КОНЕЦ ЕВРОПЕЙСКОГО ЛАГЕРЯ.
ГДР: ИСЧЕЗНУВШИЙ СУМРАК
Цифры 2014-го принято сопоставлять с мрачными юбилеями: 100 лет Первой мировой войны, 75 лет второй. Правящий режим РФ даёт для этого достаточно оснований. Но подзабылось, и это категорически неправильно, не менее важная дата: 25 лет освобождения Восточной Европы в 1989 году. А ведь это не менее символично в свете Украинской революции.
Мы уже рассказывали, как освободилась Польша. Сегодня речь пойдёт о другой стране. Которую не все уже и помнят. Знаковой датой мы выбрали не падение Берлинской стены 9 ноября. Об этом дне напишут через три недели многие и много. Возьмём более скромный рубеж. Даже неудобный в контексте великого.
18 октября 1989 года правящая в ГДР коммунистическая свора, в просторечии именовавшаяся Политбюро ЦК Социалистической единой партии Германии, порвала своего вожака. Восточногерманские бонзы наивно надеясь откупиться генеральным секретарём. Но смещение Эриха Хонеккера окончательно врубило обратный отсчёт. Не только для ГДР.
Герры геноссе
«Первое социалистическое государство на немецкой земле» (вообще-то как минимум второе, после национал-социализма Третьего рейха) было по-своему уникальным явлением. Это государство выглядело почти пригодным для жизни. Всё-таки родиной марксизма недаром была именно Германия. Что русскому и всем остальным – кранты, то немцам было, конечно, нездорово. Но нечто похожее на приемлемый быт в ГДР создать удалось.
Чистые улицы, автобусы по расписанию. Кое у кого личные «Трабанты» – не у многих, конечно, но почаще, чем в СССР «Жигули». Телевизоры «Роботрон», цейссова оптика. Как это удавалось?
Сошлись многие факторы. Банальности о педантичном немецком трудолюбии и респектабельной солидности повторять не будем. Не случайно вместо положенного «геноссе» там всё время сбивались на «герр», даже в госучреждениях. Директор всерьёз относился к плану, рабочий – к норме вырабоки. Традиционный Мехаль-ремесленник, загнанный, конечно, в дальний угол, помогал поддерживать человеческие условия существования. Да и деревенский кооператор не был похож на колхозника из «Пути Ильича». Советская «забота о светлом завтра» – в смысле «Ну нахрен, завтра доделаю» – не была в ходу. Заботились о хмуром, но сегодня. Потому-то кое-кто в наших краях помнит: «Скорей надо очередь занимать, шмотки гэдээровские выбросили!»
Даже партий там было несколько, и все на первый взгляд разные. СЕПГ – правящая компартия. Демократическая крестьянская – помогать коммунистам на селе. Либерально-демократическая – для интеллигенции (всё-таки вступать в компартию многим было стыдно перед знакомыми, а для карьеры нужен партбилет). Христианско-демократический союз – для верующих, пока не изжились пережитки. И даже Национал-демократическая – для бывших членов НСДАП и бойцов вермахта, искупающих вину добросовестным трудом по планам СЕПГ.
Но так ли это важно, если вдуматься? Нашим родителям казалось, что очень. А немцам ГДР – их к концу государства было почти 17 миллионов – не особенно. Регулярная кровь у Берлинской стены, более ста погибших (есть данные и о нескольких сотнях, но будем исходить из официальных данных МГБ ГДР). Крики «швайн!», удары ногами по трупам… Собственно, этим-то ГДР и запечатлелась в исторической памяти. А не изящными бутылочками с полезными соками и не циркулем на гербе.
Красная Пруссия
Не забудем очень важного момента. ГДР – это Пруссия. Не католическая Бавария, не профранцуженный Рейнланд, не вольный Гамбург, а самая что ни на есть коренная Германия, породившая «сумрачный гений». Кнут фон дер Марвица, орднунг Бормана, донос Мильке – всё это начинало путь отсюда. Строжайшая иерархия, палочная дисциплина, жестокость, помноженная на педантизм. Ещё неизвестно, какой стала бы ФРГ, так ли быстро возникла бы первая демократия на немецкой земле, если бы от освобождённой Западной Германии не оторвали с кровью эти земли. На которых нацистские концлагеря даже не перепрофилировали, заполняя противниками нового режима и его восточного патрона. (Конечно, попадали туда и нацисты, но далеко не только они.)
