Я познакомился с Александром Юрьевичем в 2000 году. Помог мне в этом мой друг, недавно ушедший из жизни, известный в Питере общественный деятель 90-х годов, талантливый, общительный, неугомонный Николай Пясковский. Коля однажды показал мне несколько номеров "Посева", в одном из которых была напечатана его довольно острая статья о Поместном Соборе 1918 года. Статья мне понравилась, но ещё больше понравился сам журнал: глубокое раскрытие основ солидаризма, основательное изложение идей Белого Движения, чёткая позиция к бесчеловечному коммунизму, спокойная, но острая критика сегодняшнего режима:и всё на хорошем литературном уровне. В общем, журнал меня очень заинтересовал, а главный редактор - А.Ю. Штамм, бывший хорошим знакомым Н. Пясковского, заочно вызвал симпатии. Забегая вперёд, скажу, что это первое впечатление о главном редакторе и его окружении далее только подтверждалось и укреплялось. Как раз ко времени знакомства с журналом у меня созревали мысли собрать в Питере группу единомышленников Солженицына для изучения творчества и хотя бы скромной моральной поддержки великого писателя. Близость оценок и подходов к судьбе и истории России у Солженицына и журнала укрепляла меня в уверенности, что актив журнала мог бы стать основой такой группы. После предварительных переговоров Н.Пясковского я позвонил А.Ю., представился, и спросил его мнение по поводу создания группы друзей Солженицына, которая собиралась бы, как минимум, один раз в году ко дню рождения писателя для проведения чтений и составления поздравления. А.Ю. в принципе одобрил предложение и пригласил к себе домой для более подробного обсуждения.

Вскоре я был на Б. Монетной 23. Дверь открыла очень миловидная женщина, жена А.Ю. И тут же появился улыбающийся хозяин дома в очках с массивной роговой оправой, с сигаретой в мундштуке, который он весь вечер не вынимал изо рта. Очки плохо держались на его небольшом носу, и он часто их поправлял указательным пальцем правой руки. Я сначала решил, что очки очень неудобные, и их надо срочно сменить, но потом понял, что манипуляции с очками хозяину их были совершенно необходимы при разговоре, также как и мундштук. Далее - шлёпанцы, кресло, кофе, начало беседы - и я как-то сразу почувствовал, что у меня в жизни появляется новый друг и мировоззренческий авторитет (до этого у меня были два главных авторитета - С.Л. Франк и А.И. Солженицын).

Обсудили первое собрание. Договорились, что ведущего и состав участников собрания А.Ю. берёт на себя, а за мной остаются докладчики и помещение. В случае хорошего уровня собрания и интересных сообщений А.Ю. обещал содействие в публикации сообщений и освещение собрания в журнале "Посев". Текст поздравления в адрес А.И.Солженицына А.Ю. предложил составить совместно перед собранием.

Началась подготовка. По поводу тем сообщений и выбора докладчиков я советовался с А.Ю. В советах он никогда не отказывал, но постепенно я увидел, какой громадный труд приходится совершать гл. редактору, не отходившему от компьютера ни днём, ни ночью. Я понял, что не следует злоупотреблять доброжелательностью А.Ю. и старался ограничить время общения только самым необходимым.

Приближался декабрь 2001 года (кстати, А.И. Солженицын родился 11 декабря, в один день с А.Ю.), докладчики были подобраны, помещение найдено. Мне удалось при случайных обстоятельствах получить согласие М.Л.Ростроповича на проведение собрания в здании музыкальной школы его имени на Измайловском пр.,8. Вместе с А.Ю. с удовлетворением отметили символическую эволюцию - некогда в этом доме располагался Ленинский райком КПСС, затем офис движения "Демократическая Россия", и вот теперь собираются сторонники Солженицына и представители "Посева".

