Меня удивляет ажиотаж вокруг беспомощной публикации В.В.Черкесова в газете "Коммерсантъ". Не стоит делать из мухи слона, а из автора этой публикации мыслителя. Еще советская пропаганда в течение многих лет насаждала миф о сотрудниках ВЧК/КГБ как о надежной опоре отечества. В такого рода утверждениях нет ничего оригинального и нового. Не является новостью и то, что товарищи из "вооруженного отряда Партии" охотно и с аппетитом поедают своих соратников. Интеллектуалы на службу в КГБ не шли, поэтому к "размышлениям" любого чиновника из политической полиции следует относиться соответственно. Что касается персонально Черкесова, то о нем можно сказать отдельно. С ним я познакомился летом 1982. Он, будучи тогда старшим следователем КГБ по особо важным поручениям, вел мое "дело". Меня обвиняли по 70-й ст. УК ("Антисоветская агитация и пропаганда"). Тем же летом было заведено "дело" и на Ростислава Евдокимова. Вскоре оба эти "дела" объединили в одно. Нами занялась следственная бригада, которую возглавил Черкесов. В состав бригады входили пять следователей. Число оперативников, всевозможных экспертов и прочих "специалистов", вовлеченных в процесс расследования нашей антисоветской деятельности, мне неизвестно.

Со мной Черкесов был вежлив - даже угрожал в вежливой форме. Например: "Вячеслав Эммануилович, мы же Вас не бьем, а ведь в нашем арсенале есть жесткие методы". Грозил он и переквалификацией выдвинутого против меня обвинения с 70-й ст. УК на 64-ю ("Измена Родине"). "Вы были связаны с НТС, а эта организация занимается шпионажем", - говорил он. "Докажите", - требовал я. "Докажем", - уверенно заявлял Черкесов. Однако никаких фактов, указывающих на шпионскую деятельность НТС, он так и не предъявил, возможно, ищет до сих пор. В действительности настоящие шпионы воспитывались в рядах самого КГБ - многие сотрудники этой "конторы" променяли красное знамя на зеленую валюту и активно продавали секреты социалистического отечества зарубежным спецслужбам.

Щеголяя отдельными оперативными данными (стукачи делали свое дело), Черкесов пытался убедить меня во всезнайстве КГБ и бессмысленности всякого запирательства.

С 1975 он занимал должность профессионального следователя, я же профессиональным подследственным не был. Тем не менее, основная часть моей нелегальной деятельности в поле зрения Черкесова, несмотря на его усилия, так и не попала. Сейчас я могу в этом признаться, но прошу не рассматривать мои слова как явку с повинной. О десятках людей, которых я снабжал запрещенной литературой, о моих связях с самиздатчиками из других городов, о большей части публикаций в сам- и тамиздате, участие в ряде подпольных объединений, контактах с "Хроникой текущих событий" и иной нелегальной печатью, местах хранения моего архива и еще о многом следователям КГБ поныне не известно. Но для того, чтобы отправить меня в лагерь (как политкорректно выразился позже Черкесов, "применить конституционное принуждение"), материала хватило.

О том, как будет решаться моя судьба, Виктор Васильевич говорил с похвальной откровенностью: "Суд - это формальность, которую нужно соблюдать. На самом деле мы, а не суд, решаем какой срок Вам дать". Для продукта, выпущенного юридическим факультетом ЛГУ им. А. А. Жданова, такое отношение к праву вполне естественно. Он должен был хорошо знать, что собой представляет советское правосудие на практике.

Иногда Черкесов пытался рассуждать о литературе. Не только идеологически вредными, но и художественно слабыми называл он "Архипелаг ГУЛаг" Солженицына и роман "Доктор Живаго" Пастернака. Мой следователь уверенно утверждал, что эти книги, а также журнал "Посев", никогда не будут издаваться в нашей стране. Нет пророков в КГБ, и это не является государственной тайной.

Во время следствия по моему "делу" Вик.Вас. говорил, что "находится на переднем крае борьбы с идеологическими диверсантами" (в данном случае со мной), и эта "борьба" является, по сути, партийной работой. Свою готовность перейти на службу в партаппарат он не скрывал. Тов. Черкесов был полон гордости за Партию, в которой состоял, и которую возглавлял сам Леонид Ильич Брежнев лично. Политику Брежнева мой следователь горячо одобрял, причем, как ему и полагалось, с чувством глубокого удовлетворения. Если верить газете "Правда", то даже "вместе со всем советским народом". Однако в обычной жизни меня окружал не тот народ, о котором писала "Правда". Реальный народ рассказывал анекдоты про Брежнева и черкесовского почтения к заслугам Генерального секретаря не разделял.

