбывшая царскую каторгу, некогда приговорённая к смерти, но «помилованная» Фейга Ройтблат, больше известна нам как Фанни Каплан. Она и была исполнительницей приговора социалистов-революционеров.

Жила она после февральского освобождения в 1917-м в доходном доме Ильи Пигита на Большой Садовой. В этом доме, но в другой парадной булгаковский Воланд проводил потом свои шабаши. Попав в санаторий для глазных болезней в Евпатории, познакомилась не с кем-нибудь, а с братом самого Ленина, Дмитрием Ульяновым. Позже, в своих воспоминаниях о дяде, изданных еще в «совке», Дмитрий стыдливо умалчивал об этом эпизоде своей биографии.

Но какова же оказалась Каплан! Ульянов-младший дал ей, почти ослепшей, направление на операцию в клинику Гиршмана. Говорили, что доктор мог творить чудеса, и с ней произошло как раз нечто сродни чуду. Фанни стала зрячей, во всяком случае, силуэты она различала. Ей большего и не нужно было для дальнейшего служения революции.

А шел-то всего лишь 17-й год, и Дмитрий был милым мальчиком, дядя которого в общем потоке «товарищей» казался человеком куда как достойным. Но всё ещё впереди, рассуждала Каплан. Переехала в Крым и стала готовить кадры местного самоуправления. Наивность, задним числом потрясающая нынешних наблюдателей! Октябрь 1917-го она, разумеется, принять не смогла и сходу объявила дядю «милого мальчика» изменником делу революции и бонапартистом.

Решение было принято. 30 августа 1918 года на заводе Михельсона в Москве после рабочего митинга, собранного из лояльных большевикам кадров (а нелояльные профсоюзы уже разогнали штыком) один из ораторов – собственно Ленин – направлялся к своему автомобилю. Несколькими выстрелами из браунинга Фанни Каплан поставила троеточие в его победном буйстве.

Дамский калибр, 8-миллиметровая игрушка, это жалящий ответ от всех «освобождённых женщин». Пользуясь таким же калибром, Джеймс Бонд всегда стреляет в голову – единственный летальный орган. Жаль, что Фанни не знала таких особенностей, а скорее всего, просто не могла подойти близко из-за охраны. С дальнего расстояния приходится из таких пистолетиков рассчитывать попасть хоть куда-нибудь. Ульянов-старший мог благодарить несовершенство тогдашней офтальмохирургии – стрельба шла в силуэт.

Бесстрашно выдержала 28-летняя Каплан допрос, на все вопросы отвечала четко и без запинки. Ни тени колебаний: действовала осознанно, не сожалею о содеянном, предателям – собачья смерть. Ликвидировать ее вызвали палача царской семьи Юровского. 3 сентября расстреляли, труп залили в бочке смолой, облили бензином и сожгли у стен Кремля. Присутствовал «пролетарский поэт» Демьян Бедный. Этот виршеплёт вызвался посмотреть на ритуал самолично, наверное, сожалел, что не сам приводил в исполнение. Надо заметить, он ещё держался, помогая засовывать труп в бочку и предлагая спички. Но, почуяв запах горелой плоти, грохнулся на брусчатку Красной площади в обмороке. Слабая женщина даже мёртвой могла их достать с того света.

Словом и делом – по Советам

В той самой Финляндии, женщины которой первыми в Европе получили избирательные права, почти одновременно с Каплан поднялась против красной чумы ещё одна женщина. Вышеупомянутая Рийпинен. Поджарая, жилистая, тренированная Хилья прославилась у леваков как «амазонка с белыми кулаками».

«Белые кулаки» – это знак принадлежности к интеллигенции. В самой образованной части Российской империи (грамотных в 1913 году насчитывалось 98,8% населения старше 9-летнего возраста при 27% в остальной России без Польши) Хилья родилась в скромной семье полицейского стражника, да еще и старшей из восьми детей. Это – особая ответственность, которая стала ее сутью на всю оставшуюся жизнь: попечение слабым. И защита.

Лютеранство органично пронизывало всю ее жизнь. Одно время Хилья даже входила в местную евангельскую общину «Просветление». Отец был лоялен петербургским властям, но дочь воспитал в строго патриотическом духе. Что не мешало Рийпинен наслаждаться классической русской литературой – языком она владела в совершенстве, и даже перевела на финский тургеневские «Записки охотника».

