Холодная война осталась в XX веке. Ушла, говорят, великая эпоха. Уходят и её люди. Как же их сейчас не хватает… Но некоторые и поныне живее всех живых. Один из таких титанов празднует сегодня в Индонезии своё 77-летие. На родине он известен как Бурхан Топор.

С верой навсегда

Вообще-то он Бурхан Зайнуддин Русджиман. Но запоминать все три слова не обязательно; обычно сокращают – Бурхануддин ЗР. Деревня, в которой он появился на свет, теперь стала частью города Суракарта в Центральной Яве. Подобно большинству индонезийцев, Бурхан родился в мусульманской семье. Как подрос, свалил из села в город Джокьякарта. Учиться на юрфаке Университета Гаджа Мада.

Индонезийское студенчество по уровню политической сознательности не уступает европейскому. Где-то даже превосходит. Традиция вузов Индонезии в том, чтобы не только грызть гранит науки, но и служить родине на общественном поприще.

Таков был и Бурхануддин. Смолоду он проникся служением стране, народу и вере. Патриот горячий, мусульманин правоверный. К тому же в 21 год он услышал о фетве улемов: коммунизм – вне закона, ибо коммунист – враг священной религии. Запомнил и проникся навсегда.

Тогда, в 1962-м, Индонезией ещё правил президент Сукарно, большой друг Хрущёва и Мао. Поначалу он нравился всем. Но к моменту поступления Бурхануддина в университет лидера нации накренило в сторону коммунизма. Не так, чтоб по полной, но всё равно чересчур. Марксистские парткомы стали людей доставать. А люди – сопротивляться.

Одним из бастионов антикоммунистической борьбы стала Ассоциация мусульманских студентов (HMI). В своё время она внесла вклад в изгнание нидерландских колонизаторов. Теперь появлялась новая опасность. Впрочем, не такая уж новая. Создана HMI в 1947 году, а уже в 1948-м активисты Ассоциации во главе с вице-председателем Ахмадом Тиртосудиро давили коммунистический путч в восточнояванском городе Мадиун. Их стараниями на том свете оказались более восьми тысяч сталинистов, включая лидера компартии Мановара Муссо. Индонезийский архипелаг не дали сделать ГУЛАГом.

И вот — проходит пятнадцать лет. Теперь уже сам Сукарно заражён коммунизмом. Нет, он отнюдь не желает строить ГУЛАГ. Но желать и не обязательно. Достаточно увлечься и начать – пойдёт своим ходом. Проснёшься если не зеком, то вертухаем. А Сукарно уже увлёкся, уже начинал. И его рукой всё увереннее водили главари Коммунистической партии Индонезии.

Бурхануддин глядел на это с лютой ненавистью. Он-то всю жизнь верен традиционным ценностям: религии, семье, свободе. Всё это исповедовалось в HMI. Боссом Бурхануддина стал человек по имени Субхан Зэнури Эсхан, или просто Субхан ЗЭ.

Субхан родился на десять лет раньше Бурхана. К моменту решающих событий он успешно занимался бизнесом. Начинал с туристического. Например, организовывал поездки соотечественников в Саудовскую Аравию. Туда, где возник ислам.

Туризмом Субхан ЗЭ не ограничивался. Он торговал всем понемногу. Сколотил немалый капитал. Как и положено сознательному буржуа, свои деньги Субхан вложил в дело освобождения Индонезии от коммунистов. На одной из фотографий мы видим его с винтовкой на фоне книжной полки. Чтение и образование никогда не мешают стрельбе. Субхан точно знал это. Бурхан тоже.

Учиться Бурхануддину пришлось недолго. По требованию комсомольцев его исключили из университета. За то, что развешивал в стенах альма-матер плакаты с призывом запретить студенческую организацию компартии. Закон Сукарно оберегал коммунизм, и юные комми настучали декану. В результате неугомонный Бурхануддин лишился студбилета.

Он сделал выводы. И далеко не он один.

