Статья

КОНЕЦ ЕВРОПЕЙСКОГО ЛАГЕРЯ.
СРР: РОЖДЕСТВО ВОССТАНИЯ

25 лет назад череду антикоммунистических революций завершило вооружённое восстание Румынии. Режим Николае Чаушеску не мог быть устранён ни общественным соглашением, как в Польше, ни мирными протестами, как в ГДР и Чехословакии. Эта диктатура сознательно ориентировалась на дальневосточные образцы. Румынская компартия не допускала ни организованного оппозиционного движения, подобного «Солидарности», ни сколь-нибудь заметного диссидентства. Здесь царила полная стабильность и высочайшие рейтинги «великого кондукатора». Поэтому в Румынии – единственный случай в Восточной Европе 1989-го – пролилось немало крови. А результат всё равно был тот же, что и везде.

Фронда с доходом

Что мы знали о Румынии? «Даки» и «Колонна». Михай Храбрый как их всё. Что-то про короля Михая, которого Сталин наградил орденом «Победа» (эти алмазы помогли монарху выжить в эмиграции). Комиссар Миклован, воспитавший комиссара Романа. Упорный отморозок Тудор Кучану, бегущий с ножом вглубь болота в «Несчастном случае» того же Серджиу Николаеску.

Но вообще Социалистическая Республика Румыния была какой-то не совсем понятной для советского человека. Эти странные коммунисты позволяли себе торговать и дипломатствовать с израильскими агрессорами – что, впрочем, не мешало им дружить с товарищами типа Каддафи. В 1984-м, когда всё социалистическое содружество мстило за бойкот Московской Олимпиады, Чаушеску – единственный в Варшавском договоре – отправил румынскую команду в Лос-Анджелес. Бывали трения и посерьёзней. В августе 1968-го Чаушеску отказался помогать Брежневу в удушении Пражской весны. Более того, он собрал актив РКП, громогласно осудил агрессию и приказал пограничникам выстрелить по советскому танку.

Тогда, в конце 1960-х популярность «гения Карпат» в самом деле была очень высока. Чаушеску был убеждённым коммунистом, причём вполне сталинских воззрений, и это, кончено, симпатий не вызывало. Но он ревниво отстаивал независимость своей страны от «русских». При каждом удобном случае вставал с колен перед Брежневым, как Путин перед Обамой. И вынуждал Москву терпеть свою фронду.

Кроме того, Чаушеску в полной мере использовал положение Румынии как нефтедобывающей страны. Особенно после 1973 года, когда Война Судного дня резко взвинтила цены на энергоносители. (Этим во многом и объяснялись ловкие манёвры Бухареста в ближневосточной политике – помогать тем и другим, чтобы напряжённость между ними держалась дольше.) Нефтяные доходы позволили усилить социальную политику. Достаточно сказать, что Румыния была чуть ли не единственной соцстраной, где не было жилищной проблемы. И вообще, по сравнению с временами «карпатского Сталина» Георгиу-Дежа, жизнь сделалась несколько терпимее. Но продлилось это недолго.

Капкан Карпат

Со второй половины 1970-х обозначились первые грозные сполохи. Вооружённое антикоммунистическое сопротивление к тому времени давно прекратилось. А оно, кстати говоря, было активным, длительным и ожесточённым. Читатель постарше наверняка вспомнит «Капкан» про комиссара Романа.

Рядовые повстанцы чаще всего были крестьянами, сопротивлявшимися коллективизации и атеистическому озверению РКП. Воевать зачастую уходили целыми патриархальными семьями. Командовали нередко офицеры бывшей королевской армии, городские либералы (не чета нашим нынешним), а то и идейные «железногвардейцы». Легендой освободительной борьбы стала крестьянка Элизабета Рицеа, сражавшаяся вместе с мужем и двумя сыновьями, выдержавшая пытки, отсидевшая двенадцать лет и увидевшая победу – её не стало в 2003 году.

Окончательно подавить партизан коммунистические власти смогли только в начале 1960-х. Дальнейшая политическая борьба велась по большей части в самой верхушке РКП – грызня партийных и «секуритатских» кланов являлась постоянным фоном социалистического строительства. Диссидентов же в Румынии было очень немного, причём советские или чехословацкие правозащитники относились к ним настороженно. Что и понятно: Паул Гома или Раду Джир были по взглядам если не фашистами, то крайними националистами. Если же говорить о диссидентстве либерально-демократическом, то этот состав поразительным образом комплектовался из недавних активистов РКП, причём далеко не последнего ряда.