Наконец первое собрание. Присутствовал почти весь питерский актив журнала "Посев". На собрании была удивительно доброжелательная атмосфера. Думаю, это потому, что собрались люди ценящие Солженицына. Но полагаю также, что проявились уважение и симпатии присутствующих к А.Ю., так как всех А.Ю. приглашал лично. Вёл собрание историк И.Ю.Шауб, хорошо знакомый с творчеством Солженицына. Позднее он мне рассказал: " У меня было сильное, длительное заболевание ног и я очень ограничивал выходы из дома. Когда мне позвонил Штамм и предложил председательствовать на собрании, я сразу же категорически из-за болезни отказался. После некоторой паузы Штамм сказал "Игорь, я тебя очень прошу, создаётся новое общество, это очень ответственно". Пришлось согласиться". Я расценил этот рассказ как показатель большой отзывчивости Шауба. Так оно и оказалось, но не совсем. По ряду вопросов мне пришлось обращаться к Шаубу, как к историку и знатоку творчества Солженицына. Он никогда мне не отказывал, однажды принял даже во время ремонта, когда негде ногой было ступить, но вот от приглашения на очередное собрание вежливо отказался, из-за болезни ног. Ради меня на такую жертву он пойти не мог, Штамм- это другое дело.

На собрании произошел небольшой эпизод. Упоминавшийся выше Н.Пясковский попросил слова, вышел к кафедре, положил на неё том рассказов Солженицына и сказал - "Солженицына незачем обсуждать, ничего не получится. Солженицына надо читать. Я вам сейчас это докажу".И он начал читать в отрывках "Один день Ивана Денисовича". Читал он скверно - шепелявил, с ужасной дикцией и очень тихо. Текст улавливался плохо, спасало знание большинством содержания повести. "Чтец" только несколько минут старался читать для аудитории, но потом повесть полностью захватила его, он подымал палец, закатывал глаза, застывал в наслаждении от некоторых фраз, блаженно улыбался. Кроме лагерной стужи и зэков для него ничего не существовало. Я посмотрел на А.Ю. и поразился. Он сидел в первом ряду напротив Пясковского и в нём повторялась почти вся игра жестов и мимики "чтеца". Он был увлечён не менее Пясковского. Позднее на моё ироничное замечание по поводу его поведения, он сказал, что его интересовала не сама повесть, он всё это уже давно пережил, его поразила и умилила детскость и непосредственность Пясковского:Я думаю, что детскость и непосредственность - эти драгоценные и потерянные большинством качества- были в тот момент присущи им обоим. Колю через некоторое время Шауб вежливо остановил. Коля очнулся, махнул рукой и сел, собрание продолжалось.

В целом уровень собрания получился не плохой. Свидетельство тому - телефонный звонок А.И.Солженицына и последующее его письмо. А.И. поблагодарил за поздравление и сказал несколько тёплых слов о содержании выступлений (краткое содержание выступлений мы приложили к тексту поздравления). Первому о телефонном разговоре с А.И. Солженицыным я сообщил А.Ю. Радовался он как ребёнок. Пригласил приехать немедленно к нему, чтобы отметить это событие.

Следующее собрание, которое мы назвали II Солженицынскими чтениями, мои знакомые историки из Европейского университета предложили провести в их Вузе. Предложение очень понравилось А.Ю. ввиду того, что должна была присутствовать студенческая аудитория, а он неоднократно сетовал, что вокруг "Посева" мало молодёжи. На чтениях действительно было много студентов, но вот активность молодых была невелика. Тем не менее, вера в молодых и надежда на них были глубоко присущи А.Ю. На следующий день чтения продолжились в упоминавшейся выше музыкальной школе им. Ростроповича, в другом составе слушателей, уже без студентов. Во время собрания возникла интересная дискуссия между доктором филологии В.М.Акимовым и А.Ю. Акимов на основе своего богатого педагогического опыта с горечью отмечал духовную деградацию молодёжи, а А.Ю.- опираясь на впечатления от встреч с молодёжью во время своих поездок по стране - подчёркивал духовное здоровье не так уже и малого числа её представителей.

Занимаясь широким кругом проблем: НТС, Белым Движением, совремённой Россией и многим другим, А.Ю. был буквально заряжен на солидаризм. Почти на каждом собрании он пытался оценивать рассматриваемую тему с позиций солидаризма. Сразу после нашего знакомства он передал мне в бессрочное пользование книгу Левицкого, добавив книжку Гинса и посевовский сборник статей о солидаризме 50-х годов. При этом его глаза как бы говорили: пока не освоишь основ солидаризма, не будешь иметь правильного мировоззрения.

