Я решила сходить в « Гараж». В первый раз. Давно хотела. Как-то не случалось. На этом раз все сошлось – выставка о Нью-Йорке (я очень люблю Америку), мое свободное время, возможность такая же у моего нынешнего бой-френда.

Мы договорились встретиться с ним у метро «Достоевская». Он запаздывал. Я, ожидая его, обозревала циклопическое сооружение театра Красно-Советской Армии. Что-то протестное нарастало во мне при созерцании этого монстра. Народа кругом было немного, мальчики на скейтах катались меж колонн театра, падали, визжали. Собирались тучи, накрапывал дождь, утренняя весенняя жара обманула и обернулась порывистым ветром и дождевыми угрозами…

Приятель пришел, мы пошли по Божедомке (улице Достоевского). И зачем ее переименовали? Такое исконно московское название — Божедомка, и так соответствует великому писателю. Мимо бывшей больницы для бедных (ныне институт пульмонологии), где родился 190 лет назад мальчик, нареченный Федей. Остановились у мемориальной доски, помолчали, настроение помрачнело, побрели дальше, до площади Борьбы.

Подошли к памятникам героям поэмы «Москва-Петушки». Мой спутник мрачно пошутил: «Маша, не доверяй моему мнению, я еще не похмелялся». «И не собираюсь», – парировала я. (Приятель мой пробавляется художническим ремеслом и про мнение свое решил пошутить так перед посещением выставки).

На улице Образцова, уже ведущей к «Гаражу», я обратила внимание на один дом. На его фасаде, под аркой была выложена еле видная, из выцветших кирпичей надпись, характерная для 20-х годов прошлого безбожного столетия, обозначающая название дома — «Первый дом Р.Ж.С.К.Т-ва». Дом был построен в конструктивистском стиле, и сразу напомнил мне о Константине Мельникове, в конструктивисткое детище которого – «Гараж» — мы уже торопили стопы своя.

И вот наконец-то мы у входа в него. Внутри снимать было запрещено. Желающие могут найти изображения в Интернете. Я и выставку «New York Minute» имею в виду, и вообще внутреннее убранство «Гаража».

Я так долго говорила о том, как мы шли до «Гаража», потому что 20-минутное путешествие по старым улочкам Марьиной Рощи уже само по себе было неким культурным действом и событием для меня.

Теперь о самой выставке.

Она начинается с прохода змейкой вдоль разноцветных разнокалиберных кругов, таких калейдоскопов, вращающихся под действием потока воздуха от вентиляторов. Импульс был дан, мажорное приподнятое настроение стала зарождаться во мне. Я шла медленно вдоль стен, задерживаясь у конкретных инсталляций и перфомансов. Звучала музыка, в глаза бил свет, я погружалась в мир свободных людей, свободного творчества, нескованного ничем кроме желания выразить себя, свое время, ощущение жизни. Краски сменяли друг друга, у большой стены, разрисованной граффити, художник дорисовывал из баллончика некие линии. Я еще подумала, что ж они, еще не все успели приготовить? Потом до меня дошло, что этот городской живописец — манекен. Но как здорово был пойман момент живого движения! Я шла, веселела, мне становилось радостно, хотелось хулиганить, веселиться, махать руками, кричать, срывать с себя одежды, беситься. Это мой мир, я хочу так же свободно жить, играть на гитаре, бежать по нью-йоркским улицам в развевающихся одеждах, парить, лететь…

Но стоп – я замерла перед работой, в которой были собраны в немыслимой комбинации летящие, впивающиеся друг в друга кухонные ножи, тесаки… неподалеку горел и не сгорал упавший офисный стул, рядом стоял технократический крест, составленный из каких-то металлических конструкций… А где же Иисус, который будет распят на этом кресте? А вот он. Она, они, мы, я…

Мне не хочется описывать подробно все или даже отдельные работы, я хочу описать свое настроение. Оно прыгало, то падало при виде вырывающихся из белой краски мучающихся, корчащихся подобий лиц, желающих стать кем-то, то поднималась и прыгало как мячик в инсталяции арт-магазина от избыточного разнообразия многокрасочных открыток, книжек, наклеек, всякой чепухи… У меня кружилась голова, я то боялась темных переулков, по которым бежали вытягивающиеся тени неведомых существ, то радостно шла к сверкающей витрине, окну, экрану монитора, огням и блеску городской жизни.

Жизнь – вот главное определение выставки. Это жизнь. Сиюминутная, простая, сложная, разнообразная, яркая, насыщенная. Я видела и чувствовала биение сердец, толчки артерий, пульсации живых тел, стремящихся вверх и падающих вниз.

I am New Yorker now. Sure. Forever.

P .S. Приятеля своего я потеряла, может, он нырнул в одну из инсталляций, став ее частью. А может, побежал похмеляться, не дождавшись меня и не выдержав нахлынувших воспоминаний: он когда-то жил в Большом Яблоке, аки червь. Ничего, не пропадет, ни там, ни здесь.