Олицетворением демократической оппозиции стал, к примеру, Думитру Мазилу – не просто партийный дипломат, но и лейтенант госбезопасности, директор училища «Секуритате». Потом служил в МИДе, представлял СРР на форумах ООН. А к середине 1980-х внезапно увлёкся правами человека, вызвал недовольство Чаушеску и попал под домашний арест.

Звёздный час рубежа 1970—1980-х сдвинул сознание Чаушеску. Он реально возомнил себя великим гением карпатского кондукаторства. Повлияла и поездка в КНДР 1971 года. Насмотревшись на культ Ким Ир Сена, румынский вождь посчитал: вот оно, то, что надо. И начал действовать.

Для начала Чаушеску запретил аборты – подданных должны быть много (впоследствии его свергли и расстреляли именно те, кому он приказал появиться на свет). Одним из направлений демографической политики стал предельно унизительный гинекологический контроль. Как принято у коммунистических вождей, запустились циклопические проекты архитектурных излишеств. Ради «Дворца народов» – самого протяжённого и самого тяжёлого здания в мире – была снесена пятая часть Бухареста. Укреплялась армия и в особенности «Секуритате». Излишества самого Чаушеску (на них полюбовались, когда восставшие вступили в его апартаменты) превращались в заметную статью государственных расходов. Партийная челядь сверху донизу старалась не отставать от хозяина. Олимпиаду, правда, в СРР провести не успели.

Боярству надо платить

Правление Чаушеску агитпроп РКП именовал «золотой эпохой». Кому-то это золото надо было оплачивать. Первый кондукаторов налог решили возложить на шахтёров. В 1977 году ЦК РКП и правительство СРР утвердили закон, повысивший пенсионный возраст горняков, заморозивший зарплату и удлинивший рабочий день. Ответом стал августовский бунт в долине Жиу. Разом забастовали 35 тысяч шахтёров. Партийные чиновники и менты, схлопотав кое-где тумаков, тут же расписались в бессилии. Вице-премьера Вердеца, даром, что бывшего шахтёра, забросали тухлыми помидорами. Сам Чаушеску уходил с трибуны в крайне кислом виде. Вожаку стачки Константину Добре несколько раз пришлось спасать от побоев любимых руководителей.

Дальше пошло как обычно. Регион поставили на усиленное снабжение, усыпили бдительность – и прислали усиленные контингенты «Секуритате». На допросах людей избивали, полторы сотни шахтёров были арестованы как «хулиганы», «контрреволюционеры» и «цыгане». Три тысячи человек уволили с шахт, заменив мобилизованными военными. И распорядились усилить популяризацию партии.

Те, кто подальновиднее, ещё тогда поняли, к чему всё идёт. В партийном руководстве и армейском командовании возникло глухое брожение. Недовольные аппаратчики тусовались вокруг бывшего комсомольского лидера Иона Илиеску, обозлённые военачальники – вокруг генерал-полковника Николае Милитару. Чаушеску быстро это просёк, выгнав Илиеску в директоры заштатного издательства. Военные запланировали путч на лето 1984-го, но дело накрылось по прозаической причине: полк, которому предстояло изменить историю Румынии в день мятежа отправили на картошку.

В характере Чаушеску развивалась патология, постепенно дошедшая до медицинской паранойи. Отовсюду он ждал заговора, яда и ножа. (Причём боялся он именно и только соратников, угроза народного восстания в голову ему не приходила.) Остаточным доверием диктатора пользовались буквально несколько человек. Собственная семья – Елена Чаушеску была вторым человеком в стране, Нику Чаушеску по северокорейскому образцу планировался в наследники. Ион Динкэ – военный советник, партийный куратор госбезопасности по кличке «Вы-Арестованы». Тудор Постелнику, шеф «Секуритате», потом МВД. Маня Мэнеску, заведующий народнохозяйственной частью. Эмиль Бобу, по социалке и пищепрому. Эмиль Макри, начальник экономической контрразведки (даже Елена была обеспокоена, насколько Николае верил Эмилю, владевшему финансовым компроматом на всю семью).

