Кончается 2019-й. Год великих юбилеев. Не только трагических. 30 лет назад по Восточной Европе прокатилась Осень народов. Поляки и венгры, чехи и словаки, болгары, румыны и восточные немцы покончили тогда с коммунизмом. Прорвались из соцлагеря в мир, вернулись из нежити в жизнь. Коммунизма теперь нет и у нас. Времена вообще иные. Где-то от этого даже сложнее. А проблема почти та же: можем ли мы повторить? Странный вопрос. Должны.

В Польшу Осень народов пришла ещё весной 1989 года. Мощная забастовочная волна заставила власти легализовать «Солидарность». Парламентские выборы 4 июня дали тотальный разгром ПОРП и победу великого профсоюза. Коммунистические генералы-властители Войцех Ярузельский и Чеслав Кищак приняли неизбежность, склонившись перед Лехом Валенсой. 24 августа главой правительства стал Тадеуш Мазовецкий. Вскоре ПНР исчезла, пришла Речь Посполитая. Если борешься по-настоящему, не победить нельзя. Так учил отец Ежи. Так научились солидарные рабочие.

Венгрия имела свой опыт силового противостояния. Революция 1956-го уже вразумила местных коммунистов. Знаковыми стали слова генсека Яноша Кадара: «В славном восстании наш народ сбросил режим Ракоши». Сталинистских упырей подсократили в революционные дни. До поры до времени пребывая в бараке соцлагеря, мадьяры сумели сделать его самым весёлым. Почти парламент, почти рынок…

Но режим оставался партийно-коммунистическим. И это людей не устраивало. Постепенно перестало устраивать и правящих коммунистов, которые тоже по-своему тянулись в Свободную Европу. Словом, власть и оппозиция, ВСРП и Демфорум с ФИДЕСом, нашли друг друга за круглым столом. (Откинув куда подальше мастодонотов из партаппарата и титушек из «рабочей милиции»). Решения демонтировать коммунистическую систему и возвести на её месте плюралистическую демократию утвердили на референдуме 26 ноября 1989-го. Но если кто-то скажет, будто Венгрию привели к свободе Имре Пожгаи, Режё Ньерш, Йожеф Анталл и Петер Молнар – напомните ему о Йожефе Дудаше и Яноше Сабо, Роберте Бане и Эрике Селеш.

В материально-бытовом плане жители ГДР жили довольно сносно. Однако этот барак был особо хмурым: на марксистско-тоталитарный фундаментализм СЕПГ наложилась кайзеровская муштра. (А кое-кто из партийных вождей и в вермахте послужил.) Почти треть населения оказалась вовлечена в орбиту спецслужбы Штази. Хозяева страны во главе с Эрихом Хонеккером, Вилли Штофом, Эрихом Мильке, Гюнтером Миттагом и Куртом Хагером оттягивались в особняках элитного посёлка Вандлиц, который по документам значился «территорией содержания редких животных» (наверное, организатор этого предприятия вдохновлялся оруэлловским «Скотным двором»). С инакомыслием и протестами жёстко расправлялись, прячась за Берлинской стеной.

Но когда люди – вдохновлённые нашей, кстати, Перестройкой – вышли на улицы из лютеранских кирх, противопоставить этому ничего не смогли. Развратные старики сдались. 9 ноября 1989-го рухнула позорная стена, через месяц с небольшим «вандлицкую ОПГ» рассадили по камерам. А не прошло и года, как ГДР не стало вообще – к удивлению левых диссидентов из «Нового форума», собиравшихся «создавать социалистическую альтернативу ФРГ». Спасибо Грегору Гизи из Партии демократического социализма? Йенсу Райху и Кате Хавеман из «Нового форума»? Это ближе к делу. Но прежде и раньше – театральной кукольнице и бесстрашной уличной активистке Катрин Хаттенхауэр. Не слыхали? О том и речь.

Осень Болгарии начиналась по-тихому. Эту революцию предпочитают именовать Переходом. Собрались товарищи 10 ноября 1989-го на пленум ЦК БКП и сняли Тодора Живкова, правившего дальше, чем Сталин. Оказалось, недостоин. Кто же так решил? Те, кто все и решал в НРБ, а то и при Борисе III – КДС, софийская госбезопасность, наследники легендарного царского сыскаря Николы Гешева. Болгарская спецура не партии служила, а как бы не партия ей. Над партийными заговорщиками-«дураками» просто смеялись. Даже болгарское диссидентство и то создавал КДС.

Реально сопротивлялись разве что турки-мусульмане и особенно цыгане – через жёсткий криминал. Или – спонтанные взрывы, как у 26-летнего рабочего Тодора Дечева, погромившего могилу генсековой дочери Людмилы Живковой. Из ненависти рабочего класса к зажравшимся коммунистам. Дочева расстреляли. Чуть не единственного настоящего диссидента Илию Минева (националиста, антикоммуниста и уж до кучи антисемита) конопатили в тюрьмах дольше, чем Манделу. И всё затем, чтобы отправить в тюрьму Живкова с его верховным идеологом Милко Балевым и собирать «гэбистские акции протеста». Но и то в следующем году нарвались-таки на общенациональную забастовку. С трудом отладили механизм «властных качелей» под гэбистским контролем. Пожертвовали даже главным кадээсовским зверюгой Мирчо Спасовым. Тоже по заветам вечно живого Гешева.