В 1902-м Хилья получила аттестат зрелости и сама начала готовиться к карьере учителя. Преподаватели университета в Гельсингфорсе признавали ее одарённость. Так что карьера Хильи быстро шла в гору: четыре года в школьных учителях Лапуа (преподаватель русского и немецкого), в 1910-м – магистр, в 1912-м – уже директор школы. И там же она нашла свое семейное счастье с олимпийским чемпионом по биатлону Хейкки Рийпиненом.

Но время счастья мимолётно. Пришли чёрные, а точнее, красные дни и в дом финской директрисы и магистра словесности. Ей было 34, когда страну завертело в революционном вихре. «Белые», «красные», штыки «страны советов» – всё, что позже развернулось в масштабе десятилетий, в маленькой Финляндии в миниатюре пронеслось за каких-то полгода. Но миниатюра вышла пугающе кровавой.

В 1918 году лютеранка и патриотка Хилья Рийпинен примкнула к белым. Супруги организовали в своем доме госпиталь. Но, оставаясь истинной христианкой, Хилья резко протестовала против участия женщин в братоубийственной бойне. Женщины тогда с обеих сторон остервенело отправляли друг друга к праматерям, и неизвестно еще с чьей стороны их пало больше. Главным же оружием Хильи стало слово.

Проникшись ужасами красной бойни, она стала ярой антикоммунисткой. Много позже, все годы после гражданской войны, она с гневом в голосе клеймила «кровавую марксистскую революцию», заклиная не допустить ее повторения. Марксизм – зло, безбожное и растлевающее умы, «религия» зависти и ненависти. Даже «мягким» социал-демократам доставалось на орехи от «фанатичной» Хильи. Взамен ей было что предложить: любовь к Суоми и лютеранские устои. Суоми ведь и правда красавица, со скромным северным очарованием. И принимает в свои объятия любого. Кого-то ласково (как бежавшего из ГУЛАГа в 1931-м Чернавина), кого-то с ледяным достоинством, пряча в своих сугробах трупы советских оккупантов.

К году начала Зимней войны, стоившей неугомонным большевикам почти 200 тысяч жизней, Рийпинен уже десяток лет состояла в числе основателей национального антикоммунистического Лапуаского движения. Мужицкий, крестьянский авангард борьбы с красной чумой. И рядом с крестьянским вожаком Вихтори Косолой, промышленником Рафаэлем Хаарлой, журналистом-оперативником Арттури Вуоримаа, полицейским-бандитом Кости-Пааво Ээролайненом постоянно мелькала фигура школьной учительницы. Разящей словом врагов Родины.

Свирепая Хилья, каждая речь которой гремела металлом и напоминала ветхозаветное анафематствование безбожным марксистам, во время Зимней войны отложила свои парламентские и партийные регалии и вернулась к прежнему занятию. Отхаживала раненых, попутно рассылая воззвания в рамках своего участия в ультраправой «Лотта Свярд». А потом сосредоточилась на «единственном настоящем ремесле» - работе учителя.

Гроза «Войны возмездия» миновала ее, как и послевоенные репрессии. Она даже удостоилась в 1953-м почетного звания от президента Юхо Паасикиви. По иронии судьбы этот вынужденный «капитулянт», который под нажимом Советов ввел в правительство коммунистов в 1944-м, сам опирался на эсдеков и аграрный союз. Один из «сбалансированных» деятелей, которыми ещё до 1939-го был полон парламент. На фоне тогдашних Паасикиви и прозвучало: «В нашем парламенте только один мужчина, и тот – женщина». Речь шла, разумеется, о Хилье. Верховная Жрица, правая феминистка, достойная наследница суфражисток в правом крыле, вряд ли приняла бы от Паасикиви награду, получи она ее годом позже. В 1954-м президента самого удостоили… советского ордена Ленина!

«Грачом» – по Путину

Как пишут в плохих романах, есть место подвигу и в наши дни. Роман о войне в Украине не просто плохой – он напоминает кафкианский кошмар. Особенно потому, что его запиарили до полного изнеможения.

34-летняя Надежда Савченко уже второй год приковывает к себе внимание мира. Детская необычная мечта Нади – пилотировать боевой самолет. Трудноосуществимое желание, особенно когда учишься в единственной в районе школе и не говоришь на русском. Так и катилась бы её жизнь дальше по женской стезе. Она, собственно, и катилась: после школы получила специальность модельера-дизайнера и поступила на факультет журналистики в Киевский национальный университет.

