Статья

ФАНАТ СВОБОДЫ

100 лет назад родился Рональд Уилсон Рейган. Невероятно, но факт: Америка празднует день рождения покойного главы государства. Как говорится, упасть, не встать – что с ними? СССР-1970? «Ленин с нами всегда живой»?
Ленин – нет. Рейган – да.

Парень из Тампико

Он родился в среднезападном штате Иллинойс, том самом, где Чикаго. В маленьком городке Тампико жил обувной торговец Джек Рейган, выходец из Ирландии, концентрированно олицетворявший те качества своего народа, за которые ирландцев редко хвалят. Пьянки, скандалы, регулярные обломы в делах, но при этом до беспонтовости непробиваемый добродушный оптимизм на ровном месте. Горячий ирландский парень. На учёбу сыновей Джек изыскивал средства. Тут уж позаботилась мать будущего великого президента, упорная и рассудительная англо-шотландка Нэлли. Но вообще его мелкий бизнес отнюдь не процветал. Дела шли через пень-колоду, приходилось гонять по всему штату с примерно одинаковым результатом. Джек пил и прикалывался, Нэлли одёргивала мужа и читала вслух детям, братья Нил и Ронни слушали и резвились. «В общем, славная семейка, жизнь вилась у них как змейка»...

Учился Рональд довольно средне. Что в школах, которые постоянно приходилось менять из-за отцовских бизнес-миграций, что в университете. Интересовался гуманитарными науками, ещё больше спортом. Изучал экономику и социологию, но вообще-то нашёл себя в юности не в классах и аудиториях, а на подработке водным спасателем. К тому времени, как Рейгану исполнилось 22 года, он реально спас 77 человек. Собственно, жизнь удалась уже после первого случая. Если бы следующие 70 лет он ничего больше в жизни не сделал, то уже был бы героем. Но сколько предстояло впереди…

Социальный уклон закономерно привёл 25-летнего Рейгана в демократическую партию. За неё голосовал и Джек Рейган-старший. Тогдашние демократы были не очень похожи на нынешних клинтоноидов и обамаманов. Их возглавлял Франклин Делано Рузвельт. Человек, развернувший страну к спасению и прогрессу, одолевший тотальный кризис (кризисы тех времён не чета сегодняшним неприятностям), вдохнувший новую жизнь в демократию и капитализм. И сделавший всё это такими методами, что не зря заслужил кличку Сталин Делано.

Доллар лежал в инфаркте – Рузвельт закрыл все банки и через несколько дней открыл лишь «здоровые». Миллионы гибли в нищете – Рузвельт ввёл законодательный минимум заработный платы. Безработные готовы были под пули под красными флагами – Рузвельт выделил гигантские бюджетные ассигнования на общественные «великие стройки капитализма». Хозяйство сидело на гнилой игле неплатежей – Рузвельт поручил Федеральной резервной системе волевыми решениями удешевлять банковские кредиты. Производства стояли в руинах – Рузвельт за шкирку тащил магнатов за круглый стол, вынуждал договариваться между собой об объёмах продукции и ценах на неё, после чего вводил в закон «кодексы честной конкуренции». Губернатор Луизианы Хью Лонг поднял в своём штате бунт против федерального правительства – Рузвельт сделал из него американского Кирова.

Всё это выглядело святотатством по меркам американского индивидуализма. Но всё это вывело Америку на магистраль нового развития. Молодой Рон Рейган фанатично поддерживал рузвельтовский курс. Через полвека старый Ронни Рейган разворачивал его на сто восемьдесят.

Заумь добру не нужна

Он работал спортивным радиокомментатором. Потом стал киноактёром (о чём с детства мечтал – положительно жизнь ему регулярно удавалась). Его персонажами были сплошь «рэднекс» и «гудгайс», соль земли, хорошие парни. Служил в армии, получил звание капитана. Вторую мировую провёл в транспортно-коммуникационных и пропагандистских службах – до боёв не допустила медкомиссия, придравшись к плохому зрению. И, похоже, именно в армии с ним случился мировоззренческий переворот: американский либерал (сторонник государственного регулирования общества, спокойный к религии, насмешливый к традиционным ценностям) превратился в американского консерватора. Фаната свободной инициативы, врага «большого правительства», истово верующего традиционалиста. А потом ещё выяснилось, что не всё так просто…

Демобилизовавшись, Рейган вернулся в Голливуд. Уже ярым консерватором и антикоммунистом. Он стал во главе кинопрофсоюза – гильдии актёров. И приступил к жёсткой чистке студий от лиц, замеченных в просоветских симпатиях. Носил при себе пистолет. А однажды разбирал дело заподозренной в красноте актрисы Нэнси Дэвис. Понял, что произошло недоразумение. Подружился. Женился. Брак прожил полвека – он был поистине заключён на небесах.