А.Ю. любил и ценил Солженицына как крупнейшую личность и, в том числе, за близость его взглядов к идеям солидаризма. Солженицынские принципы - а) приоритет нравственности во всех видах деятельности, б) главенствующая роль в политическом устройстве страны народного самоуправления, в) верность национальным корням, как главное условие оптимального развития страны - эти принципы А.Ю. активно принимались и развивались с использованием солидаристских идей в его многочисленных публикациях. Для примера близости взглядов Солженицина и Штамма две цитаты: "Наше спасение в нашем самодействии, развиваемом снизу вверх" (Солженицин "Россия в обвале"). И вторая цитата-"Развитие местного самоуправления, появление в обществе множества источников инициативы приведут к коренному преобразованию снизу существующего режима "управляемой демократии" ( Штамм "Солидарность как фактор развития гражданского общества"). На III Солженицынских чтениях, проводившихся в 2003 году в Пушкинском Доме, А.Ю. сделал доклад на тему "Зарубежная публицистика Солженицына", в котором он изложил взгляды Солженицына на Россию, личность, нацию, свободу в сопоставлении с взглядами на это представителей третей волны эмиграции. Очень жаль, что этот доклад, содержавший, по сути, блестящую критику совремённого постсоветского либерализма, не был опубликован.

Очень важной А.Ю. считал тему ГУЛАГа. В "Посеве" опубликовано по этой теме несколько его статей. Благодаря его активной поддержке в 2004 году в Мемориале совместно с Солженицынским обществом был проведён круглый стол, посвящённый 30-летию выхода в свет книги "Архипелаг ГУЛАГ". В этом же году в 12-ом номере "Посева", очевидно по его инициативе, по теме ГУЛАГа было напечатано несколько статей хорошего уровня.

Только после его ухода из жизни стало ясно, насколько проведение чтений и других мероприятий Общества зависело от участия А.Ю. Я всегда был уверен, что текст поздравления Солженицыну будет составлен или отредактирован, что на собрании будет толковый ведущий, что будет телефонный звонок А.Ю. к интересным, но, поэтому всегда занятым, предполагаемым докладчикам, которые ему не откажут. Наконец, что почти всегда будет его яркое содержательное выступление.

Общение с ним было удовольствием. Он много знал, всё помнил и всегда был готов к общению, выражая свои мысли чётко, ясно и с мягким юмором. Был большим любителем парадоксов, розыгрышей, анекдотов. Мог, например, позвонить в 12 ночи и сказать: "Включите компьютер, я только что получил новый текст гимна, музыка Александрова, слова народные:". Или мог позвонить в такое же "удобное" время (день у него всегда до предела занят) и сказать: "Слушайте новый анекдот - встречается Путин со Сталиным:" и т.д. У него было море доброжелательности, по отношению к каждому. Помню, принёс ему первую свою статью для "Посева". Статья была написана от руки- компьютера у меня ещё не было. А.Ю. сам набрал статью в компьютере, разбил аморфный текст статьи на отдельные разделы, снабдив их подзаголовками, от чего статья стала ясней и выразительней. Сразу после напечатания статьи он позвонил и торжественно сообщил, чтобы я шёл за гонораром. Он радовался появлению статьи, как мне показалось, не меньше, чем я. Не потому, что статья была что-то особенное, наоборот, она была весьма скромной. А потому, что понимал - для меня это событие. И так, похоже, поступал с другими. Знаю, по крайней мере, некоторых авторов лично.

Все дни и, похоже - ночи, А.Ю. сидел перед компьютером. Но на всех мероприятиях - собраниях, пикетах, митингах, в холод и дождь - была видна его грузная фигура в плаще, с громадной холщовой неудобной сумкой, набитой рукописями и книгами, с обязательной сигаретой в мундштуке, в сопровождении верного друга и помощника - жены Татьяны. И всегда чувствовалось, что он - главное действующее лицо вне зависимости от его формальной роли в этих мероприятиях.

Но последние два года он уже таким не был. Резко обострившиеся болезни, особенно ног, несправедливости со стороны московского руководства НТС, подорвали здоровье этого талантливого энергичного человека. Он бывал ещё на собраниях, но уже не в качества лидера, хотя все присутствовавшие готовы были признать его таковым. Он уходил из жизни не в постели. До конца он звонил, принимал друзей, сидел за компьютером. Таким и ушёл из жизни, оставив о себе светлую, согревающую, бодрящую, помогающую всем, его окружавшим, жить и работать, память.