О затянувшейся подготовке к экспедиции в лечебные учреждения, о самой экспедиции и некоторых ее особенностях.

Существуют такие вещи, о которых сразу вот так и не сказать. Вроде бы и говорить на определенную тему хочется, но в то же время и не совсем можется. С другой стороны, почему б и не выговориться, особенно если самочувствие позволяет. И хотя вашему покорному слуге в настоящий момент оно позволяет не совсем многое, желание поделиться с читателем пусть и не чересчур эмоциональным, но все же безусловно переживанием, имеется. Тем более что в некотором смысле это переживание касается каждого - хотя и пережить все нижеизложенное вряд ли кому пожелаешь. Хотя бы потому, что переживание это проистекает не вполне благополучно с медицинской точки зрения. С другой стороны, и медицинских точек зрения в настоящий момент имеется великое множество. Быть может, сторонники инновационных подходов в очередном припадке человеколюбия объявят вашего покорного слугу и не слугой вовсе, а в чистом виде вредителем. Вот, мол, очередной вредитель, либо в силу умственной бедности, либо по элементарно заказной причине, пытается излить злобу в рамках глупости.

Опережая возможное размышление о природе собственных высказываний, поспешу заранее согласиться - и умом никогда не блистал, и смелостью. Посему представим нижеизложенное как обыкновенное иносказание. Тем более, что конкретики в нём, оговоримся сразу, доставать не будет. Но те, кому это надобно, аналогии от чрезмерно общего к предельно конкретному проведут с лёгкостью. Во всяком случае, если они взрослые, проживают не где-нибудь, а в северной столице, и в своё время обращались за помощью не к кому-нибудь, а к петербургским врачам.

Ваш покорный слуга к их помощи в течение последних 10 лет прибегал с исключительной редкостью. Не потому что уж вовсе не требовалось, но потому, пожалуй, что всё же самостоятельно это "требование" переживалось. Тут таблетку выпил, чтобы, например, температуру в тельце понизить. Здесь мазью какой помазался, чтобы прыщик поскорее рассасывался. Пускай и ковылял по жизни, но все же ведь как-то двигался - без скорой, с позволения сказать, помощи, что приходит на выручку по исключительно неотложному случаю.

Так или иначе, но случай этот, в конце концов, представился. Вспоминать о том, как именно, не только интересно, но и полезно. А посему вспомнить попытаемся. Предшествовало этому знаменательному во всех смыслах событию продолжительное алковозлияние, стартовавшее ещё в рамках новогоднего праздника. С короткими, признаюсь, перерывами оно протекало аж до 20-х чисел февраля, когда неотложным случаем и завершилось. Не мудрено - потреблять алкогольное вредно в любом количестве, а тем более в том, что мною потреблялось. Ну чего уж тут поделать с "недоделанным", тем более что точку в сердечных переживаниях по очередной бутылке поставила сама матушка-природа. Да ещё какую.

Отправился одним из холодных февральских вечерков принять тёплый душ, но не успел и раздеться, как вдруг кто-то изнутри в висок постучался... Вообразите, что в левой части внутренней полости головы вдруг заводится миниатюрный, но это этого не менее мощный ударный предмет, который и начинает пробуравливать височную кость.

Как припоминается, особенную озабоченность вызывал тот факт, что болевые ощущения были локализованы в левой части черепа. Одно дело, когда пусть и сильно, но все же болит вся без исключения голова. Совсем другое - когда усиливающиеся с каждой минутой боли разливаются исключительно по её левой половинке, и особенно ощутимы в районе височной доли. Легкая паника не совсем плавно перетекает в абсолютный ужас, перемешанный со всеобъемлющим страданием. Съеденное по рекомендации родных обилие разнообразных таблеток не помогает в должной степени, а в конце концов несколько подводят и ноженьки, заваливая внезапно заболевшего на кровать. К моменту, когда в дежурной "Скорой" фиксируют соответствующий вызов из жилища вашего покорного слуги, слуга становится уж слишком покорным. Ручки двигаются с нарастающим трудом, глазки начинают довольно часто кому-то "подмигивать", да и речь в некоторой степени нарушается. Если правильно припоминаю, словосочетания "да-да-да" и "нет-нет-нет" достаточно свободно произносились, а в отношении всего остального возникала некоторая мыслительная путаница.

Её свидетелями сделались два первых неотложных медика - довольно молодые парень и девушка. Насчёт парня не знаю (ориентации, с позволения сказать, придерживаюсь традиционной), а вот девушка была даже очень ничего, такая красавица со шприцем, укол которым и произвела. Как вспоминают присутствовавшие при не слишком продолжительном "обследовании" родственники, вопрос о возможной госпитализации даже не обсуждался. Поскольку и диагноз был поставлен, всякую госпитализацию исключающий - "несколько повышенное давление" и, как следствие, "некоторая головная боль".