Американские консерваторы состоят в республиканской партии. Перешёл туда и Рейган. Надо сказать, республиканцам не хватало драйвных активистов. Поэтому продвинулся Ронни быстро. Он умел говорить языком первопроходцев Дальнего Запада, не соскальзывая в ретроградство. Он умел демонстрировать силу, не вызывая сомнений в добрых намерениях. Он излучал оптимизм, унаследованный от отца – но его вера в вечную удачу выглядела не беспонтовой, а неколебимо обоснованной всем ходом жизни. Короче, другого такого не было.

Ультраконсерватор Барри Голдуотер, вернейшим сподвижником которого был уже 53-летний Ронни, проиграл президентские выборы 1964 года. Казалось, время фургонных гудгайс кончилось навсегда. Но уже в 1967-м Рейгана избрали губернатором Калифорнии – самого динамичного штата Америки. И он отработал там действующий макет рейганизма: смерть халяве, дорогу бизнесу, война гангстерам, под лавку левых. Людям понравилось. Либеральные интеллектуалы говорили: «Через самые глубокие мысли Рейгана можно пройти, не закатывая брюк». На что он отвечал: грань между добром и злом видна каждому, и заумь здесь не нужна.

Рейгановские два срока в Калифорнии истекли в 1975-м. Америка барахталась в кризисе. Бесцветный президент Форд говорил о трудных временах, комплексовал за уотергейтские делишки предшественника Никсона, бежал от вьетнамских коммунистов и натужно улыбался Брежневу. На выборах 1976 года его победил демократ Картер, арахисовый фермер из захолустной Джорджии. Его правление вошло в историю как цепь беспросветных неудач, выставлявших страну на посмешище. Плевки иранских аятолл стоили советско-американского договора ОСВ-2, а всемирная борьба за права человека почему-то вызывала в памяти эпизод, как президент на рыбалке отбивался веслом от дикого кролика, едва не опрокинувшего лодку…

Вера, борьба, победа

«Впервые правительство наложило руку на четверть национального богатства. Скажем этому: хватит! Признаем, что мир пока не такой, каким мы хотим его видеть. Скажем врагам свободы: нет!» Рейган шёл в президенты с этими простыми мыслями. И победил в 1980-м, когда советский коммунизм напирал на всех континентах, от Индокитая через Юг Африки до Центральной Америки.

Рейган со вкусом подобрал новую администрацию. Особенно выделились двое. Генерал Александр Хейг, прошедший Корею и Вьетнам, командовавший войсками НАТО, стал госсекретарём. Уильям Кейси, руководивший американскими разведоперациями в Европе во Второй мировой войне, возглавил ЦРУ. Именно Кейси стал оперативным руководителем рейгановской внешней политики, изменившей лицо мира. Он умел побеждать упырей. Он хорошо помнил, как это делается. То, что Хейг провозглашал и вносил в умы, Кейси делал на поле.

Именно Кейси, человек холодноватый и суховатый, совсем не похожий на жизнерадостного Ронни, держал руку на пульте мировой политики. Так же, как экономическую политику определял Пол Уолкер, выдающийся экономист, возглавивший Федеральную резервную систему (своего рода американский Центробанк) ещё при Картере. А не ближайший личный друг президента Эдвин Миз, глава администрации, потом генпрокурор. Рейган выстраивал иерархию сотрудников не по принципу личной симпатии. Он умел создавать команду. И знал, кому что поручить. Например, в ООН Америку представлял даже не республиканец, а женщина-демократ Джин Киркпатрик – именно её, а не Тэтчер, впервые назвали «железной леди». И было за что.

И Кейси, и Хейг были католиками. Протестант-пресветерианец Рейган вообще тяготел к религии предков своего отца. Не случайно с полуслова понимали друг друга 40-й президент США и 264-й предстоятель римско-католической церкви.