Узок был круг правителей ГДР. Единовременно он состоял из десятка ведущих политбюрошников и полутора десятков секретарей окружных комитетов СЕПГ. Персонажи встречались колоритные. Например, ветераны-тельмановцы, вроде первых секретарей Вальтера Ульбрихта и Эриха Хонеккера с примкнувшим к ним Эрихом Мильке. Или ветераны вермахта, вроде «красного пруссака» Вилли Штофа, заслужившего Железный крест на Восточном фронте. Которые были круче, сказать трудно. Но служили КПСС и СЕПГ без нареканий.
Разве что Ульбрихт в какой-то момент зазнался. Вообразил, что немец – по определению лучший марксист. И вообще, ГДР населены первым в мире народом-антифашистом. Начал задирать бородёнку перед Брежневым. Тут же пришлось подвинуться в пользу Эриха Хонеккера, который чётко знал своё место. Место достаточно почётное – главный союзник СССР. Модель для будущей Европы. Наконец, обитатель особняка в элитном посёлке Вандлиц, с охотничьими угодьями почти как у Геринга. Что ещё надо? Большего и не требовали.
Немцы, тем более прусские – не поляки. Частых восстаний не было, регулярной забастовочной борьбы тоже. Было 17 июня 1953 года. Восстание немецких рабочих против повышенных норм и партийных погонял. Подавленное советскими танками. Около 70 убитых, полторы тысячи посаженных. После чего Бертольт Брехт вывел свою максиму: если народ не устраивает правительство, почему бы правительству не сменить народ?
К 1989-му главными хозяевами Восточной Германии были пятеро политбюрошников. Эрих Хонеккер, генсек и председатель Госсовета. Вилли Штоф, предсовмина. Гюнтер Миттаг, секретарь по экономике. Курт Хагер, секретарь по идеологии. Эрих Мильке, шеф Штази. Следующим эшелоном стояли глава МВД Фридрих Диккель, глава Минобороны Хайнц Кесслер, секретарь по сельскому хозяйству Вернер Кроликовски и заведующий валютными операциями Минвнешторга Александр Шальк-Голодковский – единственный, пожалуй, подданный ГДР, имевший право на своё усмотрение проходить сквозь Берлинскую стену. Ездил-то он в ФРГ за деньгами.
Короче, так они и жили. Серая хмарь застоя в формате прусской дисциплины. Всего 200 тысяч политзаключённых (некоторых выкупали в ФРГ). И то много. В такой стране вообще незачем специально строить тюрьмы.
«Демократия сейчас!» Пора…
В 1987 году Хонеккер с официальным визитом гостил в СССР. Остался весьма недоволен: полки по меркам ГДР пустые, зато на улицах уже неформалы… Но промолчал. Дисциплина. Каков бы ни был Горбачёв, он генсек КПСС. И вообще: «Берлинская стена, если надо, простоит сто лет». «Если сосед переклеивает обои, вы ведь не обязаны делать то же самое», – вторил шефу идеолог Хагер (за что тут же получил кличку «обойный профессор»).
Как ни отлажена была плановая система ГДР (не в пример советской), пробил и там 12-й час. «Помощи не будет ни с Запада, ни с Востока», – резюмировал партийный куратор экономики герр Миттаг. Кончилась лафа Шальк-Голодковского. Ухмылка исторической судьбы в том, что когда-то Миттаг задумывал переход на хозрасчёт и активизацию рыночных связей с ФРГ. Сорвалось – подсуетились геноссен Штоф, Хагер, Кроликовски и Мильке, поторопившиеся нажаловаться Брежневу. Миттаг махнул рукой как Косыгин и утешился тем, что растолкал всех локтями, приблизившись к Хонеккеру. Так победа в партийной интриге заменила реформу. Впрочем, реформу малоосмысленную – попробовал потом Горбачёв все эти хозрасчёты (кстати, что всего смешнее, старался брать пример с ГДР) – и что? Приколы ихнего городка.
В 1989 году в ГДР с официальным визитом гостил Егор Лигачёв. Остался очень доволен. Правда: «Пришлось и в наш адрес выслушать справедливые замечания». После него поехал в Восточный Берлин Михаил Горбачёв. Был там 3 октября 1989-го, праздновал 40-летие ГДР. Сказал Хонеккеру: «Опаздывающих наказывает жизнь». «Горби! Горби!» – гремело над Берлином. Последний раз такой восторг царил в ГДР в 1970-м, когда боец вермахта Вилли Штоф принимал борца-антифашиста Вилли Брандта.
