Друзья съездили в Чехию. Первым их приветствовал таксист, ударившийся в умилительные воспоминания: «Когда я в школе учился, нас собирали встречать вашего президента Брежнева. По всему городу выстроили». Гостям стало неловко, но пражанин нисколько не обижался, весело смеялся на чистом русском языке. Правда, заплатить по счётчику из аэропорта в гостиницу пришлось вдвое больше, чем за обратную дорогу, когда за рулём сидел украинский гастарбайтер.

Центральноевропейское геополитическое и социокультурное пространство — Австрию, Чехию, Словакию, Венгрию, Словению, Хорватию, румынскую Трансильванию — всячески стараются объединить каким-то всепоясняющим термином. Бывшая Австро-Венгрия, например. Или постгабсбургские земли. Когда-то идеолог пангерманизма Артур Мёллер ван ден Брук назвал это Срединной Европой. Но самое адекватное слово для этих мест — Хоббитания.

Даже Австрия непохожа на жёстко подтянутую, деловую и хмуроватую Германию (особенно земли бывшей ГДР, где по сей день ощущается стиль пруссачества и хонеккеровщины). Не зря по всем постгабсбургским землям сопровождают образы Швейка и Франца Иосифа. Спокойное благополучие. Хитрованское дружелюбие. Разве что дёргано-динамическая Венгрия несколько выбивается из картины. Зато Чехия — буквальная реинкарнация Торбы-на-Круче.

Три четверти века назад Гитлер сильно беспокоился, как бы чехи со своим гуситским духом не создали проблем расе господ. Напрасно тревожился. Чехословакия сдалась без боя, дисциплинировано демонтировав памятники Томашу Масарику. Потом их восстанавливали. Потом, при коммунистах, опять снимали. В Пражскую весну снова ставили, чтобы через несколько месяцев убрать. После Бархатной революции они вновь на законных постаментах. Теперь уже навсегда. Этот президент не зря считал себя счастливым.

Так и жили, даже в самые страшные времена. Нацистам не обязательно было ставить здесь гаулейтером монстра Гейдриха. Могли и помягче кого-нибудь. Гейдриха чехи всё же убили — но чехи не местные, а заброшенные из Британии. Местные вряд ли стали бы напрягаться. Подождали бы, когда решение наступит само собой. Зато Прага не горела как Варшава.

После нацистов то же повторилось с коммунистами. Словацкие крестьяне сражались бок о бок с украинскими бандеровцами: «Гулко ухал кулацкий обрез и ночами горели парткомы». А просвещённые чехи-горожане рационально и дисциплинировано приняли новое ярмо. Правда, многозначительно перемигивались… Готвальд вёл «курсом большевизации», гнал заключённых на добычу урана — ничего, это не навсегда. Немцы вон тоже приходили и ушли. Рассудительный «президент Брежнев», чуравшийся опасностей, в августе 1968-го легко рискнул ввести в Чехословакию танки ОВД (даже войска ГДР, что было откровенным оскорблением). В Польшу — ни за что! А в Чехословакию — сойдёт.

1989-й. В ГДР дрались. В Румынии вообще стреляли. Даже в Болгарии плевались в машины партбоссов. На Вацлавской площади в Праге один ментопол замахнулся дубинкой, но не ударил. Этого хватило — коммунисты дисциплинировано ушли, проголосовав в парламенте за президента-диссидента Вацлава Гавела. Армия и полиция разоружали партийные отряды КПЧ — гвардейцы режима наперегонки сдавали стволы. Последнему первому секретарю предложили работу сцепщика вагонов — он не обиделся. Коммунист Мариан Чалфа (впрочем, словак) как был премьером при Якеше-Гусаке, так и остался при Гавеле-Дубчеке. Но уже не коммунистом. Он с гневом отверг всевозможные идеи «третьего пути с человеческим лицом», о чём заикались немногочисленные диссиденты — только нормальный капитализм! хватит дурацких экспериментов!

Шоковой терапии чехам тоже не понадобилось. Здешние коммунисты отличались бюргерской педантичностью и сдали бюджет в пристойном балансовом состоянии. Разделение Чехо-Словакии прошло не то что без крови — вообще без драки. Но чешские автосборщики, рассчитывавшие на прибыль, не видели смысла делить убытки со словацкими металлистами. Не говоря о том, что пражские интеллигенты (коммунисты 1940-х) презрительно поглядывали на словацких «медведей» (воевавших с коммунистами в 1940-х) за их левый популизм 1990-х.

Обычно первое правительство либеральных реформ и поддержавшая его партия делает необходимое дело и сгорает почти без остатка. Мы знаем судьбу Гайдара. Когда ещё о нём вспомнят так, как он заслуживает… В Чехии либеральный реформатор Вацлав Клаус раз за разом выигрывал выборы. Когда надо, сговаривался с КПЧМ — есть в чешском парламенте компартия, похожая на КПРФ (нигде в Восточной Европе нет, а в благополучной Чехии есть). И ничего, вместе решали вопросы. Например, сбрасывали с премьерства социал-демократа Земана, который своей наглостью достал и чешских гайдаровцев, и чешских зюгановцев.

