Статья

ОЦЕНКА ЗА ЧЕТВЕРТЬ ВЕКА

4 июня 25 лет назад. 1989-й, вошедший в мировую историю как 1789-й, снова великий год. В один день перед миром предстали два пути. Польша показала, как выбирают свободу. Китай – какова цена схватки. Россия тогда прошла мимо этой даты. И по сей день колеблется на развилке. Но выбор всё равно свершается. Даже если его пытаются избежать.

День свободы

Польша шла к своему 4 июня сквозь почти десятилетнее противостояние независимого профсоюза «Солидарность» с партийным «бетоном». Было всё. Многотысячные демонстрации и многомиллионные забастовки, пули и лагеря, дубинки и слезоточивый газ. Какие узники Болотной, какой ОМОН! Вы просто не видели ЗОМО, в руках которого никто не мог знать, вырвется ли живым. Танки, штурмующие форпосты пролетариата. Студенческие аудитории, залитые кровью. Шахтёры «Вуека» насмерть стоящие под атакой ЗОМО. Десятки погибших, десять тысяч интернированных. «Эскадроны смерти» польской гэбухи-безпеки. А уж пресс-секретарь правительства ПНР Ежи Урбан – куда Дмитрию Киселёву. Этого мастера чёрного юмора слушали с реальным интересом. (Кстати, он и теперь миллионер.)

Но к каждому «роболе» не приставишь по «зомоле». Власть сгорала в народной ненависти – пусть вынужденно молчаливой. К тому же трещала по швам экономика. СССР подбрасывал на бедность Ярузельскому (с собственного большого богатства, как теперь РФ Януковичу). Но никто уже не верил, что поляков утихомирят подачки, выкинутые из окна домика оперчасти. А когда в 1988-м Горбачёв, обнаружил иссякание нефтедолларового потока и начал прикрывать брежневскую лавочку, когда за танками Войска Польского перестали маячить танки Советской армии - всепольская ярость рванула новой забастовочной волной.

Самые тупые номенклатурные «шматяки» привычно звали генералов. Самыми хитрыми были как раз генералы – вроде Ярузельского или Чеслава Кищака, командующего ЗОМО и безпекой. Они-то уже строили «Солидарности» глазки. Пан Валенса, мы же с вами вменяемые люди. Неужели не сможем договориться? И главари партийного террора собрались с лидерами профсоюзного протеста на МВДшной даче в Магдаленке. Выпили. Перетёрли вопросы. «Генерал-убийца превратился для Валенсы в «человека чести»! – рассказывает несгибаемая Ядвига Хмелевская из «Борющейся Солидарности». – Договаривались с бокалами в руках. А люди Кищака даже во время этих переговоров продолжали убивать священников».

Потом торжественно сели за круглый стол. Забронировали за Ярузельским президентство, за коммунистами две трети сейма, но треть отдали на свободные выборы, да ещё завели совещательный сенат. Кищак рассчитал так: протянем от них пятерых депутатов, получится многопартийный парламент, утвердит правительство и и от имени «Солидарности» повысим цены. А Валенса пусть скажет спасибо и утихомиривает своих роболе.

4 июня 1989 года поляки проголосовали. «Солидарность» забрала все мандаты, которые оказались в свободном обращении. Список ПОРП превратился в графу «против всех». Для польских коммунистов всё кончилось.

Договорённости между властью и «Солидарностью» превратились в пепел. Но алмаз остался. К концу следующего года не было ни министра Кищака, ни президента Ярузельского, ни ПОРП, ни ПНР. Появилась Речь Посполитая. Ныне полноправный член НАТО и ЕС. Идущая в «евротигры». Осталась и «Солидарность» — хозяйская жизнь мёдом казаться не должна.

А 4 июня в Польше теперь – День Свободы. В этом году Обама приезжал в Варшаву поздравлять. Это правильно. Но главное – был сам Порошенко.

День схватки

Китай к 1989-му тоже уложился в десятилетку. Декабрь 1978-го. Дэн Сяопин начинает свой «ЧайНЭП» разгоном сельскохозяйственных коммун, несущих голодомор. Слово «собственность» вслух не говорится, но земля отдаётся в семейный подряд. Китайцы ещё помнят, что такое своя земля и как на ней работают. Старый Дэн обещает: кровавая политическая тряска закончена, Линь Бяо и Конфуция можно не клеймить, воробьёв не гонять, занимайтесь своим делом, и никто вас не тронет. Хотя бы в ближайшие 100 лет.

Народ благодарен. Агропроизводство растёт. Призрак коммунизма, то есть голода, отступает в считанные годы. Но жизнь неумолима: глоток свободы не может остаться единственным. Деревенская реформа сделала своё дело. Приходит время городской модернизации. А когда человек умеет читать, он не станет слушать партийного секретаря. Даже вменяемого.

И тут вступает в силу традиция. Не польская, а китайская. «Запретный город» – это не просто правительственный квартал в Пекине. Это образ мышления властителей Поднебесной.