Вспоминаю об этом с нарастающей благодарностью, ибо трактовать врачебную оценку той во всех отношениях неотложной ситуации, можно лишь как рекомендацию. Повышенное давление можно вполне и понизить, а неутихающие удары молотком изнутри в левый висок воспринимать всерьёз не следует. Нечего в приступах корчиться, когда можно просто придти в себя и порадоваться приведенному в норму усилиями медиков давлению. В некотором роде пожелание скорейшего выздоровления - вот тебе и укол, если так хотелось. Ну и будь здоров, до свидания.

Следующее свидание, если все же правильно припоминаю, состоялось в середине следующего дня, когда не утихавшие в течение не совсем сонной ночи удары внутричерепного "молота" возобновились с новой силой. На этот раз в гости - по всё тому же срочному призыву родных - заглянула врач из местной поликлиники. Ограничения в движениях в ту пору я уже не испытывал, ибо боль в левом полушарии достигла такого уровня, что засиживаться на одном месте дольше пары секунд был не в состоянии. Как впоследствии выяснилось, случается и такое. Тем более что и в обычной жизни всегда был каким-то уж слишком дёрганым, чрезмерно активным что ли. Чуть что, сразу дёргаюсь.

Побегал и перед профессионалом из поликлиники, держась за голову и периодически громко покрикивая, что "голова болит". Потрудился вдосталь, за что получил соответствующую награду - запись на приём не к кому-нибудь, а самому невропатологу, причем не через сколько-нибудь, но через несколько дней.

Стихийное выступление, обнаружившее хотя и неявную, но все же патологию нервной системы, завершилось оцепенением - проводя врача все теми же воплями о "голове", рухнул и прикорнул, уж как-то совсем автоматически. Очнулся вечером от прикосновений еще одного медика, на сей раз опять вызванного по "неотложному" звонку. Тут же попрыгал по традиции, сообщая о некоторых проблемах с уже немного разжиженным содержимым черепной коробочки. Как ни странно, но в средних лет мужского пола врачевателе добродушия для пожеланий и рекомендаций не хватило - сделав укол, он предложил госпитализацию. На что я - по чисто случайному совпадению - прокричал не "нет-нет-нет", а "да-да-да".

Вслед за чем госпитализация и последовала. Её конечным пунктом стала замечательное во многих отношениях лечебное заведение, расположенное на улице имени репрессированного некогда учёного, и известное в народе под весьма условным названием "Истребиловка". С последним позвольте не согласится, ибо истребления в сколь-либо естественном и чистом виде ваш всё ещё покорный слуга в данном лечебном заведении не наблюдал. Истребление предполагает, к примеру, выпуск отравляющих газов в соответствующей камере, или массовый расстрел, или, на худой конец, усилия омоновцев по разгону митинга каких-нибудь чрезмерно несогласных.

А тут все были даже очень согласные, сидящие в ряд на скамеечках в коридорчике на первом этаже недалеко от входа. Лично я помню сидящую справа недурной внешности женщину, прилично так одетую, иногда почесывающую свое колено с легкими стонами. Что вызывало у меня вполне объяснимое сочувствие. Сидящий справа мужчина сочувствия не вызывал. Потому хотя бы, что не давал сигарет в ответ на моё неоднократное прошение. Соображал я в ту пору немного, посему и ничего курительного с собой из дома не прихватил. А сосед, казалось, мог сигареты иметь, но не давал и всё тут. Наглый такой, голова набок свесилась, а из уголков рта по подбородку слюна течет. Глазками куда-то в никуда уставился и сигарет не даёт, хотя я часто прошу. Наглец, что тут поделаешь - врачи молодцы, на него внимания и не обращают, а вот меня что-то злит.

Только потом злить перестал, когда я нашёл еще одного ожидающего пациента, который сигарет особенно не жалел. Заниматься их туалетным раскуриванием - если правильно припоминанию - пришлось в течение пары часов, потому что из большого кабинета, где врачи сидят, меня никто не звал. Головушка, тем не менее, ныла, эта боль снова начинала вызывать то вышеописанную беготню, то упомянутое оцепенение. В период активности я и забегал в то, что именуется "приёмным покоем", сообщая посредством уж очень громких воплей о "разрывающейся башке" и требуя немедленного внимания.

Врачи там сидели за столиками и постоянно что-то писали. Помещение немножко походило на плацкартный вагон поезда, только пошире, конечно, и с одноуровневыми пассажирскими лежанками на одной стороне. Между ними - такие характерные перегородки, а напротив - те самые столики, за которыми медики работают с огромным количеством бумаг, характеризующих жалобы поступающих. Немножко, разумеется, грязно, но чего требовать от помещения, в которое ежедневно столько всяких поступает?