Горбачёв уехал. А восточные немцы, убедившиеся, что танки он на них не пошлёт, рванули на улицы.
Возникло несколько гражданских организаций – левый «Новый форум», правый «Демократический прорыв», средняя между ними «Демократия сейчас!» Началось с Лейпцига, названного за это «городом-героем» – там демонстрации стартовали ещё в сентябре. Вскоре на улицах оказывалось по полмиллиона человек на город. Центрами движения становились протестантские и католические храмы – священники вспомнили, кто они есть и пошли вместе с верующими. Впрочем, и с атеистами тоже.
Поначалу власти подняли полицию и Штази. Случалось и потолкаться на улице. Но жертв не было, стрелять коммунисты не решались. Особенно после того, как попытались вывести «Боевые группы рабочего класса» – штурмовые отряды СЕПГ. Такое было последним козырем, считалось, что эти бойцы – беспощадные идеологические зомби, преданные идее коммунизма, делу социализма и лично товарищу (Ульбрихту) Хонеккеру. Почти сразу пошло нечто похожее на братание… Тут уж долго думать не приходилось.
«Эрих, так дальше не пойдёт. Тебе пора», – сказал это 18 октября 1989 года никто иной как Штоф. Партийное товарищество у коммунистов всегда было на высоте, это известно.
«Сейчас» – и их не стало
На место Хонеккера водрузился Эгон Кренц, курировавший в последнее время госбезопасность (и, кстати, под свою ответственность приказавший не стрелять). «С гневом и стыдом ознакомился я с этими фактами», – сказал новый генсек по телевизору после репортажа о роскошествах Вандлица. Если кто-то поначалу воспринимал Кренца всерьёз, то после этого перестал.
Вечером 9 ноября член политбюро Гюнтер Шабовски проводил пресс-конференцию. Речь зашла о Берлинской стене. Шабовски рассказал, как партия решила одарить народ облегчённым порядком пересечения границы и зачитал новое постановление на этот счёт. «Когда оно вступает в силу?» – спросил итальянский журналист. «Сейчас», – ответил Шабовски, вероятно, на автомате. Через несколько часов стены по факту не было. Больше партию никто ни о чём не спрашивал.
А вскоре партии и не стало. Политбюро вместе с ЦК распустили 3 декабря. В феврале 1990-го на месте СЕПГ была учреждена Партия демократического социализма – тоже не подарок, конечно, лобби бывших функционеров. Но всё же не хонеккеровцы. Возглавил ПДС адвокат Грегор Гизи, защищавший при Хонеккере диссидентов. Все тогда ещё умилялись. Сейчас Гизи защищает Путина – перед европейским общественным мнением в деле о Крыме и Донбассе... В общем, когда членов партии Гизи в 1990-м били ногами на митингах, те невежливые люди что-то предвидели.
Впрочем, об этой партии можно подолгу не вспоминать. Она была опасна в ГДР. Которой не стало 3 октября 1990 года. Вопрос решился за 365 дней – восточные земли вошли в состав ФРГ. Собственно, немцы ведь за это выходили на улицы великой осенью 1989-го. А не за «социалистическую альтернативу ФРГ», как наивно думали ребята из «Нового форума»…
Хонеккер, Штоф, Мильке, Миттаг, Хагер, Кроликовски, Кренц, Кесслер, Шальк-Голодковски – все они, и не только эти, пошли под суды. В основном за приказ о стрельбе на поражение при попытках перебраться через Берлинскую стену (разумеется, с востока на запад, обратное направление никого почему-то не интересовало). Все в общем-то съехали – кто по возрасту, кто по здоровью, кто по маразму. Это уж как водится: либо по схеме с Чаушеску, либо всё утонет в тенетах правового государства. Но какое-то время всем им посидеть пришлось. А у Штофа даже отобрали 200 тысяч марок неприкосновенной собственности.
Так образцовое тоталитарное государство элементарно стухло в дисциплинарном серье. «Не вообразить, что было бы с ГДР, если бы она ещё существовала. От таких мыслей бросает то в жар, то в холод», – говорил здравомыслящий Миттаг, глядя на СССР осенью 1991-го. «Не понимаю, чего им не доставало, – с искренней растерянностью говорил о соотечественниках особо мудрый Хонеккер. – Всё же у них было. А если бы немного повысили цены, то и прилавки стали бы как в ФРГ». Марксисты, однако, к тому же прусские.