Но через год упрямство пересилило обстоятельства (да и язык подтянула) – бросила вуз и поступила по контракту в Вооружённые силы Украины. Начав с железнодорожных войск, оказалась в 2004–2005-м в Ираке стрелком аэромобильной бригады. По-нашему, стало быть, ВДВ, да ещё в горячей точке. Дважды «неженский» путь, но какое упорство!

После возвращения домой, выслужив свое право на мечту, подала прошение в закрытый для женщин Харьковский университет Воздушных Сил. Министр обороны просил за неё лично, хотя помогало поначалу не очень. Дважды отчисляли, но дважды, словно феникс, воскресала для службы в ВВС. Наконец долгожданная корочка штурмана. И обучение полетам на СУ-24 «Грач». Боевой штурмовик-тихоход, утюжащий позиции неприятеля, сливаясь с местностью, буквально вжимаясь в верхушки деревьев. Но и тут издевка – направили летать на вертолёт.

Служила отлично, 45 прыжков с парашютом, под две сотни часов налета (для Украины с её печальной судьбой ВСУ – огромное достижение, дающееся не всякому). Но когда грянула война с пропутинскими контрреволюционерами, её часть в зону АТО не направили. Лётчица поступила точно так же, как и российские коллеги – взяла отпуск и ушла на фронт.

17 июня Савченко схватили в то время, как она выносила раненых из-под обстрела под Луганском. Лжесвидетели заявляли, что дело было 18-го, чтобы «срослось» с гибелью московских журналистов под миномётным обстрелом. Так появилась главная версия следствия (если считать, что в РФ таковое есть) о «наводчице обстрела Надежде Савченко».

После этого было ещё несколько обвинений. Самое глумливое – «переход российской границы». Очень удобно: Кремль ведь не признаёт им же сварганенных «ДНР» и «ЛНР». Перевод пленных через границу автоматически идет зачётом в личное дело. Но самая главная нестыковка из кафкианского «Приговора» – СК РФ предъявляет Савченко «запрещённые методы ведения войны». Причём тут Бастрыкин, непонятно.

То есть, не хлопая глазками в деланом изумлении, признаем: конечно же, совершенно понятно. Войну развязала именно московская сторона. Тысячи цинковых гробов, закопанных в России под номерами вместо имен, подтверждают лучше любого Алика Шустера. Но нужен же прецедент для очередных распятых журналистов в трусиках. Правда, жертву выбрали явно не по зубам. Украинская солдат Джейн, сумевшая пройти огонь и воду на пути к своей мечте, явно издевается над имперским неправосудием.

Голодовки, как налёты «Грачей» на путинских погонников, следуют волнами. Последняя – самая жесткая, сухая. Объявлена пять дней назад в знак протеста против отказа в предоставлении последнего слова на суде. Вместе с ней голодают депутаты Европарламента из Литвы, Польши, Испании, Чехии. Надежда пишет книгу. В названии – смех, брошенный в глаза кремлевским карликам: «Сильное имя – Надежда!» Бой на изматывание проигрывает вовсе не она.

В российском СИЗО находится депутат украинской Рады. Мало того, Надежда стала членом постоянной делегации Украины в ПАСЕ. Порошенко подписал указ о присвоении Савченко звания Героя Украины.

Но не в регалиях дело. Савченко в России мало кто знает как депутата, а уж о ПАСЕ тут и подавно слышали только «шибко умные». А вот о том, что простая украинка вытянула все жилы из следаков и долбает «Самого» слышали, пожалуй, в каждом доме. Спокойная твёрдость, отсутствие всяких сомнений в избранном жизненном пути, принятие обстоятельств, торжество над судьями – вот что важнее всего.

…Три судьбы трех разных женщин, сколько в них непохожего! Одна погибла, хладнокровно принося жертву революционному Молоху. Другая дожила до преклонных лет, вдохновляя на борьбу нацию. Третья – солдат, спокойно переносящий тяготы, отмеренные на дивизию. Швея-бомбистка, школьный учитель, боевой пилот. Что в них общего, кроме стойкости? Все три – достойные наследницы первых суфражисток, правильно оценившие расклад и выбравшие верную сторону.

И ещё одно: они связаны с Россией. Точнее, боролись и борются со злом, которым пока ещё захвачена наша страна. Стыдно было бы не вдохновляться такими примерами. Отречёмся от презренного бессилия в день, посвященный прекрасной половине.

Илья ГРАНИЛИН