Тридцать лет назад Польша вышла на финишную прямую освобождения. Сбылась мечта современной российской оппозиции – хозяева страны пошли на переговоры с протестным движением. Круглый стол был ещё впереди, но его ход определили переговоры в Магдаленке сентября 1988 года. Это историческое событие сами поляки оценивают очень по-разному. Для кого – победа, для кого – измена. Одно лишь ясно всем: мирно договориться с правящими коммунистами «Солидарность» могла только благодаря своей силе.

Вы держитесь сами

Конец 1980-х. Позади «карнавал «Солидарности», время счастливых надежд с августа 1980-го по декабрь 1981-го. Позади и «польско-ярузельская война» – режим военного положения. Судоверфи Гданьска и Щецина, металлургические комбинаты Кракова и Катовице, автозавод в Люблине, шахта «Вуек» в Силезии – места пролетарских боёв с коммунистическими карателями. Танки, сносящие заводские ворота. Уличный огонь на поражение. Почти десять тысяч интернированных. Более ста убитых. Из них только один представитель власти – милиционер Здзислав Карос, застреленный в трамвайной потасовке подростками из «Вооружённых сил польского подполья». Остальные – забастовщики и демонстранты, рабочие и студенты, священники и правозащитники. Среди них отец Ежи Попелушко, капеллан «Солидарности» и католический мученик.

Но профсоюз «Солидарность» не позволяет миллионам своих сторонников браться за оружие. Правое дело не приемлет насилия. Слишком много польской крови проливалось в прежние времена.

Генерал Войцех Ярузельский – первый секретарь ЦК ПОРП, председатель Совмина, потом Госсовета, в 1981–1983-м глава хунты-«вороны» – очень неглупый человек. Мягко говоря. Он понимал, что огонь не угасает под землёй. Убийство Попелушко генерал использовал, чтобы устранить из партийно-государственного руководства замшелый сталинистский «бетон» – долгостажного карателя Милевского, идеолога-дипломата Ольшовского, аппаратного орговика Грабского, партийного «кровавого чайника» Кочёлека, шефа гэбухи Частоня, «спецрабочего» антисемита Сивака. Эти мрачные персонажи, не раз шагнувшие по крови соотечественников, вместе с тысячами дубликатов помельче составляли явление, которое миллионы поляков с ненавистью и презрением называли «пан Шматяк». Если по-советски, по-новочеркасски: толстопузый в чёрной «волге» с портфелем. Если по-новорусски: православный чекист, новый дворянин, духоскреп.

Укрепив собственное положение во власти, Ярузельский очень смутно понимал, что делать дальше. Кроме как – идти за Горбачёвым, авось по кривой вывезет. Кое в чём ясновельможный пан даже шёл на опережение. Михаил Сергеевич ещё обещал, что в СССР не будет ни безработицы, ни роста цен. А в ПНР уже звучало откровенное: «Денег нет, но вы держитесь».

В ноябре 1985 года главой польского правительства был назначен экономист Збигнев Месснер. Перед ним стояла задача – сбить галопирующую инфляцию и поднять вялые промышленные показатели. Каким образом? Был придуман новый финт — капитализм с нечеловеческим лицом. Из «Незнайки на Луне». Решить бюджетные проблемы надумали креативным способом: директивным повышением цен. Да ещё издевательски вынесли идею на референдум в ноябре 1987-го. Большинство избирателей это хамство бойкотировали, из проголосовавших большинство ответили «нет» – но цены всё равно повысились.

Даже умнейшие из «шматяков» не понимали главного: выхода для них нет вообще. Кроме одного: убираться на выход. Чем скорее, тем лучше для всех. «Не борись с собою, не томися, не вводи свободу – отвали» (Дмитрий Быков) – только этого ждала от них страна. Но кто же в такое про себя поверит?

