Статья

ГЕНЕРАЛЫ АРГЕНТИНСКИХ КАРЬЕР

«Народная трибуна» завершает серию публикаций об истории Аргентины последнего 70-летия. Предыдущими темами были феномен перонизма-хустисиализма и военная хунта 1970-х. В последней статье цикла речь пойдёт не только о падении режима «национальной реорганизации» и драматичных судьбах его деятелей – подобных генералу Виделе, умершему на днях в тюрьме. Южный конус Американского континента многому учит современных солидаристов. Прогресс силён опорой на традицию.

ВОЕВАТЬ ИНАЧЕ

Романтики конуса

В мировых раскладах аргентинская хунта была интересным феноменом. Любопытно, что в Советском Союзе долго не могли определиться, говорили о некой «внутренней борьбе крайне правых сил с национально-демократическими», о «выборе между пиночетизмом и обновлённой демократией»…

Причина состояла в том, что пономарёвский отдел был напуган декабрём 1975-го, антикоммунистическими речами Каппелини. Поскольку Видела тогда ушёл в отказ, его посчитали приемлемой фигурой. Ведь декларации хунты заострялись против терроризма. Который в Аргентине часто носил как раз антикоммунистический характер.

Был у Москвы и ещё один резон лояльно относиться к аргентинским генералам. Власти Буэнос-Айреса находились в перманентном конфликте с Чили. Разумеется, не по идейным соображениям, а из-за банального территориального спора. Предметом являлся небольшой остров Бигль. На краю света, близ Огненной Земли.

Надо сказать, к чилийцам имеют претензии буквально все соседи. Не только аргентинцы, но и боливийцы, и перуанцы. Чилийская армия меньше других увлекалась переворотами, больше – боевой подготовкой и внешними войнами. Поэтому была традиционно сильна. В XIX веке чилийцы сильно подрезали всех вокруг себя. А в 1970-х эти застарелые конфликты доходили до Москвы как «отпор режиму Пиночета».

В 1977—1978 годах из-за Бигля едва не началась война. Видела вёл себя довольно сдержанно. Он понимал, что чилийцы, если их разозлить, дойдут хоть до Буэнос-Айреса. Зато адмирал Массера рвался к подвигам. Ещё немного, и ему предоставилась бы возможность их совершить. Тогда бы история аргентинской хунты закончилась гораздо раньше.

Однако она продолжилась. Посредничество Ватикана предотвратило полномасштабную войну. Бигль остался чилийским. Зато обломались далеко идущие планы межгосударственного альянса правых режимов Южной Америки. И даже Организации Южноатлантического договора (САТО).

Эти планы исходили от президента Парагвая Альфредо Стресснера. Ветеран латиноамериканских диктатур, романтик антикоммунизма, к концу 1970-х он правил уже четверть века. Поддерживал хорошие отношения с бразильскими, чилийскими, уругвайскими, боливийскими коллегами. После прихода к власти Виделы он увидел в американском Южном конусе стальной антикоммунистический сплав. Оставалось состыковаться через Атлантику с ЮАР – и получалось «южное НАТО». Которое, несмотря на экономическую слабость Парагвая, политически управлялось из Асунсьона. А дальше, подобно Боливару Освободителю, можно было протянуть руку братской помощи подданным коммунистических государств. Для начала хотя бы кубинцам.

Этого не получилось. Вашингтонская администрация Джимми Картера была в шоке от стресснеровских планов антикоммунистического крестового похода. А когда на её место пришёл Рональд Рейган, для него этот проект выглядел слишком скромно. Великий Ронни в САТО не нуждался.

Помешали Стресснеру и более локальные факторы. Традиционное соперничество Аргентины с Бразилией. Столь же традиционные сложности Чили с Боливией (столетием ранее чилийцы отобрали у боливийцев побережье). И, конечно, напряжёнка между Виделой и Пиночетом. Никто, кроме асунсьонского романтика, не ставил идеалы мирового антикоммунизма выше сегодняшней коммунальной свары.

Крылья «Кондора»

Но срыв большого проекта не мешал оперативному сотрудничеству. Конкретные дела делались без оглядки на Бигль и прочие споры вековой давности. Тема называлась «Операция «Кондор». Грандиозная программа зачистки Западного полушария от коммунизма и сопутствующих явлений двигалась своим ходом с начала 1970-х. Курировал её респектабельнейший Генри Киссинджер, госсекретарь США в администрации Джеральда Форда.