Эта узкая камарилья произвольно вертела страной. Её подпирала партийная знать от секретаря ЦК до инструктора укома. Отличавшаяся особенной, местечково-боярской наглостью. «Комчванство», замеченное ещё Лениным, достигало в СРР запредельных высот. И это вызывало ненависть, не меньшую, чем экономические издевательства.

Дунай потёк вспять

Нефть в те времена стоила уже недорого. Доходы от экспорта утекали. Страна обрушивалась в нищету. Чаушеску решил, что золотому кондукатору не пристало сидеть в долгах. Была поставлена задача – рассчитаться с международными кредиторами. Не советскими, конечно, эти перебьются, а МВФ. Была введена программа жесточайшей экономии на всём, кроме власти и престижа. К концу 1980-х покупка хлеба стала проблемой для румынской семьи. Электричество и горячая вода подавались несколько часов в сутки. Появилась идея особых выключателей: нажмёшь не вовремя – ударит током. Отказались от этого только из-за затратности повсеместной замены.

Население ответило серией городских восстаний. Против рабочих бунтов в Марамуреше, Клуж-Напоке, Турде, Брашове бросали вооружённую милицию. Чаушеску в таких случаях к народу не ездил и министров не посылал – тут ума хватало. А тем временем подоспела советская перестройка. Вот чего только не доставало – гласности, политических дискуссий и альтернативных выборов! «Антикоммунистическая ересь, – сказал гений Карпат. – Скорее Дунай потечёт вспять, чем мы допустим такое».

Победила на выборах польская «Солидарность. Пал режим в ГДР, рухнула Берлинская стена. Освободились на бархатных улицах. Спокойно и по-умному сдавали власть венгерские коммунисты. Упреждающе убирали вождя коммунисты болгарские. А Чаушеску призывал послать войска Варшавского договора в Польшу (интересно, вспоминал ли себя в 1968-м), выходил на связь с Пекином, Пхеньяном, Ханоем, Гаваной, Тираной, Триполи, Дамаском. Он уже видел себя всемирным вождём антиперестроечных сил.

В этот блок он задумал включить заодно Иран: «У вас независимая исламская страна, у нас независимая марксистская». 18 декабря 1989 года вождь мирового коммунизма отправился с дружеским визитом в цитадель исламского фундаментализма. Уезжая, поручил супруге разобраться – что там за буча в Тимишоаре? прикончить к моему возвращению. Напомним, боялся он только заговора.

Волнения в трансильванском городе Тимишоаре начались 16 декабря. Поднялись протесты против выселения венгерского протестантского пастора-правозащитника Ласло Тёкёша. Казалось бы, какое дело тысячам румын до одного венгра? Тем более, выступавшего за обособление территорий, населённых мадьярами? А вот поди ж ты – именно с защиты Тёкёша началась румынская революция.

Этого никогда нельзя предвидеть. Когда – пора, неважно – отчего.

Рождественский день победы

Тимишоарские протесты попытались подавить огнём (в городе был сам Макри). Результат оказался один – мгновенное переброс восстания на всю страну. Срочно вернувшийся из Ирана Чаушеску собрал 17 декабря заседание Политисполкома ЦК РКП. «Группа хулиганов хочет разрушить социализм, и вы им помогаете! Врага надо сломить. Беру на себя командование армией, подготовьте декрет!» – кричал Николае «Нужно было стрелять в них, ни один не должен был уйти!» – вторила Елена. Им подпевали Динкэ и Постелнику. Этим терять было нечего. А вот прочие не горели особым желанием открывать огонь. Особенно упорно уходил от такого приказа министр обороны генерал Василе Миля. Так или иначе, заседание сошлось на установке, озвученной главарём: «Если надо, положить их».

21 декабря Чаушеску сделал фатальную ошибку (которая, впрочем, ничего не меняла в принципе). Он распорядился собрать жителей столицы на своё выступление и вышел на дворцовый балкон. Таким образом, диктатор сам организовал массовый протест. За него этого никто бы ни сделал, «Секуритате» плотно держала фишку.

«Да здравствует Тимишоара! Долой убийцу!» – загремело над Бухарестом. «Елена, ты хоть сейчас можешь помолчать?» – всё, что нашёлся сказать великий кондукатор, встретившись, наконец, с народом.

