«Сегодня в третьем часу дня Лорис возвращался домой, когда дурно одетый человек, на вид лет 30, поджидавший его на углу Почтамтской и Б. Морской, выскочив из своей засады, выстрелил в него в упор в правый бок. Шинель спасла графа, пуля скользнула по шинели, разорвав её в трёх местах, а также и мундир… Преступника тотчас схватили», записала в своём дневнике светская сплетница Богданович 3 марта (20 февраля) 1880-го.

Всего за неделю до этого и через неделю после взрыва в Зимнем дворце Лорис-Меликов был назначен «главным начальником верховной распорядительной комиссии по охране государственного порядка и общественного спокойствия». Проще говоря, стал диктатором - все министерства и ведомства, в том числе военные, обязаны были выполнять его приказы. На каком-то основании считается, что Лорис-Меликов был либералом. Ну, разве что в нынешнем путинском стиле - социал-дарвинистом. А вообще был большая сволочь, ничуть не лучше царя-вешателя. Не чурался лично вести допросы политзеков и разводить их, клянясь своим честным словом. С тех пор эта милая манера стала в России традицией. Кто из хотя бы раз побывавших в полицейских застенках, не слыхал от карателей сакраментальной фразы «Я тоже со многим не согласен»?

Вместе с высоким титулом Лорис-Меликову был пожалован особняк на Большой Морской, 55. Не в вечное пользование, а арендован за казённый счёт у владельца, - Владимира Карамзина, сына известного историка, - на время беспорочной службы. После того как народовольцы казнили Александра II диктатора-распорядителя попросили очистить занимаемое помещение. А заодно покинуть диктаторское кресло - не справился. Хотя очень бы украсил своей персоной правление Александра III. Вместе с Победоносцевым.

А в тот день, 3 марта, возле особняка Лорис-Меликова поджидал революционер-народник Ипполит Млодецкий.

Ипполит Млодецкий родился в Слуцке, там же поступил в гимназию. Её он не закончил, так как был исключён из последнего класса за радикальные политические взгляды. Стал давать частные уроки, работал письмоводителем. Принял участи в хождении в народ, вёл агитацию среди крестьян в Беларуси и Литве. Млодецкий называл себя социалистом и был сторонником «Земли и воли». Позже решил присоединиться к «Народной воле» и в 1879-м отправился в столицу российской империи. «Некоторое время, - сообщает полицейское донесение, - скитался по Петербургу, несколько раз был замечен на Дворцовой площади, что повлекло подозрение в намерении совершить покушение на царственные особы». В результате его выслали в Минск. Там сразу же посадили в кутузку. Но пробыл он в заточении недолго, сбежал, да ещё и прихватил в полицейском участке револьвер «Лефоше». Вооруженный этим грозным оружием он снова отправился в имперскую столицу, встретился с Александром Михайловым и предложил Исполнительному комитету услуги по исполнению теракта. Михайлов пообещал вопрос решить, но Млодецкий «не выждав двух-трёх дней, совершил своё покушение не только без пособия, но даже без ведома ИК. Это обстоятельство, между прочим, отразилось и на технической стороне предприятия: ИК, без всякого сомнения, изыскал бы более верные средства совершения казни Меликова, если бы над ним состоялся смертный приговор». Так говорилось в прокламации Исполнительного комитета «Народной воли» от 23 февраля 1880-го. На следующий день после казни Млодецкого на Семёновском плацу.

Вообще следствие по делу о нападении на Лори-Меликова провели весьма оперативно: 20 марта начали, в тот же день и закончили. На следующий день, 21 марта, состоялся суд, на котором Млодецкий вёл себя твёрдо и - по мнению судейских - вызывающе. Он заявил о своей солидарности с народовольцами: «Я социалист, разделяю вполне их убеждения, но знакомых моих и друзей не назову». К самому судилищу он отнёсся презрительно, в результате был выведен из зала и возвращён лишь для произнесения последнего слова и выслушивания приговора. По поводу последнего слова ничего не известно - в протоколе его нет. А что касается приговора, то был он смертным. Чего никто не ожидал: покушение было неудачным, Лорис-Меликов отделался лёгким испугом. Все ожидали помилования. Писатель Всеволод Гаршин взывал к недостреленному: «Ваше сиятельство, простите преступника! В Вашей власти не убить его человеческую жизнь. Помните, что не виселицами и не каторгами, не кинжалами, револьверами и динамитом изменяются идеи, ложные и истинные, но примерами нравственного самоотречения». Какой там… Сердечный диктатор упёрся: «Моя диктатура не имела ничего общего с административным произволом. С революционерами-террористами, конечно, требовал поступать оперативно и жёстко».

В общем Лорис-Меликов настоял, чтобы приговор был приведён в исполнение в течение суток. И 22 марта 1880-го Ипполит Млодецкий с улыбкой взошёл на эшафот. «Я умираю за вас!» - крикнул и он собравшимся у виселицы.

«Грозен смерти час трусливому эгоисту, но непонятен страх убеждённому человеку!» — написали народовольцы в своей прокламации, посвящённой герою-одиночке.

Ипполит Млодецкий, его твёрдое поведение на эшафоте не только вызвали восхищение народовольцев. Он заставил задуматься махровых реакционеров. В день покушения на Лорис-Меликова писатель Достоевский спросил издателя Суворина пошёл бы он доносить, если бы знал о подготовке взрыва в Зимнем дворце. «Нет, не пошёл бы» - ответил духоскреп Суворин. «И я бы не пошёл, - признался мракобес Достоевский. - Почему? Просто - боязнь прослыть доносчиком… Напечатают: Достоевский указал на преступников. Разве указывать на преступников моё дело? Нет, дело полиции. Она на то и назначена, она деньги получает. Мне бы либералы не простили». Удивительное всё-таки было время: даже самые упёртые лоялисты стеснялись своего лоялизма, боялись прослыть подлецами.