Впрочем, пан президент Клаус любому эсдеку, комми и наци ту ещё фору даст. Хоббитании нужен Гэндальф. Твёрдый, решительный, временами жёсткий. Иначе разболтаются. Таков Клаус. Благополучный экономист в ЧССР. Минфин при Чалфе. Первый премьер-министр Чешской Республики. Потом председатель чешского парламента. Второй президент Чехии. Либерал старого типа — без политкорректности. «Экономикой руководят инвесторы, а не коллективы». Главный евроскептик континента, не пустил в Чехию евро — то-то завидуют даже немцы счастливым обладателям крон. Деловой человек. Уважаемый. Но подустали от него. Настолько, что решили впредь избирать президента не в парламенте, а прямым всенародным голосованием. Тогда удастся выбрать «неагрессивного главу государства».

Голосовать решили два дня — 11—12 января. Кандидатов набралось девять. Без Клауса, зато с Земаном. Он теперь не социал-демократ — выперли из партии за нахальство. Но вокруг тут же собралась новая крутая партия. Называется просто и внятно: «Земановцы». Выступает за развитие самоуправления и усиленное налогообложения чересчур разбогатевших Бильбо Бэггинсов. Земан и пришёл первым, правда, всего с четвертью голосов.

Социал-демократ Иржи Динстбир заметно отстал, хотя за него и проголосовал почти каждый шестой. Это всего лишь четвёртое место: нынешнего эсдека опередил бывший коммунист. Экономист Ян Фишер вообще планировал стать первым-вторым, поскольку успел год побыть премьером и ничего не напортачил. Он, конечно, давно уже беспартийный либерал. Но партбилет КПЧ ему не забыли. Пришлось за него ответить. Что говорить, когда даже тотально татуированный «диссидент от искусства» Владимир Франц, рассчитавший на голоса эпатажно настроенной богемной молодёжи, и то на семи процентах остановился.

Пржемысл Соботка, представитель партии Клауса, пролетел с треском, не дотянув до трёх процентов. То же случилось с правоцентристкой Яной Бобошиковой. Не потому, что правые непопулярны. Просто их электораты поглотил другой правый. Совсем не такой, какой нужен Клаусу.

Был в Австрийской империи княжеский род — Шварценберги. Франконские дворяне в имперском подданстве. Первые латифундисты Богемии. Потомственные министры. Князь Феликс возглавлял имперское правительство в опаснейший период революции 1848 годов. Подхватил ношу, расплющившую самого Меттерниха. Более-менее справился: подавил венгерских ультра, оградил привилегии аристократии, провёл умеренные реформы, обеспечившие передышку. Например, за счёт венгров расширил политические права чехов. Тем временем князь Эдмунд из той же семейки остервенело воевал с венгерскими повстанцами. Непростое это дело.

Прапраправнук князя Феликса — князь Карел. Уже в полной мере чех по национальной культуре. Нынешний глава дома Шварценбергов. В 1948-м одиннадцатилетним эмигрировал вместе с семьёй. Жил в Австрии, Германии, Швейцарии. Был известен как один из ведущих европейских правозащитников. После 1989-го немедленно вернулся в Чехию. Управлял делами президента Гавела. Потом был министром иностранных дел, а поскольку Чехия в это время председательствовала в Евросоюзе, князь Шварценберг представлял перед миром Старый континент.

Фельдмаршал Альфред Виндишгрец, душитель революции 1848-го, под командованием которого воевал с венграми Эдмунд Шварценберг, порой говаривал: «Человек начинается с барона». Шварценберги веками разделяли подобные воззрения. Пожалуй, князь Карел Шварценберг, он же герцог Крумловский, он же ландграф Клетгау, он же граф Зульц — первый в этом роду, кто категорически так не считает. Его даже консерватором трудно назвать. Карел Шварценберг — умеренно правый либерал. Верный традиционным представлениям о демократии и правах человека. Сторонник ответственной финансовой политики в духе Клауса. Противник Клауса во внешнеполитическом плане. Пожалуй, Шварценберг более чем кто-либо в чешской политике выступает за евроинтеграцию.

Он и становится соперником Милоша Земана во втором туре выборов 25—26 января. Если чехи хотят по-настоящему неагрессивного президента, они изберут Карела Шварценберга. Если не это для них главное, остановятся на Земане. Но в любом случае Вацлав Клаус назвал катастрофой результат первого тура. Земан для него не предмет разговора. А на Шварценберга он не рассчитывает. Агрессивности князю не хватает.