115 лет назад, 25 августа 1906 года, на Аптекарском острове произошёл самый крупный в истории царской России теракт - взрыв на даче Столыпина. Шуму и крови было много - пострадало около сотни человек, три десятка погибли сразу или умерли от ран. Сам премьер остался жив. Он был лишь залит чернилами из подпрыгнувшей от взрывной волны чернильницы и да ещё получил по лбу сорванной с петель дверью - она, кстати, и спасла от неминуемой смерти.

О том, кто такой Столыпин написаны тонны макулатуры. Прославился он грандиозными половинчатыми реформами. Хотя это - миф. Ничего принципиально нового Столыпин не выдумал, просто продолжил те начинания, которые были жёстко остановлены после смерти Александра II Вешателя. Куда больше известен Столыпин разгонами думы. Что в сущности - продолжение всё той же царской политики. Кроме того, после взрыва Столыпин, фигурально выражаясь, ввёл моду на «столыпинские галстуки». По его инициативе было принято «Положение Совета министров о военно-полевых судах». Согласно этому гуманнейшему закону, время проведения политических судов сокращалось до двух дней. Поначалу Столыпин ханжески возражал против принятия этого постановления. Но вскоре сам выступил перед депутатами с пламенной речью: бывают-де, господа депутаты, этакие роковые моменты, «когда государственная необходимость стоит выше права и когда надлежит выбирать между целостью теории и целостью отечества». Под отечеством Столыпин понимал российскую империю, то есть царя и его подданных, точнее - верноподданных. Без всяких изысков, вроде прав и свобод. В общем, был обыкновенным мракобесом-ретроградом. К тому же дураком. Потому что взялся латать насквозь прогнившую монархию. К тому же возглавляемую полным ничтожеством.

Короче, велимудрый новатор-духоскреп Столыпин совершал по жизни деяния не то чтобы мелкие, но явно не соответствующие высокому званию великого государственного мужа.

Поэтому речь не о нём, а о террористах - членах Союза эсеров-максималистов.

Союз максималистов выделился из ПСР - в связи с прекращением её активной террористической деятельности. По мнению максималистов, как раз террор в наибольшей степени способствовал расшатыванию устоев. Максималисты считали, что террор деморализует царских чиновников и одновременно вдохновляет народ на восстание. Хотя максималисты вовсе не отрицали и мирных методов борьбы. Например, стачки.

Они вообще были настроены очень радикально, на быструю смену режима. Собственно, только в этом и расходились с ПСР. Они были молоды и нетерпеливы. Не хотели ждать до скончания века, пока монархия рухнет сама или под ударами извне. Всё равно как нынче - терпеливо ожидать, пока Путин скончается сам или «уйдёт» из-за международных санкций. Этак - при нынешнем состоянии медицины и, скажем так: сверхполиткорректности западных политиков - придётся, пожалуй, ждать долгонько. Царь, кстати, тоже на тот свет не торопился, здоровьем обладал отменным. Не в папу, конечно, но, по всем воспоминаниям, дрова рубил лихо, как орехи щёлкал. Внутренняя политика русского царизма никого всерьёз не интересовала, лишь бы выполнялись международные соглашения. А в этом Николай II был безупречен - как и все русские цари от начала и до наших дней. В общем, ожидание затягивалось, и максималистам-синдикалистам это очень не нравилось. Хотелось увидеть эру безбрежной свободы собственными глазами.

Считается, что Союз эсеров-максималистов всего-то и совершил, что этот жуткий взрыв на Аптекарском острове, а также два экса - ограбление Московского общества взаимного кредита и нападение на карету портовой таможни. Но это лишь самые известные акции. На самом деле всего за 1906-1907 Союз провёл около полусотни терактов по всей стране.

Но взрыв на Аптекарском, безусловно, был самым резонансным. К нему готовились основательно. Собственно ограбление Московского общества взаимного кредита было организовано специально для этого. На вырученные от экса 875 тысяч рублей были куплены два автомобиля, оружие, подкуплены осведомители, оплачены явки (конспирация была у максималистов на первом месте и на высшем уровне) и главное - ингредиенты для бомб. Их изготавливал Владимир Лихтенштадт. Работал он, кстати, в динамитной мастерской «Боевой технической группы» большевика Леонида Красина. А помещение для неё находилось в московской квартире пролетарского писателя Максима Горького. Охрану обеспечивал большевик Камо (Симон Тер-Петросян).