Чилийских эмигрантов преследовали в Аргентине люди Лопеса Реги. Боливийских чегеваристов – уругвайская полиция. Бразильских леваков – пиночетовская ДИНА. Системный же «План «Кондор» был подписан в Сантьяго 25 ноября 1975 года.

На совещании в столице Чили были шефы армейских разведслужб Чили, Аргентины, Боливии, Парагвая и Уругвая. Вместе эти страны покрывают Южный конус. Пять правоавторитарных режимов испаноязычного мира (португалоязычная Бразилия формально осталась в стороне, хотя спецслужба ДОПС подключалась по мере надобности).

Основателем и душой «Кондора» был Мануэль Контрерас, выполнявший при Пиночете функции Рамона Кампса. Но с самого начала, даже до переворота Виделы, ощущалась повышенная роль аргентинцев. Наступал звёздный час спецслужбы СИДЕ и особенно «Батальона 601». С его трогательным логотипом в виде якобинского красного колпака. Страны Латинской Америки не забывают о своём революционном происхождении.

Первоначально в авангард «Кондора» выдвинулись боевики ААА. Затем их подменили сотрудники СИДЕ. В Буэнос-Айресе были убиты чилийцы Карлос Пратс (лидер антипиночетовского крыла вооружённых сил) и Эдгардо Энрикес (лидер ультралевой группировки МИР, чилийского аналога «монтонерос»), уругвайцы Эктор Гуттьерес и Зельмар Мичелини (депутаты, оппозиционные режиму Бордаберри), боливиец Хуан Хосе Торрес (бывший левый президент), кубинцы Крешенцио Эрнандес и Хесус Ариас (дипломаты режима Кастро).

В Аргентину прибыл итальянец Стефано делле Кьяйе, самая яркая фигура мирового неофашизма. По дороге через Мадрид он встретился на похоронах Франко с Пиночетом и успел конкретно поработать в Испании с Альмироном и Лопесом Регой. Из Буэнос-Айреса делле Кьяйе организовал серию крупных терактов на двух континентах. В 1980 году в связке с «Батальоном 601» он принял участие в боливийском перевороте и привёл к власти лидера местных ультраправых (и кокаиновой мафии) генерала Луиса Гарсиа Месу. Позже, уже в середине 1980-х делле Кьяйе вместе со специалистами «601-го» помогал никарагуанским контрас.

Подразделом «Операции «Кондор» была аргентинская «Операция «Чарли». «Батальон 601» выполнял почётную миссию – заменял ЦРУ США, во многом выведенное из игры картеровским отступлением. Аргентинцы помогали готовить спецподразделения Сальвадора, Гватемалы и Гондураса. Они же взялись за обучение партизан-контрас, воевавших против марксистского режима в Никарагуа. «Аргентина вступает в мировую идеологическую войну», – торжественно провозгласил генерал Гальтиери.

К уходу Виделы за Аргентиной были крупные заслуги во всемирном антикоммунистическом противостоянии. Пожалуй, это главное, что может быть занесено в актив режиму «национальной реорганизации». Можно сказать и больше. В международной антикоммунистической политике аргентинская хунта выглядела гораздо достойнее, чем во внутренней «Грязной войне». Люди из «Батальона 601» – словно и не те, что поднимали в воздух «вертолёты смерти».

Расчёт капитулянтов

Гальтиери провозгласил подключение Аргентины к общему западному фронту. И немедленно сделал практический шаг – развязал Фолклендскую войну против Великобритании.

История этого безумия достаточно известна. Британская военно-морская экспедиция наголову разгромила хунту. Добавим лишь, что капитуляцию перед английскими моряками подписывал в статусе военнопленного никто иной, как Альфредо Астис. «Белокурый Ангел Смерти» выглядел тогда весьма малопрезентабельно. Даже как-то ошарашенно. Он явно не привык к таким противникам и не ожидал подобного поворота. Ведь даже в «Операции «Кондор» он почему-то отметился выстрелом в спину 17-летней шведской девушке.

Гальтиери ушёл в отставку через месяц после фолклендского разгрома. Но этого самопожертвования аргентинцы уже не приняли. Бравые победы хунты внутри страны слишком контрастировали с позорным поражением в настоящей войне, причём хунтой же затеянной. Ненависть за расправы дополнилась презрением за профессиональную несостоятельность и близорукий авантюризм. Ведь Гальтиери вообще не ожидал британского отпора. Потому что был уверен: Рейган поддержит его, а не Маргарет Тэтчер! Так «железная леди» Мэгги, передовик антисоветского фронта, заодно походя снесла антикоммунистическую хунту.