И жизнь, и кино

В Индонезии политически активны не только мусульмане. Взять хотя бы индуистов с их мрачными традициями и ритуалами. Или католиков, идейным (и спортивным) наставником которых был патер-иезуит Йооп Бек. Существовала и ещё одна интересная группа — преманы.

На русский это слово можно перевести как «правильные пацаны», «братки», «гангстеры». Индонезийская братва ненавидела коммунистов. Чувство было взаимным. Для премана коммунист олицетворял ментовское начальство. Для коммуниста преман был гопником. Известно, как на самом деле относятся высокоучёные марксисты-ленинцы к подлинным народным низам. Особенно к «последней штольне».

Коммунисты начали внедрять цензуру. Импровизации тамошнего «Индонезкомнадзора» привели к тому, что под запрет попали американские фильмы. Действия цензоров очень не понравились уличным подросткам-киноведам. Шварценеггера и Сталлоне тогда ещё не было, но достойного кино хватало. Конечно, реальные пацаны смотрели в первую очередь боевики и приключенческие фильмы. Например, «Седьмое путешествие» Натана Юрана или шпионские триллеры Альфреда Хичкока. Конечно, «В джазе только девушки», где криминальный экшн сочетается со специфическим юмором. Коммунисты не понимали такого юмора, а у преманов он шёл на ура. Вообще, фильмы о криминале котировались в этой среде.

Вокруг кинотеатров сложилась своеобразная субкультура ценителей жанра. Авторитетом здесь пользовались те, кто мог организовать для братвы бесплатный поход в зал. Например, парень по имени Анвар из города Медан (Северная Суматра). У индонезийцев часто нет фамилии. Но у Анвара появилась кличка, ставшая фамилией – Конго. В 1960 году, на волне конголезско-катангских событий, он собрался было поехать в Конго, но не срослось. А кличка прилипла: Анвар Конго. Была и вторая кличка — Кинжал. Хоть и не гиперзвуковой, но острый.

У индонезийской молодёжной голытьбы возникла своя организация. Под названием Юность Панча Сила (второе и третье слова означают пять принципов справедливости и процветания, провозглашённые Сукарно ещё в 1945-м). Создал её генерал-антикоммунист Абдул Харис Насутион. Для борьбы с компартией и её молодёжным крылом. Военные уже видели куда всё катится. И целенаправленно набирали братву к будущему бою.

Командовали юностью нашей самые безупречные кадры. Скажем, Юнус Эффенди Насутион (однофамилец генерала) был боксёром и старшим другом Анвара Конго. Под ним выстроились лучшие преманы Медана. «Не воровать, не грабить, – учил Эффенди. – Преманы не бандиты. Есть много честных путей. Охранять бизнесменов, обеспечивать безопасность на улицах и в кино. А время от времени получать заказы от одного бизнесмена, чтобы победить другого».

Анвар и его друзья ничего не имели против идей Панча Сила. Наоборот, готовы были драться за них насмерть. Защищать от коммунистов. Потому как хорошее кино – важный элемент справедливости и процветания.

Меч Топора

Между тем, компартия продолжала наглеть. Захватывала госаппарат и экономическое управление, устраивала партийные суды и тюрьмы. Коммунисты организовали собственную «красную полицию» и на каждом шагу учили людей, как им жить. Начали развешивать флаги с серпом и молотом вдоль дорог, будто это символ Индонезии.

30 сентября 1965-го офицеры-коммунисты решились на переворот. Убили пятерых генералов – национальных героев, командиров войны за независимость. Пытались убить и генерала Насутиона, но он сумел уйти. В народе путчистов прозвали GESTAPU (сокращённое Gerakan September Tiga Puluh — Движение 30 сентября).

«Гестапувцы» поторопились. Их очень жёстко обломали, вместе с партийной номенклатурой. Сукарно хоть и оставался ещё президентом, но уже не мог их прикрыть. Теперь всё решали военные в связке с католиками, исламистами, индуистами и преманами. Начался тотальный забой. Первыми мишенями стали непосредственные путчисты. Дальше народ принялся за ненавистную компартию.