Хейг сказал: «Есть вещи поважнее, чем мир». Капитулянтские выверты вроде «лучше быть красным, чем мёртвым» вылетели на периферию общественного сознания. Кейси сказал: «Мы сталкиваемся с такими же проблемами, которые стояли перед нами в 1944 году». Всё прояснилось. Значит, борьба. А где борьба, там победа.

Антикоммунистическим партизанам в Афганистане, Анголе, Никарагуа потоком пошло оружие. «Ваши цели – наши цели. Желаю удачи, и да благословит вас Бог. Искренне ваш Рональд Рейган» – эти слова лидер ангольского сопротивления Жонас Савимби читал в африканской хижине на всемирном слёте волонтёров свободы. «Собратья по борьбе, я горд, что я один из вас!» – обращался к моджахедам Ахмад Шаха Масуда преемник Хейга на посту госсекретаря Джордж Шульц. «Возникла доктрина Рейгана: Америка должна поддерживать все продемократические, антикоммунистические силы в мире» – вспоминал много лет спустя Владимир Буковский. «Счастлив за Америку, что у неё наконец такой президент. Благодарю Бога, что вы не убиты злодейскими пулями» – писал Александр Солженицын после покушения придурка Хинкли, доказывавшего «историческим поступком» свою любовь к актрисе Джоди Фостер.

«Прочитайте, пожалуйста, за ночь», – говорил Рейган, раздавая привезённые из Вашингтона бумаги мировым лидерам на саммитах тогдашней «Большой семёрки». И те успевали – за ночь. Рыхлость «разрядки», «дух Хельсинки», состоявший в уступках коммунизму, сменились здоровой атмосферой очистительной грозы. Вокруг Рейгана образовался круг правоконсервативных и правосоциалистических лидеров – Маргарет Тэтчер, Ясухиро Накасонэ, Беттино Кракси, Франсуа Миттеран, Гельмут Коль, Менахем Бегин, Анвар Садат, Чон Ду Хван, Цзян Цзинго. А следующим эшелоном двигались Лех Валенса, Ахмад Шах Масуд, Жонас Савимби, Мелис Зенави, Адольфо Калеро, Эден Пастора, Жозеф Дхлакама… Обрела второе дыхание Всемирная антикоммунистическая лига.

Шла война в Сальвадоре. Правая военная хунта была на краю пропасти – кубино-никарагуанский альянс, направляемый из международного отдела ЦК КПСС заранее торжествовал победу. Но возник батальон «Рональд Рейган» – и прокоммунистические партизаны увязли, пока не сошли на нет. Тем временем в Никарагуа геройствовали антикоммунистические контрас, крупнейший отряд которых назывался «Джин Киркпатрик».

Но между тем, именно при Рейгане ушли и правоавторитарные диктатуры чилийца Пиночета, парагвайца Стресснера, филиппинца Маркоса, кромешного гаитянина Дювалье, бразильских, аргентинских, уругвайских генералов... Жёсткие удары обрушились на «эскадроны смерти» – типа, борзеть не позволим. Ронни имел опыт решения вопросов с калифорнийскими гангстерами. И умел его применить, хотя на голубом глазу путал Бразилию с Боливией, а Боливию с Колумбией.

Выдыхающийся советский коммунизм остановился в ошарашенной растерянности. Как, что, почему, куда? Ведь уже почти победили – и тут жизнь, по бессмертной фразе Евгения Шварца, снова подняла голову! Понимая только силу, они наконец встретились с ней. В афганских горах, в ангольских джунглях, в никарагуанской сельве, на гренадском побережье – стены огня. На польских заводах: «Будем ставить виселицы». В небо вот-вот выкатятся спутники по программе СОИ, которые обессмыслят советскую ядерную мощь.

«Дают – бери, бьют – беги» – говаривал, бывало, Ленин (которого Рейган, мало интересовавшийся коммунистическими агиографиями, с нагловатым пренебрежением именовал «Николаем»). И они побежали. В никуда.

Один за другим уезжали на лафетах Брежнев, Андропов, Черненко. Да что они, когда был жёстко поставлен на место даже Дэн Сяопин. Китайская гимнастка Ху На попросила убежища в США. Дэн в личном письме Рейгану затребовал её назад – на понятную участь. «Я её скорее удочерю, чем отдам красным», – публично ответил Ронни, закрыв вопрос. Он ведь с юности умел спасать людей.