Последнее военное правительство генерала Рейнальдо Биньоне занималось сдачей дел. Порядки прежних лет враз испарились. Все плотины прорвало громоподобным «долой!» Строгая казарма превратилась в бушующий форум. Волна вынесла в победители социал-либеральный ГРС. Президентом в декабре 1983-го был избран его лидер Рауль Альфонсин. Через пять дней после вступления в должность он распорядился арестовать полководцев «Грязной войны».

И вот скоро тридцать лет, как тянутся судебные эпопеи. Поначалу шаг выглядел смелым, Альфонсина зауважали. Откуда было знать, как ещё повернутся дела, и кто кого будет судить? Можно ведь и без суда, устным приказом, как не раз доказали обвиняемые. «Я с вами ещё рассчитаюсь!» – рычал со скамьи подсудимых Рамон Кампс.

Первый процесс завершился в конце 1985-го, следующий через несколько месяцев. Видела и Массера получили пожизненное заключение, Кампс – 25 лет тюрьмы, Виола – 17 лет, Агости – всего четыре. Гальтиери, Анайя и ещё несколько человек поначалу были оправданы. Но это было именно началом. Постепенно добрались до всех.

От темна до тюрьмы

Ещё при Альфонсине аргентинская юстиция вновь поставила перед Испанией вопрос об экстрадиции Лопеса Реги. В Мадриде уже правили социалисты, которые не стали возражать. Основатель ААА успел скрыться, но весной 1986 года был обнаружен в Майами, арестован ФБР и передан аргентинскому правосудию. Его бурная жизнь оборвалась через три года в КПЗ. По-своему символично. Те, кто огнём и мечом приближали 1989-й, в этом великом году перестали быть нужны. То же – о 1991-м.

Гальтиери всё же осудили – для начала за провал командования в Фолклендской войне. Отсидел пять лет, вышел и был привлечён снова. Теперь уже за убийства, пытки и похищения. По возрасту и здоровью ждал суда под домашним арестом. Не дождавшись, умер в начале 2003-го.

Рауль Альфонсин ушёл в отставку в 1989 году. По банальной причине гиперинфляции, развязанной на радостях освобождения. Его сменил политик совсем иного плана – правый перонист Карлос Менем. Энергичный неолиберальный харизматик повёл политику в духе Мартинеса де Оса. Но поскольку каждым третьим словом он взывал к Перону, массы им восхищались. От такого популиста приняли даже амнистию деятелям «национальной реорганизации».

По этой амнистии в 1990 году вышли Видела и Виола. Последний прожил ещё четыре года и успел умереть в 1994-м, раньше, чем дела стали возобновляться. Вышел и Кампс, продолживший свою борьбу с иудеокоммунизмом. Теперь в ультраправой печати. И в торговой фирме, которая под видом бананов снабжала оружием зарубежных ультраправых боевиков. Умер он тоже в 1994-м. Ни на миг не усомнившись ни в своей правоте, ни в грядущей полной победе.

Скорей всего, проживи Лопес Рега ещё год, он тоже попал бы под сердечный «закон прощения». Аргентина 1990-х клонилась резко вправо, и «Грязная война» считалась тогда горькой необходимостью. Люди, спасавшие страну от красной чумы, не могли предвидеть, что когда-нибудь их деяния перепишут в негатив. Этак и самого Перона нашлось бы за что посадить.

Но уже к концу менемовского президентства для Виделы и его соратников зазвучали тревожные сигналы. Возобновление преследований инициировалось из-за границы. Под замес ведь попадали граждане европейских стран. Отмахиваться от этого не приходилось. Снова попал за решётку Видела. Сгустились тучи над всеми, кто, казалось, легко отделался.

Анайя, Акоста, Биньоне, Галло и десятки других – все они, кто раньше, кто позже, получили сроки в несколько десятилетий. Но лишь в одном случае как-то не возникает ни протеста, ни хотя бы сомнений. Это пожизненное заключение Альфредо Астиса – похитителя монахинь и убийцы молодой шведки.

Тем временем в Аргентине сменился политический цикл. Очередные выборы привели к власти ГРС. Либеральные же радикалы не были склонны прощать и забывать. Наоборот, они помнили призыв времён Альфонсина: «Никогда больше!» Отмщение, а не прощение. Расследования возобновлялись, обвинения прибавлялись, процессы ускоряли ход.