Армия труда

Летом 1980-го рабочую революцию Польши начали корабелы Труймясто. Весной 1988-го первыми поднялись металлурги Подкарпатья. Началось 21 апреля на комбинате в городе Сталёва-Воля. Пять тысяч рабочих забастовали с простыми требованиями: освободить политзэков, легализовать независимый профсоюз, приблизить зарплату к ценам.

Власти реально ошарашились. От такого успели отвыкнуть. Столь масштабных открытых протестов не было с 1983-го, а забастовок – с 1981-го. К тому же у коммунистов всегда всё неожиданно – снег зимой, трава весной, протест в ненавидящей их стране. Пока соображали, что случилось, искали агентов Госдепа, через четыре дня забастовку поддержали железнодорожники Быдгоща и Иновроцлава. Ещё сутки спустя на работу не вышли металлурги краковского завода имени вождя мирового пролетариата.

Размышлять стало поздно. И ответ вышел абсолютно «шматяковским». Взвились ментовские дубинки, на предприятия прорвались головорезы ЗОМО (рядом с которыми курят в сторонке путинские омоновцы и росгвардейцы). Последовала угроза вновь, как в декабре, подтянуть армейские танки. Озвучивал такие мысли член Политбюро ЦК ПОРП генерал Юзеф Барыла, многолетний начальник Политуправления Народного Войска Польского. Персонаж из анекдота про вмятину от фуражки.

30 апреля металлурги вернулись на места. Кроме краковцев, которые бастовали до 5 мая. При поддержке легендарной Гданьской судоверфи, которая возобновила производство только 10-го.

Партбонзы ПОРП праздновали победу. Всеми силами они убеждали себя, что произошла какая-то случайность, странный сбой, дурной сон. А теперь «схлынут тени, что нам жить мешали» (Бертольт Брехт). Ведь всё же давно закончилось, откуда снова? 26 июля пресс-секретарь правительства Ежи Урбан — Геббельс–Соловьёв польского разлива, не самый кровавый из «шматяков», но самый из них мразотный — поторопился объявить, будто «Солидарность» осталась в прошлом». Успокаивал хозяев и самого себя.

Рабочая ответка Урбану последовала меньше, чем через три недели. Там, где ждали меньше всего. В угледобывающей промышленности, где смутьянов с особым тщанием обезвреживала Служба безопасности ПНР. Неспособная понять, что в подлинном коллективе смутьяном может стать любой.

15 августа начали забастовку горняки шахты «Июльский манифест» в городе Ястшембе-Здруй. Вскоре забастовала почти вся Верхняя Силезия. Вновь восстала «Гута Сталёва-Воля». Комбинат окружили усиленные наряды ЗОМО – но врываться на территорию уже не рискнули. Забастовщиков было уже не пять, а десять тысяч.

Забастовочная волна неостановимо покатилась по стране. Уже не по-апрельски. Угрозы больше не действовали. В освободительный поход двинулась Балтика. 17 августа забастовал порт Щецина. 22 августа снова раздался гудок Гданьской судоверфи. Восстановился Межзаводской забастовочный комитет, взявший на себя командование.

Требование всех забастовщиков было теперь одно: легализация «Солидарности». Остальное приложится.

«Если вы армия, генерал Валенса к вашим услугам!» – объявил неукротимый Лех. Ему помогали Яцек Меркель в Межзаводском комитете и Алоизий Шаблевский на Гданьской судоверфи. Срочно прибыли в Гданьск Яцек Куронь и Адам Михник, Тадеуш Мазовецкий и братья Качиньские. В Щецине непререкаемым вожаком был несгибаемый католик-народник-пожарник Мариан Юрчик. Шахтёрское движение Силезии координировали Кшиштоф Закжевский и Марек Бартосяк. В Сталёва-Воле клич свободы бросил Веслав Войтас. Быдгощских пролетариев поднимал всегда готовый к драке инженер-рационализатор Ян Рулевский. Резким голосом народного негодования стал Анджей Гвязда, который ещё в 1981-м критиковал Валенсу за компромиссность. Мощно выступал Северин Яворский, лидер консервативного крыла «Солидарности», обещавший Валенсе «лично оторвать голову», если тот отступит.