«Оставим марксизм-ленинизм на пепелище истории», – сказал Рейган 8 июня 1982 года, выступая в британском парламенте. Прошло шесть лет. Рейган прогуливался по Красной площади с Михаилом Горбачёвым. Журналисты спросили его насчёт «империи зла». Но был не из тех, кого можно поставить в тупик: «Теперь всё отлично», – ответил он. Через три с половиной года СССР не стало. Всё оказалось так просто.

Рассвет над закатом

Коммунизм был для Рейгана тем же, чем нацизм для Рузвельта. Оба имели внешнего врага, оба его победили. Сложнее была внутри самой Америки. Здесь Рейган на первый взгляд оказался антиподом президента, которого фанатично поддерживал в молодости.

Но это не совсем так. Двое великих делали одно дело: выводили страну из депрессии и запускали новые витки прогресса. Они жили в разные времена, отсюда и разница.

Рузвельт ставил на государственное регулирование и был для того времени прав. Рейган ставил на свободное предпринимательство и был столь же прав – но уже для иных времён. Урезание государственных расходов подсекло привычную успокоенность обывателя, но задавило инфляцию и позволило снизить налоги. А потом заставило крутиться и напрягаться – расцветали инновационные технологии, учреждались фирмы, миллионами возникали новые рабочие места. Но это не сразу.

Сразу появилось другое – социальные травмы и нервозность от падения доходов масс при наглом обогащении спекулянтов на фондовых биржах, падение производства, рост цен. Однако старый Ронни обладал крепкими нервами: «Мы правы? Правы. Значит, не сворачивать. Делать как должно – это скажется». Он даже не позволил республиканским идеологам отстранить «неблагонадёжного» Пола Волкера. Зато сумел отладить взаимодействие главы ФРС с твёрдыми консерваторами из министерства финансов. Одновременно позволив министру труда Рею Доновану жёстко обуздывать профсоюзы – а когда пришло время, не колеблясь уволил его за признаки коррумпированности… Хоть и считался Ронни тугодумом, нужные решения принимал быстро.

И с 1983-го – пошло. Снижались инфляция и безработица, зато рос дефицит бюджета. Сворачивались традиционные отрасли, зато формировались новоиндустриальные и постиндустриальные массивы инновационных предприятий и мощнейшей сферы услуг. Локомотивами экономического роста стали новые производственно-коммерческие корпорации Дальнего Запада, потеснившие традиционные финансовые группы Северо-Востока. Общим знаменателем стали для высокотехнологичные проекты и системы распространения собственности среди работников. Первое стимулировалось рейгановскими программами перевооружения, космической СОИ и высокоточным обычным оружием. Второе – принципиальным популизмом рейгановской социально-экономической политики: «Поддерживаем простого человека с инициативой!» Тем и отличается неоконсервативный рейганизм от традиционно-патриархального консерватизма, который требует, чтобы простой человек «знал место». Ронни каждому предлагал место выбрать и занять: бери, если можешь.

Страна забыла столь недавние времена депрессии и деморализации. Рейгановский оптимизм охватил общество. Восстанавливались и укреплялись ценностные основы западного христианства – верность, терпимость, твёрдость. Фигуры Джона с Мэри, Джека с Нэлли поднимались над фургонным лагерем, глядя на ближний рассвет. Библия и кольт снова делались символическими тренажёрами свободы. Людей непреодолимо потянуло в движение, в активность, в драйв. Личность и семья, работа и друзья, родина и вера – ради этого стоит жить. Самый старый президент в истории Америки олицетворял её новую молодость. За него и голосовали больше всего молодые.

«Я начинаю путь к закату», – сказал Рейган в 1994 году, узнав о своей болезни Альцгеймера. На прогулках он понимающе улыбался встречным, которые восторженно приветствовали его. «Как вы себя чувствуете? – Спасибо, прекрасно» – Нэнси научила отвечать. Он прожил ещё десять лет, он забыл. Но люди, благодарные первому волонтёру свободы, запомнили его навсегда. Сто лет – разве это возраст?

Станислав ФРЕРОНОВ