Верность сохранив

Бесконечные разоблачения и суды над «национальными реорганизаторами» сделались главным сюжетом аргентинской политической жизни. Но экономика почему-то ничего от этого не выигрывала. В декабре 2001 года дефолт обркшил государство. Законно избранный президент Фернандо де ла Руа бежал от своих избирателей на вертолёте. Досрочные выборы вернули власть перонистам. Но совсем другим. Не имеющим ничего общего ни с Пероном, ни с Менемом.

В своём новом облике перонистская партия предстала выраженно левой. И такой пришла к власти под руководством четы Киршнеров – Нестора и Кристины. Политики чавесовского толка быстро перековали хустисиалистский Фронт освобождения в леворадикальный «Фронт за победу». Это партия наследует «монтонерос». Только в иную, виртуальную эпоху. Когда борьба ведётся не перестрелкой в горах или на улицах, а переругиванием в Интернете. И победитель определяется не метким огнём, а дисплейным воплем.

Киршнеры довольно эффектно играли Перонов. Вплоть до того, что после смерти мужа Кристина унаследовала власть. И даже потребовала от Испании выдать Исабель Перон на судебную расправу за сотрудничество с ААА. Испания отказалась, Исабелита осталась свободна. Однако в 2006 году аргентинским левакам был выдан Родольфо Эдуардо Альмирон. Через три года он скончался в больнице под арестом – в руках у тех, кого не добил в своё время. Аннибал Гордон умер гораздо раньше, в 1987-м. И тоже под арестом, поскольку после восстановления демократии вернулся из полиции в мафию.

Два с небольшим месяца назад в буэнос-айресской тюрьме не стало Хосе Альфредо Мартинеса де Оса. Осуждённого за похищение двух бизнесменов с целью вымогательства. Как рэкетирская шпана в наших краях. Очень характерно, что в своём последнем интервью экономист хунты говорил не о себе и защищал не себя. Он говорил о Виделе, которого в бессчётный раз тащили на скамью подсудимых. «Видела не убийца, – сказал Мартинес де Ос. – Убийцей был Че Гевара. А Видела защищал страну от террористических атак».

Примерно то же сказал и сам Видела. Только не в свою защиту, а вообще. «Так было надо» – таков лейтмотив его объяснений суду. Ушёл он из жизни скромно. С верой, но без страха и просьб. Вслед за своим министром экономики, сохранившим верность.

Сейчас большинство ему не верит. Но историческое колесо в Аргентине крутится быстро. Понимание, что Видела предотвратил Че Гевару, рано или поздно придёт. Это единственное, что он сумел сделать для своей страны. Но это многого стоит.

Маятник качнётся

Несколько лет назад Латинская Америка казалась красным пятном. Леворадикальный очаг в Венесуэле расползался к северу и югу. Под напором «нео-монтонерос» падала страна за страной. Если в Бразилии к власти пришли более-менее вменяемые левоцентристы, то испаноязычные страны охватила левацкая лихорадка.

Боливией правил Эво Моралес, ближайший соратник Чавеса. Почему-то не менее завязанный на коке, нежели его враг Гарсиа Меса. В Никарагуа к власти вернулись сандинисты Даниэля Ортеги. Президент Уругвая Хосе Мухико в молодости воевал в местном аналоге «монтонерос». К этому же блоку примкнул эквадорский президент Рафаэль Корреа. Даже Парагвай, страну самого Стресснера, возглавил «красный падре» Фернандо Луго, а в Чили президентский дворец заняла Мишель Бачелет, дочь социалиста, репрессированного Пиночетом! Так выглядел континент к концу 2000-х.

Нынешнее десятилетие включило обратный отсчёт. Соратник Пиночета Себастьян Пиньера стал президентом Чили. Активный участник антикоммунистической гражданской войны Отто Перес Молина возглавил Гватемалу. В Гондурасе подвергся импичменту левый глава государства Мануэль Селайя. На его место пришёл консервативный бизнесмен и мастер боевых искусств Порфирио Лобо. Примерно то же произошло в Парагвае. Запутавшийся Луго сдал дела правому предпринимателю Орасио Картесу, которого несомненно заценил бы даже Стресснер. Разворачивается контрнаступление правых в Боливии. К боливийским гражданским комитетам, чем-то напоминающим ячейки ААА, всё чаще примыкают шахтёрские профактивисты. Выходят из повиновения социалистическому президенту эквадорские силовики. Твёрдо держится правого курса, заложенного Альваро Урибе, Колумбия Мануэля Сантоса. Вполне разумную политику проводит в Перу недавний леворадикал Ольянто Умала. А к цели неотступно движется Кэйко Фухимори, наследница мощного перуанского реформатора Альберто Фухимори, победителя местных полпотовцев.