Польская церковь шла вместе с польским народом. Ксёндз Бернард Чернецкий благословлял силезских шахтёров. Ксёндз Эдмунд Франковский приветствовал металлургов Сталёва-Воли, проводя церковные службы прямо у ворот комбината. Католические проповеди воодушевляли людей, одаривали особым смыслом. За каких-то две недели колесо истории повернулось необратимо. 20 августа правительство ещё грозилось военным положением. 21-го над этим уже смеялись. До властей дошло: всё, страна уже другая, и в ней придётся жить. Как это случилось, доискиваться бессмысленно. Остаётся лишь просить Валенсу, чтобы он просил рабочих остановить забастовки. Других способов спастись нет. Ни СБ, ни ЗОМО ничего больше не значат.

И забастовки действительно прекращались по личным просьбам Валенсы. Не враз, не быстро. Основную опасность коммунисты видели теперь в вольных сталеварах. «Ты велик, но, пожалуйста, прекрати забастовку. Я прошу вас во имя Солидарности», – сказал Лех Валенса, встретившись 1 сентября с Веславом Войтасом. Два великих человека не стали препираться. Пятнадцать тысяч металлургов согласились с ними. Но вечером ещё раз продемонстрировали силу, собравшись у костёла Девы Марии, где отец Эдмунд ждал их с вдохновенной речью.

2 сентября спустились в шахты вернулись горняки Верхней Силезии. Наиболее упорными оказались щецинские рабочие. Они выполнили просьбу Валенсы лишь 3 сентября. При этом Юрчик отказался договариваться с коммунистами. Аналогично поступили Гвязда и Яворский.

Просил же пан Лех об одном – дать ему возможность переговорить с паном Чеславом.

Роболе круче зомоле

Генерал Чеслав Кищак был министром внутренних дел аж с июля 1981 года. Хитрый и жестокий страж режима. Опытный коммунистический оперативник из польской военной разведки (учреждения откровенно гангстерского свойства). СБ и ЗОМО, аресты и убийства были в его ведении. За каждой дубинкой и пулей он стоял непосредственно, лично. «Я удивлялся, что смотрю в эти глаза», – говорил потом Валенса.

Посмотреть пришлось 25 августа. Именно Кищаку поручил Ярузельский переговоры с оппозицией. Два самых умных человека в польской коммунистической верхушке понимали, что счёт пошёл на минуты. Они даже не стали заморачиваться с официальным решением. Первый контакт Кищака с Валенсой проходил в полуконспиративной обстановке. Но – в присутствии начальника пресс-бюро епископата аббата Алоизия Оршулика.

26 августа Кищак появился на телеэкранах. Не затем, чтобы объявить комендантский час. Его устами ПОРП вдруг заговорила «о любви, о прощенье, о мире». Генерал-министр сказал, что стране нужен круглый стол. На котором поляки поймут друг друга и договорятся, как переустраивать польскую жизнь. Первая открытая встреча между Кищаком и Валенсой состоялась 31 августа. С парадоксальным результатом – договорились договариваться дальше.

Но даже такая договорённость многих не устроила. Барылоподобные в ПОРП (не обязательно армейско-чекистские сапоги, был среди них и ректор-профессор Тадеуш Порембский) возмущались уступками черни. Мол, нельзя поддаваться давлению, «роболе» должны знать своё место! А если они его забывают, на это есть «зомоле»! Главный комендант милиции генерал Зенон Тшциньский в принципе готов был выполнить любой приказ. «Проблемы могут решаться только партией», – высокомерно поучал он рабочих под охраной своих костоломов.