Когда я забегал и покрикивал, мне в достаточно грубой форме предлагалось выйти и подождать ещё, но так как крики мои становились все громче (а движения рук и ног путанее), обратили заслуженное внимание и на меня. Первые полчаса оно свелось к поиску бумаг, в конце концов обнаруженных, если правильно помнится, у хирурга. Перед этим мне успели сделать ЭКГ - это когда такие проводки на липучках к телу прилепляются, чтобы узнать, что с сердцем происходит. Не знаю и по сей день, что происходило тогда с моим сердцем, а вот с мозгом была явная беда, что я и не прекращал в приемном во всеуслышание рекламировать. Меня и выгнать пытались, но - спустя еще полчасика - все-таки удостоили внимания невропатолога.

Молоденькая женщина, даже несколько симпатичная. Молоточком постукивала мне по коленкам, пальцем носа коснуться просила. Я в ответ, помниться, ничего ничем не касался, а даже и немного плевался, покрикивая о всё тех же "болях в голове". В итоге в сопровождении злого парня-санитара был послан куда-то вглубь учреждения, там в каком-то ещё кабинете лег на какой-то стол, потом на мою уж очень пострадавшую башку надвинулся круглый такой аппарат и недолго (или долго) крутился. Его "хозяина" - молодого специалиста-врача - вспоминаю со вполне реальной теплотой. Хотя бы потому, что после завершения "верчения прибора" и знакомства с результатами вставать со стола он мне запретил - вызвал носилки и тот же злой парень-санитар отвёз меня обратно в приемный покой.

Молоденькой дежурной по всяким невропатологиям тоже отдельное спасибо, потому что после знакомства с информацией о происходящем в моей голове она, немножко подумав, предложила мне дальнейшую госпитализацию в Мариинскую больницу. В этом особого секрета нет, поскольку к последней больнице никаких - после многодневного в ней пребывания - ровным счетом претензий не имею. На многочасовую "госпитализацию" в приемном покое заведения на букву "Истр" можно пожаловаться ещё, недаром то времечко так вот запомнилось.

С носилок меня перебазировали на одну из вышеупомянутых пассажирских лежанок, на которой, впрочем, я долго не "возлежал" - оказалось, что очень даже холодно. Те февральские деньки и ночки были достаточно морозными, а окна в "приёмном покое" на улице имени погибшего ботаника - хлипкими. Кое-где, как я заметил, дырки какие-то под рамами, в которые ветерок уж очень прохладный задувает. Хоть и в одежде лежишь, а всё же холодно. Одеял на лежанках нет, приходится вскакивать и к ближайшей батарее отопления всем тельцем прижиматься. Потом опять полежать, и опять погреться. И опять полежать, и погреться. Полежать и погреться - до бесконечности, потому что само ощущение времени в случае некоторого состояния мозгового вещества просто пропадает.

А состояние, как оказалось, следующее - геморрагический инсульт, левая височная доля, внутримозговая гематома, без малого 50 мл. Чем не повод похвастаться - инвалиду везде у нас дорога, и сам по себе он недотрога, а потому и особых претензий к несколько путанному изложению "неотложной экспедиции" прошу не высказывать.

А целей у этого изложения несколько. Во-первых, позвольте если и не слишком, то всё-таки удивиться несколько отложенной госпитализации. В стремительно развивающемся мире инноваций возможно все, и не исключено, что не вполне продуктивный подход к излечению внезапно заболевших является одной из инновационных мер, которую задействуют молодые медики. Общеизвестная клятва Гиппократа в этой связи может считаться и вовсе недействительной - автор её проживал в седую старину, а мы живем в современности. Поэтому и каноны присущего медикам человеколюбия, возможно, изменяются. Несмотря на наличие необходимой документации у клиента этой, если выражаться по старинке, медицины. Того же страхового полиса, к примеру, который пока что юридически обязывает врача "Скорой помощи" (или поликлиники) пускать в ход весь свой профессионализм. Если, конечно, профессионализм вообще имеется.

Во-вторых, позвольте подивиться описанным выше порядкам в популярной (в основном, среди несостоятельной части населения) "Истребиловке". О жадном человеке, который сидел рядышком в коридоре "приёмного покоя" и не угощал сигаретами, вспоминается по сей день. Может, и не был он настолько жадным, а просто был без сознания, вызывая ноль эмоций у проходящих мимо врачей? А грязь в плацкартном "вагончике", холод и несусветная грубость, с которой "хозяева" обращаются с "гостями"? Пускай и заметил ваш покорный слуга самую поверхностную малость, но это и к лучшему. Отчего-то кажется, что не все госпитализированные в "Истребиловку" из её глубин вот так вот запросто выплывают...