Исход континентального противостояния определяется в двух странах – Венесуэле и Аргентине. Именно здесь решится, куда размахнётся маятник. Режимы Николаса Мадуро и Кристины Киршнер, Единой соцпартии и псевдоперонистского «Фронта за победу» типологически сходны. Некоторые различия в том, что нефтяные запасы Каракаса придают черты «силовой петрократии». Правящая группа в Буэнос-Айресе в большей степени опирается на разветвлённую бюрократию «общественных организаций», страхуемую полицией (армии сеньора Киршнер не доверяет совсем, что, в общем, немудрено).

Данные нюансы существенны, но непринципиальны. Налицо чиновно-этатистские системы, обрамлённые левыми лозунгами. Тут и там устремлённость к диктатуре, постепенное сбрасывание масок. Совпадает даже специфический штрих: авторитарные поползновения стали проявляться после того, как ушли из жизни склонные к некоторому демократизму основатели режимов – Нестор Киршнер и Уго Чавес.

Ты прав!

Это пришло на смену коммунизму. Размытость, расплывчатость форм. Меньшее упование на прямые репрессии, большее на политтехнологии. Инфантильная уверенность во всесилии виртуальных манипуляций. Истерия как методология. Лживая эксплуатация демократической фразы. А в глубинной сути – всё тот же тотальный бюрократический диктат, всё то же повелевание «новым человеком».

Это может подаваться не с левым, а с правым флюсом. Например, монархическим. Такой изыск придаёт устойчивость: Муамар Каддафи мёртв, а Хамад аль-Халифа продолжает царствовать. Или державно-клерикально-ксенофобским, и тут нам уже незачем глядеть за океаны.

Похожи и оппозиции (помолчим, правда, о нашей). Здравый смысл как идеология, обращение к разуму, ирония против истерики. Методы протестного митинга, Интернет-полемики, контроля за подсчётом голосов. По инерции эти силы ещё именуются правыми. Но так ли это в действительности? Ведь говорят, правыми были Лопес Рега или Мартинес де Ос…

Лидер венесуэльской оппозиции Энрике Каприлес – типичный социал-демократ, причём с левым уклоном. Его аргентинский аналог, мэр Буэнос-Айреса Маурисио Макри – либеральный центрист. Он успешный бизнесмен, компетентный управленец, рациональный политик. Если это называть «правизной», то правым окажется любой вменяемый человек. Впрочем, на фоне съезда крыши, расходящегося кругами от госпожи Киршнер («кругом враг и госдеп!!!»), накалённого поиска конфликтов, разрушительных национализаций и обвалов жизнеобеспечения (в столице регулярно выключается свет), навязчивой идеи отомстить каждому отставному старику за дела почти сорокалетней давности – так оно и есть.

Судебные разборки с этими стариками сделаны альфой и омегой нынешней левой политики. Обличение ушедших диктатур – завеса для диктатур приходящих. А значит, позитивный отзыв о Виделе или Альмироне превращается в акт освободительной борьбы. Жёсткой и наступательной. Независимо от отношения к этим людям. Их наследие уже рубеж, который надо отстаивать для будущего прорыва. В общем, Перон бы понял.

Десятки тысяч сторонников Макри выходят на митинги в его поддержку. Тысячи спорят в Интернете с бот-командами Киршнер. Ждут выборов. Никому не придёт в голову прибегнуть к надёжным методам ААА. Прежних правых стараются не вспоминать. Времена изменились. Подобное теперь немыслимо. И не станет мыслимым, если выборы не будут отменяться.

Но если будут, то те, кто сегодня обессмысливает имя и образ Перона, ещё вспомнят с ностальгией Виделу. Придёт Лопес Рега с ноутбуком, Альмирон с планшетом, Джек Сука с каким-нибудь непредставимым дивайсом – поздно будет извиняться на Интернет-форуме перед Маурисио Макри. Или бежать к нему с повинной.

Станислав ФРЕРОНОВ