Но соответствующего приказа Кищак не отдавал. Они с Ярузельским задумывали нечто похитрее. Благоразумная часть коммунистов не рвалась под рабочий каток. Хотя бы потому, что Горбачёв наверняка не пришлёт свои танки на помощь польским. Так или иначе, 28 августа ЦК ПОРП проштамповал генеральское решение о переговорах. Всё равно партаппаратчики были в заложниках у силовиков и спорить с ними не могли. Ярузельский, Кищак, министр обороны генерал Сивицкий намекали почти в открытую: не согласны? хорошо, разбирайтесь с роболе сами. А мы посидим в бельэтаже.

Но не согласны были и очень многие «роболе». Гвязда, Юрчик, Яворский, Рулевский звали не за круглый стол с генералами-убийцами, а на последний бой с ними. Чётко по пролетарскому гимну. Они предвидели, что переговоры неминуемо обернутся «не совместным правлением, а сговором». Именно так предупредил слесарь-подпольщик Анджей Колодзей – надёжный зам и всегдашний оппонент Валенсы. Номенклатура получит гарантии не только личной безопасности (как теперь предлагает Путину Навальный), но и раздела власти. За это ли шли под пули забастовщики и демонстранты? Однако на крутых поворотах решал Валенса. И те, кто согласен с ним.

Сговор за дело общее

Исторические переговоры начинались 16 сентября 1988 года сильно втихаря. Никаких протоколов. Никакого пиара. Поначалу вообще ни о чём не объявлялось. Местом встречи стал городок Магдаленка недалеко от Варшавы. Радушный хозяин пан Чеслав принимал гостей в особняке МВД. С выпивкой и закусками.

Ярузельский туда не приехал – всё-таки не по чину. Да и незачем, Кищак вполне справлялся. Вместе с главой МВД на ментовскую дачу прибыли секретарь ЦК по общественным организациям Станислав Чосек (опытный и умелый «разводчик», ныне большой симпатизант Путина) и комсомольско-спортивный начальник Александр Квасьневский (будущий президент Польши, через семь лет выигравший выборы у самого Валенсы). Прочие были в основном для мебели: академик-политолог Артур Боднар, представитель официозных «профсоюзов» Ромуальд Сосновский, казённый «патриот» Ежи Оздовский, деятели «некоммунистических партий» (декоративные сателлиты ПОРП) Болеслав Стружек и Ян Яновский, ещё несколько отставников и общественников. При таком составе было очевидно, с кем имеет смысл разговаривать.

Делегация «Солидарности» формировалась серьёзнее. Оппозиционное движение представляли люди первого ряда – Лех Валенса, Яцек Куронь, Адам Михник, Тадеуш Мазовецкий, Лех Качиньский, Яцек Меркель, командир профсоюзного подполья Збигнев Буяк, лидер вроцловского профцентра Владислав Фрасынюк, лидер сталеваров Мечислав Гиль, активист из щецинского порта Эдвард Радзевич, экономический стратег профсоюза Рышард Бугай, профессор-историк Бронислав Геремек. Перечислены лишь самые известные. Все до одного были из тех, за кем двигались массы. Кто реально мог говорить от народного имени.

Гарантами мира и согласия выступали аббат Оршулик, варшавский епископ Бронислав Домбровский и гданьский епископ Тадеуш Гоцловский. Ни солидаристы, ни коммунисты без священников друг другу не верили ни на грамм.

Заседаний состоялось всего тринадцать, но растянулись беседы аж на четыре месяца. Звенели бокалы, сверкали улыбки, шампанское лилось рекой. Валенса и Михник с Кищаком за малым не обнимались – да ты мой брат, да все же мы поляки, да что ж мы раньше-то!.. Святой атеист Куронь с грустноватой улыбкой поглядывал на этот праздник жизни. Но не возражал. Рабочий вожак Фрасынюк откровенно хмурился. Но возражал редко. Деловой Мазовецкий решал с Кищаком вопросы корректно, но конкретно. Пан Тадеуш словно предугадывал, что именно ему через год предстоит принимать от пана Чеслава дела главы правительства.