В тот же день был найден мёртвым генерал Миля (посмертно он стал как бы героем революции – отказался стрелять в восставших). По всем крупным городам Румынии вспыхнула стрельба. Предполагалось, что бои идут между армией, спонтанно перешедшей на сторону народа, и боевыми частями «Секуритате». Реально практически никто не знал в точности, кто с кем за что воюет. Но убивали реально. Румынская революция обошлась в тысячу погибших. На тот момент – до Югославии и Донбасса – это было беспрецедентное для Европы кровопролитие после Второй мировой.

22 декабря Николае Чаушеску, Елена Чаушеску, Ион Динкэ, Тудор Постелнику, Маня Мэнеску, Эмиль Бобу бежали из столицы на вертолёте. Они едва успели покинуть президентский дворец, куда уже прорывалась восставшая толпа. Отлетев подальше, беглецы пересели на автотранспорт и рассеялись в разные стороны. Чаушеску в очередной раз проявил великую мудрость: «Будем спасаться на каком-нибудь заводе!» «Может, не стоит?» – осторожно возразила Елена. Но пролетарский революционер настоял.

На первой же фабрике рабочие забросали их камнями: «Смерть преступникам!» До Чаушеску дошло. В машине он разрыдался: «Как они могут?! Я ведь дал им всё!» Побежали в ближайший партком. Там забаррикадировались изнутри – вождя нельзя было впустить, иначе порвут всех.

Бухарест уже был в руках восставших. Программу революции озвучивал Думитру Мазилу: свобода, демократия, права человека, частная собственность, мир и дружба, да поможет нам Бог! К солдатам и офицерам обращался Николае Милитару: товарищи, вы знаете меня, остановим бойню, отомстим за моего друга Милю, радость освобождения румынского народа не должна быть ничем омрачена. И добавил, обращаясь отдельно к командующему ВВС и ПВО генералу Иосифу Русу: «Прикажите не допускать нарушения пределов воздушного пространства СРР. Надеюсь, вы хорошо меня поняли».

Рус всё хорошо понял, но у Чаушеску уже не было шансов воспользоваться воздушным пространством. Пришёл день Рождества. 25 декабря 1989 года Николае и Елена Чаушеску были взяты в Тырговиште армейским отрядом. По-быстрому собрался военный трибунал. Этот суд однозначно вошёл в историю юриспруденции. «Ты, подлец, разорил народ! Зачем взрывали склады с кровяной плазмой?! – Я президент Социалистической Республики Румыния! Я с тобой вообще говорить не буду, только с Великим национальным собранием!» Но именно здесь, на суде, они узнали имя вождя революции: Ион Илиеску. «Говорила я тебя: надо его расстрелять!» – последний раз в жизни взорвалась Елена.

Как говорят в таких случаях, поздняк метаться. Расстреляли их самих. Причём сразу по вынесению приговора. Некоторая задержка случилась только из-за конкуренции между солдатами за право выпустить по ним очередь. Дабы не возвращаться к вопросу, отметим: такая степень народной любви была более чем заслужена.

Перемены от жизни

Своей смертью Чаушеску оказал стране реальную услугу. Перестрелки стихали по мере распространения этой информации. В захваченном восставшими бухарестском телецентре формировался Фронт национального спасения (ФНС) – нечто вроде революционного совета. На виду были пять фигур: Ион Илиеску, Думитру Мазилу, Николае Милитару, инженер-гидроэнергетик Петре Роман, и… Серджиу Николаеску, приведший своих комиссаров к капкану с последним патроном.

Вчитаемся в этот список. Партийный секретарь, партийный дипломат, партийный генерал, партийный технократ, партийный режиссёр. Все до одного принадлежали к элите «золотой эпохи». Которая бросилась делить наследство рухнувшей диктатуры.

«Не будь дураком Петре, оставь цены в покое!» – взревела шахтёрская вольница и рванула в Бухарест. В декабре 1991-го горняки с дубьём и кирками уже ворвались в парламент. Спорить с ними никто тогда не решался, и депутаты застыли в предчувствии неизбежного. Но вдруг... «Вы не в хлеву! Пошли вон!» – заорал на распальцованных пролетариев 75-летний вице-спикер Ион Рациу, потомственный дворянин и христианский демократ, годом раньше вернувшийся из полувековой эмиграции. «Рациу – в президенты!» – ответили шахтёры, с хохотом разворачиваясь и уходя.