1987 год. Первые студенческие дацзыбао – первые аресты. Старый Дэн вызывает на ковёр генсека Ху Яобана, своего преданного ученика. Генеральный секретарь отделывается домашним арестом. Слово – оно и в Китае дорогого стоит. Страна потеряла своего потенциального Горбачёва. Новый генсек Чжао Цзыян тоже был склонен к компромиссу с обществом, но за ним бдительно присматривали премьер Ли Пэн и начальник дисциплинарной комиссии ЦК, куратор карательных органов Цяо Ши. Эти чётко продолжали традицию чиновного государства ганьбу. Ли Пэна ещё похвалит в Минске батька Лукашенко: «Вы настоящий европейского уровня руководитель!» Ли Пэн промолчал. «А в глазах вопрос, застывший липко: скоро ли заправят самолёт?»

15 апреля 1989-го не стало Ху Яобана. Пекинские студенты пошли на Тяньаньмэнь – помянуть странного номенклатурщика, который их, кажется в чём-то понимал. И не расходились. Многого не требовали – только самых элементарных вольностей. Чтоб явную лажу за агитпропом не повторять! Хотя бы как в перестроечном СССР. Тут как раз и Горбачёв приехал на поклон к Дэн Сяопину. Именно так – за нормализацию отношений сделал всё, чего требовали в Пекине (ОКСВ из Афганистана, вьетнамцев из Кампучии, усиление от границы).

За студентами пришли рабочие. С более конкретными мыслями: гнать проворовавшихся чиновников, нормально платить за труд! Подтянулись министерские клерки – вымести с улиц шпану, пусть полиция делом занимается, а не студентов на карандаш берёт! То есть, прекратить взаимный обман, зачистить коррупцию, подавить уличную преступность – да любое государство должно гордиться такими требованиями и такими гражданами.

«Держать массы в повиновении» — эта инструкция старейшего чиновничества планеты не менялась тысячелетия. «Сильное государство означает слабый народ. Ослабление народа есть главная цель государства, идущего правильным путём» - подсказывал Шан Ян Дэн Сяопину из тёмных глубин прошлого. И Дэн Сяопин дал карт-бланш Ли Пэну. Нужную канцелярию оформил Цяо Ши.

Весь мир обошла фотография безоружного юноши, вставшего на пути четырёх стальных громадин. Символ безоружного мужества, бессильного протеста. Но было не только это. Парни из рабочей ассоциации встретили карателей не с пустыми руками. Несколько танков сгорело.

Даже по официальным данным 4 июня 1989 года на площади Тяньаньмэнь погибли сотни людей (каратели не превышали десятой доли этого числа). Дальше посыпались расстрельные приговоры. Чаще всего убивали тех, кто требовал смерти чиновникам-рвачам. Остальной Китай молчал. Не хотелось жить в эпоху перемен. Но на следующий год на Тяньаньмэнь скручивали человека, кричавшего: «Китайский народ, поднимайся!»

Так Поднебесная стала тем, что она есть сейчас – номенклатурная диктатура над второй экономикой мира, капитализм под красным флагом. Коммунизм как высшая стадия социал-дарвинизма, с запрещёнными забастовками и неограниченной нормой прибыли. На пороховом погребе олигархической грызни, всепобеждающей коррупции, уйгурского терроризма, перманентных рабоче-крестьянских бунтов и молчаливого мужества тибетских монахов.

День грядущий

В СССР-России это было время метаний. Мы окунались то в прорывное свободомыслие депутатских съездов, то в кровавые замесы Тбилиси, Ферганы, Вильнюса, то в поступь шахтёрских забастовок, то в трагифарс ГКЧП. Всё было рядом, но всё выскальзывало. Потому что перемены шли без напряга, без риска, подарком сверху от нашего Ху Яобана. А такие вещи прочными не бывают.

Послеавгустовский шанс ушёл в песок. На котором, как выяснилось, был построен замок грядущего царства свободы. Номенклатура отыграла своё. Но, испуганная, качнула маятник в другую сторону. Покатив от Варшавы к Пекину. Сегодня это звучит практически буквально. «Продажа России Китаю» — выражение становится обиходным. Итог «вставания с колен».

Что ж, Китай так Китай. Ещё раз – на Тяньаньмэнь пришли не только мирные студенты. Пугачёвщину XXI века заказывали? А тайпинов?

Когда-нибудь историю тяньаньмэньского протеста будут изучать в школах, воздвигнут обелиски благодарной памяти. В российских учебниках наверняка будет упомянута Болотная 6 мая. Тень 4 июня.

Российский протест слаб и робок. Нет организации, нет лидеров. В пикеты за узников Болотной, которых становится всё больше, ходят единицы. Где десятки тысяч, маршировавшие по столицам два года назад? Где парни, пытавшиеся дать отпор в драматичный майский день? В Бирюлёво, быть может?

Нужен единый народный порыв, какой показали украинцы. Потому до сих пор стоит Майдан – не только как символ, но и как напоминание властям предержащим. Отнюдь не только украинским.

Запаса прочности у правящего режима РФ хватит ещё лет на десять (скажем уж с явным преувеличением). И очень бы не хотелось отдавать руководство будущим движением за русскую волю тем нашим соотечественникам, что сейчас бьются за таёжную империю на Донетчине и Луганщине. Или диванным оппозиционерам, преуспевшим на полях виртуальных битв. Или лощёным делягам, которые попытаются встроить народный гнев в свои бизнес-схемы. Кому же тогда? Похоже, это выяснится на месте…

Олег АРКАТАЕВ