Хотя едва ли. Такого не предвидел никто. Самые смелые надежды «Солидарности» заключались в создании небольшой оппозиционной фракции в сейме. На которую ПОРП впредь собиралась переваливать ответственность за новые повышения цен. Скромны, как видим, были замыслы обеих сторон. Как у Горбачёва в 1985-м – ускорение научно-технического прогресса.

В итоге опять договорились дальше договариваться. Но уже основательнее. На третий день Магдаленки отправился в отставку незадачливый премьер Месснер. Его сменил Мечислав Раковский, некогда сталинистский агитпроповец, но теперь сторонник «социал-демократизации ПОРП». Согласовали примерную повестку Круглого стола. Партия ставила на прикол армейские танки и зомовские БТРы. Взамен «Солидарность» останавливала забастовочное движение. Стачечный бронепоезд вставал на запасном пути.

Но главное – был решён вопрос о релегализации «Солидарности». Рабочие победили. Это и был первый смысл магдаленковских бесед.

Однако был и второй. «Адам Михник поднимал тосты вместе с Чеславом Кищаком, ответственным за расстрел горняков шахты «Вуек» и другие подлые убийства из-за угла. Обещания с бокалами в руках обязательны к выполнению до сегодняшнего дня. Торжествует власть договорённостей и знакомств», – это голос Ядвиги Хмелевской. Легендарная подпольщица-правозащитница видит в историческом диалоге только измену великому делу и циничный обман миллионов. Она отнюдь не одинока в такой оценке. Зомовец Марек Папала во главе польской полиции конца 1990-х выразительное тому подтверждение.

Но всё же. Как бы то ни было, Магдаленка дала ход процессу, снесшему ПОРП и ПНР, возродившему Речь Посполитую. Последовательность очевидна: в Магдаленке назначается Круглый стол (сентябрь 1988) – Круглый стол назначает полусвободные выборы (апрель 1989) – на этих выборах «Солидарность» совершенно неожиданно для себя тотально громит ПОРП (июнь 1989) – становится невозможно блюсти договорённости о сохранении партийной власти и правительство формирует «Солидарность» (август 1989) – новый сейм преобразует ПНР в Третью речь Посполитую (декабрь 1989) – ПОРП предпочитает заблаговременно самораспуститься (январь 1990) – Лех Валенса избирается президентом Польши (декабрь 1990). Установилась подлинная республика. А Республика даже в буквальном переводе есть Общее Дело.

Что бы ни планировали хитроумные шматяки (Ярузельский, Кищак, Раковский) – случилось именно так, как боялись шматяки тупые, оказавшиеся мудрыми провидцами (Милевский, Барыла, Порембский). А всё, чего они боятся, идёт на благо стране.

Кулаком по столу

Термин «круглый стол» (ибо о Магдаленке попросту мало кто у нас знает) превратился в фетиш сначала советской, потом российской оппозиции. Особенно это характерно для современных сислибов с их бреднями про «окна возможностей». Вот ведь как здорово: посидели, выпили, всё решили, как нам хочется. Вот бы у нас повторить! Как говорил большевистский агитатор в гайдаровской «Школе»: «Дожидайтесь, пока помещик сам к вам придет и поклонится: «А не надо ли вам землицы? Возьмите Христа ради». Ой, дождётесь ли только?»

Ни Круглого стола, ни даже Магдаленки не случилось бы, не покажи польские рабочие мощный кулак и решимость. Сталевары и корабелы, шахтёры и шофёры со всей наглядностью пояснили шматякам, что их ждёт. Среди шматяков нашлись такие (далеко-далеко не все), кто сумел нечто понять. Этот второй фактор для России весьма сомнителен. Зато первый и главный в общем-то вполне реален. Хотя формы может принять отнюдь не польские.

Многие сейчас не верят. Что ж, обычно такое проявляется исторически внезапно. Как в Польше тридцать лет назад.