21 июня 1918-го погиб великий трагический актёр и убеждённый анархист Мамонт Дальский. Произошло это в Москве, но приехал он туда из Петрограда. Можно сказать, из тюрьмы. Со справкой об освобождении за подписью председателя ВЧК. Трагическая случайность, вероятно, избавила от трагической судьбы. «Анархизм, как учение бунтующего духа, вообще близок натуре каждого истинного артиста».

Мамонт Дальский (на самом деле Неёлов) – потомственный дворянин и даже потомок Абрама Ганнибала, того самого петровского арапа, родством с которым так гордился Пушкин. Отец Мамонта был предводителем местного дворянства в Харьковской губернии, и видел будущее своего сына на поприще юриспруденции. После окончания киевской гимназии Мамонт послушно поступил на юридический факультет Харьковского университета. Но проучился недолго, в 1886-м сбежал в Вильно с труппой заезжих актёров.

Никакой специальной драматической школы он не оканчивал, имел лишь опыт выступлений в любительских спектаклях. Но амбиций было премного. Как и таланта. Очень быстро он стал ведущим актёром в труппе. Через три года уже выступал на московской сцене. А в 1890-м получил приглашение в столичный Александринский театр. «Без дебюта», то есть без испытательного срока. Директор Александринки не ошибся: первые же роли принесли Дальскому (и театру) всероссийскую славу. Чацкий, Гамлет, Отелло, Карл Моор – полный набор мощнейших трагических (и героических) персонажей.

Жил в это время Мамонт Дальский на Пушкинской, 20. В меблированном доме баронессы фон Таубе, прозванном в народе «Пале-Рояль». Этот дом с самого начала строился как гостиница: до Московского (тогда Николаевского) вокзала рукой подать – для приезжавших в столицу на время. Потому выглядел снаружи он очень импозантно и привлекательно. Но внутри – увы – обычный клоповник. Хотя и с претензией. И как-то так случилось, что со временем селиться в нём стали в основном литераторы и актёры. Видимо, заезжие гастролёры, постепенно оседавшие в столице. И это – единственный, сохранившийся в Питере дом, связанный с именем Дальского. Здесь же жил юный Фёдор Шаляпин, ставший его ближайшим другом и учеником.

Люди, претендующие на то, что хорошо знали Дальского, уверяют, будто он не имел особых политических предпочтений и тем более убеждений. Но всегда выступал против мракобесия и произвола власти. В Полтаве хотел показать пьесу сионистского философа Макса Нордау «Два мира». Постановку запретили. Когда на другом спектакле публика потребовала объяснить, почему не показывают обещанную пьесу, Дальский вышел на сцену и произнёс: «Когда исчезнет произвол в России, мы будем ставить то, что нам угодно, а теперь…» Развёл руками и, вероятно, понурив голову, удалился. Зал разразился бурными аплодисментами. За это Дальскому грозила реальная уголовка. В Керчи пристав пытался вмешаться в ход спектакля. Дальский заорал на весь зал: «Вон отсюда!.. Моя, сцена вне полицейского вмешательства». Получил полицейский протокол. И – ничего, как-то пережил. Прошло сто лет и Шевчук, можно сказать, на всю Россию высказался куда как жёстче. И – тоже ничего. Протокол составили, а все питерские судьи (поголовно!) отказались его судить. Как там говорил Солженицын? «Значит, есть путь?»

В общем, волне естественно, что бунтарский характер Дальского привёл его к анархизму. Он стал читать труды Бакунина. Особенно увлёкся идеями Кропоткина. Даже портрет его на стену повесил. В 1917-м он оставил сцену и полностью погрузился в политику. Естественно, на стороне анархистов. Тоже - «без дебюта». Сразу с головой.

В это время он жил в доме Княжевича (№ 46, не сохранился) на Офицерской улице (теперь Лермонтовский проспект). Совсем неподалёку от политической пересыльной тюрьмы – Литовского замка (не сохранился). И разумеется, принял горячее участие в его сносе. По рассказам дочери, с утра отправился «брать Бастилию», вернулся домой поздно, принёс здоровенный ключ, объяснил, что это ключ от тюрьмы. Он хранился в семье как ценная реликвия полстолетия. Предлагали музею, но – нет, не взяли.

В эти же дни солдаты Кексгольмского полка разгромили и сожгли особняк министра императорского дворца барона Фредерикса. Он тоже находился неподалёку от дома Дальского – в Конногвардейском переулке, 23/8 (не сохранился). Чем так не пришёлся солдатам престарелый малоадекватный Фредерикс, неясно. Возможно, просто не нравился сам особняк, украшенный статуями диоскуров. Интересно другое: это было первое революционное уничтожение частной собственности. Диоскуры, кстати, сохранились. С 1954-го они украшают Центральный выставочный зал Манеж.

