Дом Шуберта на 1-й линии Васильевского острова (дом № 12). Построен знаменитым Доменико Трезини. Он перестраивался, но в целом сохранился практически без изменений, поэтому сейчас является памятником рядовой застройки. В этом доме останавливались, будучи в Петербурге, жена и дочери генерала Василия Корвин-Круковского. Младшую из дочерей звали Софья (в будущем Ковалевская), старшую – Анна. О ней и речь.

Несмотря на то, что папаша Корвин-Круковский был закостенелым консерватором и самодуром, к дочерям он относился хотя и строго, но снисходительно. Софья, как известно, с самого детства увлекалась точными науками. Анна же была душой романтической. С молодых ногтей пристрастилась к чтению. Потом заинтересовалась театром. Но в девятнадцать лет познакомилась питерским студентом-нигилистом и стала увлеклась идеями Чернышевского. Стала читать «Колокол» и «Современник». Собралась в Петербург. Учиться медицине. Получила суровый отцовский отказ… И начала тайно писать рассказы. Даже отсылать их в столичные издательства.

И первый же её рассказ «Сон» о сословных предрассудках и счастье производительного труда очаровал самого Достоевского. Он опубликовал рассказ в журнале «Эпоха». Под псевдонимом, конечно (Юрий Орбелов). И выслал автору гонорар. Тут-то всё и раскрылось…

Папаша орал и топал ногами. Требовал прекратить щелкопёрство, прервать переписку с бывшим колодником Достоевским. Но потом, сменив гнев на милость (человек он был отходчивый и дочь любил по-настоящему), даже разрешил поехать в столицу для встречи с «каторжником». Под строгим присмотром, разумеется. Поездка состоялась. Состоялось и знакомство с Достоевским. Как раз в доме на Васильевском острове. Вскоре Фёдор Михайлович был так пленён «стройной прекрасной блондинкой, с синими, иногда как бы зелёными, глазами и дивною волнистою косою», что сделал ей предложение.

Кто бы другой на её месте, конечно, тут же бы согласился. Это ж такая честь! Но Анна отказала. «Я не так люблю его, чтобы пойти за него замуж... Его жена должна совсем, совсем посвятить себя ему, всю свою жизнь ему отдать, только о нём и думать. А я этого не могу, я сама хочу жить». Достоевский, впрочем, тоже, хорошенько подумав, решил, что такая жена-нигилистка ему не нужна. Но расстались они друзьями и всю жизнь поддерживали тёплые отношения.

А она вместе с сестрой и её мужем укатила за границу изучать медицину. Папаша отнёсся к этому благосклонно: дочь путешествует благопристойно, не одна. Однако очень скоро выяснилось, что всё-таки одна. Не с сестрой в чопорном немецком Гейдельберге, а в развратном Париже. Да ещё и вышла замуж за какого-то французского студентика Виктора Жаклара! Анархиста! И сама с анархистами связалась. С самим бунтарём Бакуниным!

А дело было так. В 1866-м убеждённый бланкист Виктор Жаклар провёл полгода в тюрьме за участие в антиправительственной демонстрации. После этого покинул Францию и перебрался в Женеву. Стал одним из первых французских социалистов, вступивших в марксов Первый Интернационал. В Женеве он и познакомился с Анной Корвин-Круковской и вскоре женился на ней. Анна тоже вступила в русскую секцию Интернационала. Поначалу работала переводчицей. «До сих пор моё участие в женевском “тайном обществе” и “Центральном комитете” ограничивается переводом кое-каких брошюрок Маркса», – писала она. Но вскоре Жаклары познакомились с Михаилом Бакуниным и стали его близкими соратниками.

Обо всём этом и узнал Василий Корвин-Круковский. И в наказание за своеволие снял Анну с довольствия – перестал высылать деньги. А генеральская дочка ничтоже сумняшеся пошла работать. Наборщицей в типографию. И не жаловалась, что не снять денег с банковской карты или нет удостоверения «хорошей» «европейской» русской. Она как раз была «плохой», нежелательной, красной. Но почему-то не испытывала по этому поводу никаких душевных терзаний.