Первое время шахтёры вообще были опорой Илиеску. Они разогнали студенческий протестный лагерь в Бухаресте в июне 1990-го, громили штаб-квартиры оппозиции. Тем временем новый нацлидер отлаживал административный аппарат ФНС, переформатируя под себя аппарат запрещённой РКП и директорат госсектора.

Дважды он избирался главой государства. Сейчас ему 84, но он остаётся среди тех, кто делает румынскую политику. Теперь, конечно, в качестве социал-демократа. Администраторы, профсоюзники и мафиози – все эти категории происходят по большей части из чаушистской номенклатуры – прежде всех прислушиваются к нему. И как только очередное правительство собирается взяться за финансовую стабилизацию и приватизацию, поднимаются бунты рабочих и бюджетников. «Капралы войск Илиеску», – назвал протестных лидеров отставленный три года назад либеральный министр Баконски. Образно, но от истины недалеко.

Особенно люто возненавидел Илиеску свирепый Ион Динкэ. «Я не ностальгирую по коммунизму, – сказал он, выйдя из тюрьмы. – Но этот!.. Мы вместе строили коммунизм. Правда я дома строил, а он кондукатора славил. А теперь…» Кто из них что строил, разговор долгий, но смысл претензий понятен.

Динкэ, кстати, тоже не пропал – семья удачно вписалась в бизнес. А его напарник по руководству «Секуритате» Постелнику вошёл в румынскую историю самокритичной фразой на суде: «Я был быдлом».

На этом фоне приподнялась ультранационалистическая партия «Великая Румыния». В 2000 году её лидер Вадим Корнелиу Тудор (придворный поэт Чаушеску нисколько не сожалел о конце благодетеля) даже конкурировал с Илиеску на президентских выборах. Недавно взлетела политзвезда весёлого бизнес-афериста Дана Диаконеску, который как цыган лошадь увёл у «Газпрома» комбинат «Олтхим», а потом отказался платить аукционную цену. Его Партия народа – требующая коллективизации во имя свободного предпринимательства и чрезвычайного трибунала для защиты демократии – с первого захода в парламент получила 13%.

Единственные, кто всегда обламывается – это коммунисты. Вот им никогда ничего не просвечивает. Многие могут повздыхать типа «эх, а при Чаушеску-то квартиру получили». Но проголосовать за тех, кто обещает делать как тогда – это без нас.

На последних выборах румыны сделали президентом этнического немца Клауса Йоханниса. Кстати, убеждённого либерала. Чтобы провёл, наконец, реформы, против которых его избиратели регулярно восстают. Может, хоть у него получится.

Но всё это – проблемы жизни. Которые приходят после того, как убрана нежить.

Маяк и Майдан

Что бы и как ни случилось потом, революция 1989 года – национальная гордость румынского народа. Родина выполнила завет своего великого поэта Михая Эминеску:

Что тебе, Румыния милая, желаю,
Доблести и славы древняя страна?
Мужества желаю без конца и краю,
Как была ты сильной, будь вовек сильна.
Пусть поднимет снова тяжкий меч кровавый
Мрачный дух возмездья над твоим врагом,
И над чёрной гидрой, страшной и стоглавой,
Клич твоей победы прогремит как гром.

Рождественская революция Румынии стала вечным маяком свободы и вечным кошмаром тирании. Нигде не показали с такой ясностью: стабильность любой диктатуры по определению призрачна. И чем она стабильнее, тем больше шансов через неделю сделаться подзаборным трупом. «Не навек твои глюки, красавица: сгинет морок — и нету его. Карусель наша тем лишь и славится, что доедешь на ней до всего» (Д. Быков).

…Польская всенародная борьба и победа. Мирные восстания Восточной Германии и Чехословакии. Венгерский договор общества с властью. Болгарская закулисная игра, поднявшая волну на самих игроков. Вооружённый удар Румынии. Майдан приходит по-разному. Но приходит всегда.

Сегодняшняя Россия. Царство вороватых духоскрепов на падающей нефти с чаушескиным рейтингом ноября 1989 года. Каким придёт Майдан сюда? Вряд ли чешским, не хотелось бы болгарским. Хорошо бы венгерским. А если румынским?

Выбор большой. И похоже, уже не мы его делаем. А что выберут обладатели рейтинга? Это важно, но не принципиально. Результат всегда один. Что может румын, может и другой.

Ян ОРЕЦКИЙ