В общем, бомбы получились отменные. Осуществлению задуманного помешала трагическая случайность: исполнители теракта Иван Типунков, Илья Забельшанский и Никита Иванов были одеты в жандармскую форму старого образца и это сразу бросилось в глаза первому же попавшемуся холую Столыпина. Поняв, что пробиться в кабинет премьера не получится, с криком «Да здравствует революция!» они швырнули портфели с гранатами. Все трое героев погибли на месте.

Самое удивительное в этой истории, что полиции не удалось найти других участников теракта. Через два месяца, 27 октября, максималисты совершили один из самых дерзких эксов в истории российских революционных экспроприаций. Была ограблена карета портовой таможни, перевозившая в губернское казначейство «в 3 мешках из верблюжьей кожи, именуемых «баулами», 4000 рублей золотом, 362 000 рублей кредитками и процентными бумагами». Произошло это на углу Екатерининского (ныне Грибоедова) канала и Фонарного переулка (знаменитые Фонари).

В пивной лавке Кина в доме 83 по Екатерининскому каналу весело бражничали полдюжины человек. Ещё несколько бродили по улице, «точно у каждого из них было назначено свидание». Когда карета достигла Фонарного переулка, они окружили её, и бросили несколько бомб. Дым, грохот, звон разбитых оконных стёкол… Очухавшиеся охранники открыли огонь. В ответ им послышался град выстрелов. К месту взрыва бежали дворники, жандармы, добровольные помощники. Нападавшие бросились в разные стороны: кто к Мариинскому театру, кто - на Офицерскую, кто в сторону Казанской. Одни были убиты, другие схвачены.

Пока полицейские, сломя голову, носились вдоль канала и по соседним улицам и переулкам, в пивную вбежал молодой человек и с двумя баулами. Ему навстречу тут же поднялась симпатичная девушка. Вместе они быстро вышли улицу, сели на лихача и скрылись.

Через несколько дней начальник петербургского охранного отделения Герасимов в докладе министру внутренних дел сообщал: «Надо признать, что экспроприация удалась максималистам». Он скрупулёзно перечислял сделанное - обнаруженные конспиративные квартиры, лаборатории, конюшни, где стояли лошади максималистов, два автомобиля. Кое-кого удалось арестовать. Не нашлось только денег.

По мнению некоторых высокопрофессиональных экспертов и глубоких аналитиков, деньги были зарыты на одной из дач в Лесном. Вроде бы и до сих пор там лежат. По другой - считающейся более убедительной, версии - девушка, Адель Коган, и молодой человек Янкель Черняк деньги попросту присвоили и потратили.

Вот просто диву даёшься, насколько люди равняют всё по современной мерке. Сегодня украсть - хоть частное, хоть общественное - среди оппозиции считается чуть не за доблесть. Во всяком случае, не удивляет и не влечёт для негодяев никаких последствий. Вспомнить хоть замечательного Федю Горожанко, который украл и продал за 1 млн рублей базу сторонников Навального. Ах, воскликнул Иван Жданов, его бы, подлеца, судить сразу по четырём статьям… УК РФ. Вот интересно, если б Лихтенштадт украл бы из горьковской лаборатории динамит, Красин и особенно Камо его бы в суд российской империи поволокли? Надо думать, поступили бы как-то иначе. Гуманнее. От слова гуманизм в изначальном значении.

Как и максималисты - с ворами, присвоившими деньги, полученные во время экса в Фонарном переулке. Так что глупостей городить не надо. К 1907-му в Союз эсеров-максималистов входило 52 региональных организации. Союз издавал несколько газет, в том числе «Вольный дискуссионный листок» и «Трудовую республику». В общем работа продолжалась, а значит, требовались фальшивые документы, транспорт, бумага, типографская краска, оружие, явочные квартиры. Надо было платить работникам типографии, курьерам, осведомителям в полиции, домохозяевам и много кому ещё. Режим, хоть и совсем деградировавший, это не оплачивал. Это ж не душка Горбачёв во время Перестройки. Хотя даже он в таких вопросах особой щедрости не проявлял.

От дачи Столыпина не осталось и следа, а дом на Грибоедова, 83 стоит по-прежнему. Хотя и перестроенный. Он, как теперь говорят, был сдан в эксплуатацию в 1912 году. Автор проекта - Константин де Рошфор, архитектор, не сказать, чтобы очень продвинутый, но и не последний по тем временам. Работал в стиле модерн, иногда уклонялся в неоклассицизм. Как, например, в этом здании на Фонарях. Дом этот для Петербурга в общем-то - рядовая застройка. Хотя на фоне окружающих его построек выглядит очень импозантно. Особенно соседнего унылого здания, оккупированного росгвардейцами.