В сентябре 1870-го Наполеон III был низложен. Жаклары отправились во Францию. Добравшись до Лиона, оказались в очаге восстания. Виктор Жаклар тут же включился в события. Анна отправилась в Париж. Пешком. Потому что не было денег на извозчика. И – ничего – добралась. По тем дорогам, не нынешним.

После подавления Лионской коммуны Виктора Жаклара арестовали. Он пробыл в тюрьме практически до начала восстания в Париже. Уже 18 марта он сражался во главе батальонов Монмартра. Анна Жаклар работала в Женском комитете бдительности, в Центральном комитете Союза женщин и в редакции прудонистской газеты «La Sociale». Ухаживала за ранеными в госпиталях. Выступала в клубах, писала статьи.

Сестра Софья вместе с мужем приехали в Париж, чтобы увезти Анну подальше от революционной бури. Но вместо этого Анна убедила Софью помогать ей: вместе они выносили и перевязывали раненых на баррикадах. Однако ещё до падения Коммуны чета Ковалевских покинула Францию. А Анна и Виктор остались. Виктор сражался на баррикадах до самого конца. Остался жив, но был арестован. Меньшее, что ему грозило – высылка в Новую Каледонию. Анну тоже разыскивали, но ей удавалось скрываться.

И тут в Париже появился генерал Корвин-Круковский. При всех регалиях. И сразу же отправился к «главе исполнительной власти» Адольфу Тьеру, с которым когда-то был знаком. О чём говорил генерал с будущим французским президентом, осталось тайной. Но через три месяца Владимир Ковалевский писал: «В прошлое воскресенье мужу Анюты, удалось бежать из тюрьмы из Версаля, мы его быстро снарядили и выпроводили вон, а затем и сами уехали».

Уехали Жаклары сначала в Лондон к Марксу, затем в Швейцарию, где Виктор защитил докторскую диссертацию по офтальмологии. В 1874-м они перебрались в Россию. Но оказались здесь нежелательными иноагентами: атеисты, нигилисты, связанные с Бакуниным и Марксом, участники проклятущей Парижской Коммуны – такое режим простить не мог. Виктору отказали в медицинской практике – диплом у него оказался не той системы. Болонской. Пришлось ему идти преподавать французский в женскую гимназию. Для этого вместе с Анной они составили хрестоматию французской литературы.

Одновременно Виктор писал статьи для русских журналов. Об истории и современном политическом положении Франции. Анна продолжала писать рассказы, хотя публиковали её нечасто.

В 1880-м была объявлена амнистия участникам Парижской Коммуны. Жаклары вернулись в Париж. С этого времени попеременно жили во Франции и в России. В России, как полагают, Анна Жаклар поддерживала связь с народниками и даже народовольцами. Второе вполне возможно: при всём уважении к «хождению в народ» и восхищении участниками этого движения Анна скептически относилась к результативности мирного политпросвещения. Зато боевой опыт Коммуны убеждал, что вооружённое восстание может быть успешным. О её участии в «Народной воле» прямых сведений нет. Но известно, что она принимала горячее участие в работе польской социал-революционной партии «Пролетариат». Вполне себе террористической, плотно сотрудничавшей с русскими революционерами. В 1893-м, уже после смерти Анны, на основе объединения этой, разгромленной в 1886-м и возрождённой в 1888-м партии с другими была создана легендарная ППС Юзефа Пилсудского (осуждённого на сибирскую ссылку за участие в Террористической фракции «Народной воли»).

В 1886-м Жаклары жили в России. Но после неудавшегося порушения Террористической фракции на царя, бывшему коммунару Виктору было приказано в трёхдневный срок покинуть пределы страны. В это время Анна была тяжело больна, он не мог оставить её одну. Однако власть это не интересовало. И тогда на помощь пришла… Анна Григорьевна Достоевская. Она написала письмо жене обер-прокурора синода Победоносцева, лучшего друга своего мужа.

Уже 4 апреля начальник Департамента полиции Дурново доложил Победоносцеву, что он «вчера уже сделал распоряжение об отсрочке выезда его (Жаклара – ред.) из Петербурга на 10 дней».

В Париж Виктор и Анна Жаклар уехали вместе.

Больше в Россию Анна не возвращалась. Она умерла в 1887-м после тяжёлой операции. А её прекрасный образ продолжает жить в Аглае Епанчиной – героине великого романа Достоевского «Идиот».