Чехословакия после Пражской весны и советской интервенции жила в «гусиной коже». Генсек Густав Гусак с кисло-недовольной миной передал высшую партийную власть не менее унылому Милошу Якешу, но остался президентом. Это вообще ничего не поменяло. Люди жили как в тумане. Почти как в ГДР, только без пруссаческой муштры. Непререкаемая партдиктатура, всепроникающая и весьма жёсткая госбезопасность СтБ, ещё более жестокая милиция КПЧ. Но – влиятельные интеллектуалы-диссиденты, перед которыми за малым не лебезили партаппаратчики, возмечтавшие, чтобы их считали за умных.

Поэтому, когда 17 ноября 1989-го студенческая демонстрация схлестнулась с пражской полицией, энергии у правителей хватило ненадолго. Тем более, что «перестроечные» боссы Любомир Штроугал из КПЧ и Алоиз Лоренц из СтБ вообще решили убирать замшелых Якеша с Гусаком. Но вышли на столичные улицы помочь студентам работяги Петра Миллера – и номенклатурщики сами бросились к Вацлаву Гавелу и его кругу: спасайте, мы всё уступим! Всё и уступили за круглым столом. Но не раньше, чем тот же Петр Миллер спросил премьера Ладиславу Аламецу: «А не пойти ли вам куда подальше?» К концу года президентом был уже не Гусак, а Гавел. Но когда чехословацкую революцию называют Бархатной, стоит вспомнить то остервенение, с которым били студентов 17-го защитники властного гнилья, вспомнить пльзеньских рабочих в бунте 1953-го, вспомнить героев вооружённого подполья из «Чёрного льва 777» и «Гостинских гор». Без них бы не срослось.

От Румынии восстания не ждали. Тем более, что и осень прошла. Под знаком XIV съезда РКП: «Партии браво, Чаушеску слава!» Диктатор Николае Чаушеску вновь был триумфально избран генеральным секретарём. Оставшись, разумеется, и президентом. «Мы атеисты, мы верим в Чаушеску!» – захлёбывались холуи. Ивдруг 16 декабря 1989-го восстаёт Тимишоара. Прихожане защищают своего пастора-венгра Ласло Тёкёша. Подавлять отправляют хитроумного генерал-интригана Секуритате Эмиля Марки и милицейского главкостолома Константина Нуцэ. Проливается кровь. Восстание наливается яростью и катится по городам. Чаушеску собирает Политисполком ЦК и приказывает стрелять боевыми. За это с удовольствием берётся генерал Виктор Стэнкулеску.

Через неделю именно он будет звонить в т.н. «суд» и торопить со смертными приговором и расстрелом Николае вместе с Еленой. А что делать? Если восставшие румыны 22 декабря 1989-го уже жгли здание ЦК и помогали солдатам, ставшим на сторону революции, линчевать чаушистов-секуристов? Не погибать же в сбитом вертолёте вместе с генералом Нуцэ! Народ заставил, трудящиеся массы сказали веское слово. Вот и пришлось Стэнкулеску перековываться на лету, подобно шефу Секуритате генералу Владу. Кстати, на место расстрела чету Чаушеску отвозил полковник той же Секуритате. Все чохом присягнули Фронту национального спасения бывшего завотделом ЦК Иона Илиеску. «И да поможет нам Бог!» – провозгласил на главной площади Бухареста Думитру Мазилу. Когда-то преподаватель в училище Секуритате, потом флагман румынской правозащиты. Выехали на народе, дравшемся в Рождественской революции… Впрочем, Стэнкулеску своё отсидел, а Илиеску под следствием сейчас.

Итоги Осени народов по разным странам были различны. Схожесть хранилась в главном: коммунизму везде наступил конец. Если партократы были сообразительны и конструктивны – то по-венгерски. Если злобно-тупы – то по-румынски. Не понимают по-хорошему – можно иначе. И тоже с хорошим концом.

Люди 1989-го своё дело сделали. Теперь очередь за другими. Прежде всего в России.

По-венгерски вряд ли получится. Ибо не видно в «кремляди» ни Пожгаи, ни Ньерша.

По-польски тоже не похоже. Нет Солидарности. Не только всечеловеческой, о которой говорит Ян Рулевский, но и организационной, буквально-профсоюзной. Славные традиции российского рабочего движения основательно подзабыты.

И по-немецки не выглядит реальным вариантом. Восставшие массы ГДР, как стало ясно на первых же свободных выборах, ориентировались на маяк ФРГ. А у России нет другой России.

По-чехословацки опять едва ли катит. Там очень важную роль сыграла статусная интеллигенция. Ментально воздействовавшая и на бурную протестную улицу, и на мрачные властные коридоры. У нас она довольна комфортным местом под лавкой.

Вот по-болгарски, казалось бы, вполне себе. Уж гэбистский-то заговор – что может быть ближе и понятнее политической культуре РФ? Нашлось самое то… Нет, то да не то. Болгарская гэбуха – это само по себе высокосложная культура. Не имеющая в РФ аналогов. Просто не сумеют.

Остаётся по-румынски. Да, этот вариант ближе всего к традиционным ценностям русского мира. И к его практическому опыту – например, великого 1905-го. И глубинному народу что надо – недаром ведь шмандались мужики стаканами в рабочих общагах Ленинграда на румынское Рождество 1989-го. С другой стороны, для номенклатурного предательства и хамелеонства, столь ценимого духоскрепной элитой, открываются безбрежные возможности…

Ничего себе перспектива. Всё-таки желательно поменьше жести. Так ведь тридцать лет прошло. Глядишь, поменьше и будет.