ТАЙНА, КОТОРОЙ НЕТ
Улыбка Джоконды уже несколько столетий не даёт покоя несметному сонму любопытствующих. Сегодня ради её изучения исследователи вскрыли во Флоренции фамильный склеп семейства Лизы ди Антонио Мариа ди Нольдо Герардини — третьей жены флорентийского суконщика Джокондо, позировавшей Леонардо да Винчи. Предполагается, что изучив останки родственников модели, можно будет разгадать «тайну Моны Лизы».
К эксгумации несчастных Герардини исследователей подвигли два события. Первое произошло в 2005 году, когда учёные Гейдельбергского университета обнаружили запись одного из знакомых Леонардо. Она гласила: «Да Винчи работает над тремя картинами, одна из которых — портрет Лизы Герардини». Сомнения, хотя их было немало, в том, кем была модель, отпали. А в прошлом году во Флоренции найден скелет, который предположительно, мог принадлежать Джоконде.
И вот теперь на основе анализа ДНК скелета и его родственников учёные будут решать, что собственно они нашли. И если их предположения подтвердятся, они приступят к большому проекту — реконструкции лица Джоконды. Зачем? Да для того, чтобы разгадать тайну её улыбки.
Об этой загадочной улыбке говорят давно и с упоением. Говорят поэты и художники, психоаналитики и зубодёры, искусствоведы и нейрохирурги. Ей посвящены сотни книг и тысячи статей. О ней пишут романы и снимают фильмы. И несть числа тем, кто часами простаивает возле картины, пытаясь если уж не разгадать загадку улыбки, то хотя бы уловить новые оттенки и нюансы. Пока что всё без толку.
Впрочем, так было не всегда. В те дни, когда картина была написана, и несколько веков после этого, она не вызывала столь пристального интереса. Не то, чтобы её считали плохой или непрофессиональной, просто не считали чем-то из ряда вон выдающимся. Хотя хранили в Лувре. Всё началось с того, что во второй половине XIX века поэт Теофиль Готье придумал эту загадочную улыбку. До него загадочности и тайны в ней никто не видел. Сразу вслед за ним критик Уолтер Патер увидел в Джоконде воплощение вечной женственности, что вообще говоря, совершенно верно. Но описал её такими словами, что впору перекреститься: по его мнению, была она «старше скал», среди которых сидит и знала все тайны загробного мира.
Даже после этого интерес к картине проявили лишь особо рафинированные эстеты. И только неожиданный криминальный сюжет, а вовсе не искусствоведческое открытие, нарушил спокойное прозябание Лизы в одном из залов музея. Её украли. Причём вор — итальянец Винченцо Перуджа — действовал вовсе не из эстетических побуждений, он вообще хотел украсть нечто иное, более на его взгляд итальянское, поскольку считал свой поступок патриотичным. Но в последний момент вспомнил эссе Патера, и протянул руку к «Джоконде».
Два года картина пролежала у него под матрацем. И эти два года, наконец, принесли ей мировую известность. Этому способствовала пресса, выдвигавшая всё более и более интересные версии. Подозревали кайзера Вильгельма, Пабло Пикассо и Гийома Аполлинера. Разумеется, цитировали Готье и Патера, тиражировали иллюстрации. В общем, к моменту обнаружения картины, публика была уже сильно разогрета. Водворение её на место в музее стало всемирной сенсацией. А после того, как к картине приставили личного сторожа, поток посетителей стал бесконечным. С тех пор все, кто считает себя мало-мальски знающим специалистом, наперебой пытаются разрешить необъяснимую загадку.
Между тем, никакой загадки нет. Вернее, есть, но совсем другая — она состоит в том, с каким потрясающим искусством художнику удалось воплотить на картине образ милой молодой женщины, довольной собой, своей жизнью, окружающим миром. Мона Лиза — кем бы она ни была — женщина Ренессанса. Не обременённая избыточным интеллектом, но полная ярких и глубоких человеческих чувств. Возрождение потому и названо так, что после тысячелетия монашеского аскетизма и тоскливой добродетели, люди вернулись к естественной, полнокровной жизни — к раблезианскому смеху и доставляющему удовольствие сексу, к вкусной, сытной еде и веселящему душу вину. Проще говоря, к обычным радостям бытия. Причём впервые все эти блага перепали и на долю женщин. Достаточно сравнить женщин Данте (гения высокого Средневековья), и Боккаччо (певца раннего Возрождения), чтобы понять: красотка Лиза вряд ли задумывалась над сложными вопросами бытия, зато была полна интереса к быту. К цветам в саду и цветным тканям своих нарядов, к деревьям в лесу и деревянному резному ларцу. Она думала о своих детях, а заодно интересовалась науками, которым их стоит обучить для того, чтобы в будущем у них была полезная и доходная профессия. Она наверняка любила ходить в церковь: поболтать со знакомыми, продемонстрировать новое платье во время религиозной процессии. А заодно поглядывала на небеса и, не особо усердствуя, размышляла о высших материях.
В общем, мать двоих детей, сеньора Джоконда, в свои двадцать пять была обычной живой и счастливой женщиной, живущей в чудесной стране, в прекрасное время. Она наверняка любила то, что её окружало — семью, дом, город, свой век. И с удовольствием делилась своим радостным настроем со всеми — с родными, друзьями, соседями, с идущими мимо людьми, с художником, писавшим её портрет. Именно такой её и показал Леонардо. Очевидно, что в этот портрет он вложил всю силу своего гения, всё, чему научился и что постиг за долгие годы учения и упорного труда. Она стала вершиной его творчества. Может быть, поэтому он и не смог расстаться с ней до конца жизни.
И это живое женское обаяние, воплощённое на полотне одним из величайших гениев человечества, видят, понимают и ценят все, кто смотрит на неё не замутнённым теориями и гипотезами взглядом. Она прекрасна. И дарит свою улыбку всем. И только от зрителя зависит, что увидеть в ней — доброту, лукавство, коварство, насмешку или отсутствие зубов.
Приписывать Джоконде комплексы и пороки текущего века — будь он девятнадцатый или двадцать первый — нелепо и смешно. Копаться в могилах и считать хромосомы — преступно и бессмысленно. Для людей, способных на это, Мона Лиза так и останется загадкой, как бы тщательно они не изучили её ДНК.