Настал час таких, как 24-летний Бурхануддин ЗР и 25-летний Анвар Конго. Хотя – это ведь сразу бросается в глаза – парни были очень разные. Бурхан – добрый мусульманин, недавний студент. Откровенно говоря, вполне себе «ватник». Анвар – шпана шпаной, «отрицалово». Как с плаката «Не проходите мимо!» Но сошлись воедино, хоть один на Яве, а другой на Суматре. Естественно, ибо Субхан ЗЭ возглавил координационный комитет мусульман-антикоммунистов, а Эффенди Насутион подписался зачистить Северную Суматру. «Будь готов! – Всегда готов!»

Оружие использовали разное. Анвар-Кинжал ходил с кинжалом и мотком проволоки. Бурхан самолично изготовил двухметровый меч, а в подспорье взял топор. Он настолько гармонировал с образом Бурхануддина ЗР, что друзья дали ему прозвище Бурхан Топор. Так и ходил по предместьям Джокьякарты — с мечом в правой руке, топором в левой и Кораном в сердце. За ним неотступно следовали товарищи. «Ситуация заставила меня убивать», – вспоминал через годы Бурхануддин ЗР.

Очистив Джокьякарту, начали шерстить окрестности. У парней уже руки устали рубить коммунистов, но на помощь пришли парашютисты под командованием Сарво Эдди – выдали огнестрел. Лично Бурхан получил пистолет. Дело сразу ускорилось.

Сарво Эдди поставил важное условие: убивать только членов компартии. Никаких личных счётов со случайными людьми. Пришлось подчиниться, иначе бы патронов не дали. Контролировали процесс студенты-католики Космаса Батубары из союза KAMI. Верные ученики Патера Бека, прошедшие в боевую и политическую подготовку в подвалах организации KASBUL.

Скольких убил лично Топор — не знает никто, в том числе он сам: «Их было слишком много, чтобы я мог подсчитать». Всё-таки учился он не на математика, а на юриста. Вообще неизвестно, сколько погибло в индонезийской резне 1965–1966 годов. От полумиллиона до двух миллионов, точнее никто не берётся сказать. Сарво Эдди говорил про три миллиона, но это он, наверное, всё-таки завышал рапорт. Кстати, в вырезанной компартии как раз три миллиона и состояли в 1965 году.

Жесть была жуткой, кровь лилась водопадом. Выражаясь по-коммунистически, сплошные перегибы. Анвар Конго даже сожалеет, что так пришлось. Однако убеждён: другого выхода не было, обстановка вынудила. Бурхан Топор согласен: не было выхода, вынудила обстановка. Но не сожалеет, что пришлось так.

Путём второй семьи

Коммунистов разгромили. Вскоре сняли Сукарно. Президентом стал генерал Сухарто, своего рода «индонезийский Столыпин». Страна двинулась на мощный рывок развития. А студенты тем временем шли в депутаты и министры, преманы становились хозяевами районов, почтенными бизнесменами и вожаками юной Панча Силы. Анвар Конго рулил всеми кинотеатрами Медана. Эффенди Насутион – практически всей Северной Суматрой.

Бурхан Топор, ясное дело, мог теперь прорубиться в любую дверь. Но он не искал лёгких путей. Для начала доучился. А затем решил связать жизнь с национальной армией. Сарво Эдди зачислил его в элитный полк парашютного спецназа. Не назовёшь Бурхануддина ЗР сентиментальным человеком, но теплеют его глаза, стоит заговорить о казарме: «Вторая моя семья».

Отслужив, подался в журналистику. Работал на радио Джокьякарты. Безоговорочно поддерживал «Новый порядок» президента Сухарто.

Следует заметить, что не все его соратники выбрали этот путь. Субхан ЗЭ, к примеру, и тут встал в жёсткую оппозицию. Своим идеалом он видел не власть военных, а гражданское исламское правление. В 1973 году Субхан, находясь в Эр-Рияде, погиб в автокатастрофе. Эта гибель избавила Сухарто от опасного политического противника.