С какого-то бодуна полоумный Фредерикс возомнил, что Мамонт Дальский, участвовавший в разгроме особняка, украл из него два медвежьих чучела. Их, естественно, у Дальского никто никогда не видел. Вообще, не очень понятно, кому могли понадобиться эти чучела, кроме как самому спятившему министру. Впрочем, нынешние российские министры украшают свои имения экзотичнее. Бывший министр природных ресурсов, бывший пермский мэр, нынешний зампред премьера и полпред президента Трутнев, к примеру, подогнал к подъезду своего терема африканских слоников. Уж лучше бы мамонтов – реалистичней и как-то даже патриотичней (они ж аккурат на его пермской родине водились, в пермский период). Но – нет. Как сказал поэт, кое-кого «изначальным отсутствием вкуса отличает, как правило, Бог».

Дальский с воодушевлением включался в анархистские экспроприации, реквизиции, захваты зданий – дачи Дурново, особняка Граббе, дворца герцога Лейхтенбергского… Хотя по поводу захвата знаменитой дачи на Полюстровской набережной анархисты распространили специальное письмо. В котором говорилось, что Дальский не имел к этому отношения. Чего не скажешь о захвате герцогского дворца на Английской набережной, 18 (перестроен). Об этом писали все газеты Петрограда.

Ему приписывали аферу с картами – якобы за гроши на паях с Шаляпиным и Коллонтай скупил все игральные карты города Питера, а потом продавал за бешенные деньги. Обвиняли его и в торговле опиумом. Но подобные байки рассказывали о Дальском и при царском режиме. Не в них суть.

Гораздо важней другое. Он был членом оргкомитета по созданию Всероссийской федерации анархистов-коммунистов. Выступал на митингах. Финансировал анархистское издание «Буревестник», писал и сам. «Я полагаю, что всемирная революция (во имя идей анархизма) должна начаться в самом непродолжительном времени!»

Анархистской революции не получилось. Но Октябрьский переворот произошёл. И анархисты приняли в нём активное и сознательное участие. Анархист Фёдор Другов входил в состав Петроградского военно-революционного комитета, руководил штурмом Зимнего. Анархист Анатолий Железняков разогнал Учредительное собрание. Анархист Александр Ге был членом ВЦИК, потом возглавлял ЧК в Кисловодске. Анархист Владимир Шатов был начальником обороны Петрограда, сражался с Юденичем, дослужился до начальника строительства Турксиба… Его, впрочем, большевики потом расстреляли. Как и многих других.

Но до этого было ещё далеко. Хотя признаки грядущего уже появились. 14 января 1918-го в доме на Офицерской прошёл обыск. Выявляли сокровища, похищенные у Лейхтенбергского. Вот и вопрос, кто был больше охоч до чужих матценностей – анархисты или большевики? Дальского арестовали. Не по ошибке или недоразумению, а по личному указанию управделами Совнаркома (и создателя 75-й комнаты – прообраза ВЧК) Бонч-Бруевича. При том, что никаких сокровищ, даже ложки серебряной, не нашли.

Видимо, роль гениального актёра Дальского в анархистском движении казалась большевикам не такой уж проходной, как они же потом о писали. Однако и держать долго не стали. «Распоряжение об аресте члена федерации анархистов-коммунистов Мамонта Дальского следует считать недействительным», – выписал ему справку Дзержинский. В марте Дальскому было выдано разрешение получить билет до Москвы.

А уже в апреле 1918-го большевики начали в Москве и продолжили по всей России так называемую операцию по «разоружению анархистов». Где-то прошло гладко, как в Петрограде. Где-то пришлось штурмовать Дом анархии с артиллерией, как в Москве. Арестовали сотни анархистов, в том числе и Мамонта Дальского. Подержали его в тюрьме недолго. Выпуская на свободу, снова выдали справку. О том, что советская власть не имеет к нему претензий. Её снова подписал Дзержинский. Но в общем-то всё уже было ясно. «Он принадлежал к анархистам – писал актёр Александр Гулевич, хорошо знавший Дальского, – и кончил бы расстрелом в ЧК, если бы не погиб случайно под колёсами трамвая летом 1918». Скорее всего, так бы и было. Даже не являясь вождём анархистов, Мамонт Дальский был слишком значимой фигурой, чтобы власть – царя ли, большевиков ли – могла его терпеть.

«Как анархист я считаю, что причиной трёх главных мировых несправедливостей (экономической, политической и моральной) со всеми гибельными последствиями является власть, в какой бы форме она ни выражалась».