И среди католиков, участвовавших в бурных событиях середины 1960-х, нашлись люди, разочаровавшиеся в Сухарто. Первым из таких был сам Патер Бек. Вдохновитель антикоммунистической христианской молодёжи, что присматривала за парнями Бурхана, дабы те не убивали случайных людей.

В общем, Сухарто кое-кого разочаровал. Но не Бурхана Топора. Ему главное: коммунизм не пройдёт. Завет улемов соблюдён. Значит, жизнь удаётся.

Фронт в строю

Двадцать лет назад Сухарто ушёл в отставку. Началась эпоха демократизации. Побочным эффектом «перестройки по-индонезийски» стали разговоры о пересмотре событий середины 1960-х. Коммунизм, как и прежде, под запретом, но левые понемногу поднимают голову. В ответ поднимается кулак.

В январе 2007-го Бурхануддин ЗР создал Антикоммунистический фронт Индонезии (FAKI). И предупредил: если кто-то попробует легализовать компартию, то за ним не заржавеет. Топор по-прежнему в строю, и лучше не нарываться. Бывает, боевики Бурхана нападают на левые демонстрации. Спрыгивая на ходу с мотоциклов. (Мотоцикл, между прочим – вторая после кино страсть Анвара Конго.)

Преувеличивать жестокость бойцов FAKI было бы ошибкой. Сам Бурхан замечает, что речь идёт о самообороне. Ведь коммунисты уже не раз в истории Индонезии резали своих противников. Об этом часто забывают, но в 1965-м рука заговорщиков не дрогнула, когда они убивали героев. «Если их не удаётся остановить иным способом, значит, придётся уничтожить. Раньше, чем они нападут на наш народ в третий раз», – не скрывает Бурхануддин. А на разговоры о «национальном примирении» отвечает так: «Когда в 1970-х коммунистов освобождали из тюрем, люди приняли их. Это и было национальным примирением. Но если они пытаются реанимировать коммунизм, то мы даём отпор».

Но можно и проще: «Мой принцип: лучше убить, чем быть убитым». Права человека тут не причём, полагает Бурхануддин. Ибо нарушение прав человека не равнозначно нарушению прав коммунистов. Которые нарушали права людей раньше и хуже. «Коммунисты обязаны уважать законное право мирно жить без коммунистической идеологии», – говорится в программе FAKI. «Пусть коммунисты не надеются на возвращение в Индонезию. Они не имеют права жить на земле Панча Сила», – вторит старшему товарищу студент Рахмат Имран, джакартский координатор Антикоммунистического альянса (AAK). С ними полностью солидарен «огненный мужик» Анвар Конго.

Правда, на вопрос, кто такие коммунисты, могут ответить не все молодые антикомми. Часто звучит что-то вроде «ну, мне бабушка с дедушкой про этих негодяев рассказывали… я ни одного пока не видел, но говорят, они и сейчас где-то прячутся…»

Бурхануддин чтит традиции. Семья — его второе «Я». Не только семья вторая – спецназ, но и первая. Он любит возиться с внуками. Показывает им красный берет парашютиста. Седая борода очень тут гармонирует. Высока духовность, прочны скрепы, вдохновляет особый путь.

Одно время он жил в Джакарте, но столичный шик надоел Топору. Джокьякарта более размеренна, да и архитектура красивая. Здесь можно вспомнить былое и поразмыслить о будущем.

С оппонентами Бурхан не церемонится: «Если мы снова встанем, то снова очистим страну. Будет ещё чище, чем в 1966-м. Зачем? Потому что они против Панча Силы». Кто «они»? Те, кому не терпится реабилитировать коммунистов 1965-го. А кому непонятно, Бурхан показывает свой инструмент молодости.

Две семёрки — счастливое число. Бурхануддин в свои 77 выглядит довольным жизнью. Иногда кажется, что у него ещё всё впереди. Всем своим видом Бурхануддин показывает: расслабляться рано, колебаться вредно.

Но это отнюдь не значит, что топор непременно будет пущен в ход. Просто его приходится держать наготове. Если он всегда заточен, то есть шанс, что применять не придётся. История ведь всё-таки учит. Учит через таких, как Бурхан.