Приход к власти Андропова, несмотря на траур по Брежневу, обрадовал Черкесова. Он не без оснований надеялся на то, что новый генсек начнет привлекать на высокие партийно-государственные посты кадры из КГБ, и рассчитывал на радужные карьерные перспективы, которые могут раскрыться перед ним в связи с возрастанием роли политической полиции в Партии и советском государстве. Карьерный рост требовал усилий, и Вик. Вас. старался. Умиляло его трепетное отношение к начальству. Если в кабинет входил старший по званию, Черкесов вскакивал и преданно смотрел ему в рот.

Когда началась "перестройка", "борец с идеологическими диверсантами", в отличие от многих своих коллег по Партии, не сразу "прозрел" и продолжал преследовать идеологических противников КПСС. Последнее в истории СССР "дело" по 70-й статье было возбуждено в декабре 1988 при его активном участии. "Дело", несмотря на усердие Черкесова, до конца довести не удалось - в 1989 изменилась формулировка 70-й статьи в УК.

Себя он называл солдатом Партии (в ту пору КПСС) и проявлял воинскую доблесть, не выходя из кабинета. Неожиданно для Черкесова судьба подарила ему возможность не на словах, а на деле доказать свою преданность Партии и советскому государству, которому он давал присягу на верность. Это случилось в августе 1991-го. Партия и государство рушились и нуждались в верных защитниках. Не сомневаюсь в том, что Черкесов в эти переломные дни занимался проблемами безопасности. Подозреваю только, что не государственной. Его коллеги по КГБ тоже на баррикады не рвались, а теперь скорбят о развале Советского Союза.

Начавшаяся после августа демократизация оказалась неполноценной, люстраций не было, и Черкесов остался на прежней службе. В 1990-е он проявил немалое рвение пытаясь обвинить в шпионаже и посадить эколога Никитина. Однако это "дело" закончилось скандальным провалом - суд 1990-х, в отличие от суда 1980-х, стал менее управляемым и требовал от следствия убедительных доказательств вины подсудимого. Для сбора таких доказательств профессионализма Черкесова не хватало, и Никитин вышел на свободу. Это не помешало дальнейшему карьерному росту охотника на диссидентов - карьера чиновника зависит от целого ряда факторов, среди которых его интеллектуальные ресурсы и результаты профессиональной деятельности не являются главными. В 1998-м он становится первым заместителем директора ФСБ В.В.Путина, а в 2000-м взлетает на пост представителя президента в Северо-Западном федеральном округе. Наиболее значительным достижением Черкесова на этом посту стало то, что он под свою резиденцию отобрал у молодоженов Дворец бракосочетаний и потратил огромные деньги на его укрепление дополнительными заборами, будто на новоявленного полпреда кто-то собирался покушаться.

В отличие от профессиональных, свои бытовые проблемы, в частности, жилищные, он решал успешно. В печати, например, появилась информация о квартире на Невском (253 кв. метра), приобретенной не по рыночной, а по балансовой стоимости. Я не склонен осуждать Черкесова - солдату нужен скромный окопчик для коротких передышек между боями. Тем более, что этот солдат изрядно утомился в сражениях с "врагами народа". Еще в 1975-м он участвовал в "деле" Баздерова, автора антисоветских статей. В 1979-м вел "дело" Пореша, издателя подпольного журнала "Община". Далее были "дела" Евдокимова и автора этих строк, Донского, Мейлаха и т. д. Были и многочисленные обыски, в т. ч. у А.Ю.Штамма.

Любой тоталитарный режим выращивает своих черкесовых. ВЧК/КГБ создавались не для насаждения свободы и демократии, не для защиты прав человека, и кадры для этих "органов" воспитывались соответствующие. Их натаскивали на разрушение, а не на созидание. Портреты "основоположника" Дзержинского до сих пор висят в их кабинетах. Портреты же продолжателей дела первого палача, Ежова и Берии, скорее всего, в результате "междоусобиц внутри так называемого чекистского сообщества", не уцелели. Бойцы "незримого фронта" и сегодня чтят Андропова, "государственный ум" которого в полном масштабе проявился в организации облав на "нарушителей трудовой дисциплины" в магазинах, кинотеатрах и даже в банях. Если в недавнем прошлом кадры ВЧК/КГБ в самом деле были так наивны, что могли всерьез разделять идеологию КПСС, верить официальной пропаганде и высоко ценить "личный вклад" Л. И. Брежнева во что угодно, то, при такой наивности, им следует не лезть на высокие должности, а вернуться в детский сад и начать жизнь сначала. Если же им хватало ума чтобы понять, чем является коммунистический режим в действительности, но, несмотря на это, они продолжали защищать КПСС, то, в силу моральных качеств этих кадров, их близко нельзя подпускать к власти - тот, кто способен сознательно служить очевидному злу, не должен иметь возможности влиять на судьбу страны.

Но, может быть, в 1991-м кадры ВЧК/КГБ внутренне преобразились и очистились, из боевого отряда тоталитаризма превратились в защитников демократии? Если дело обстоит так, то интересно было бы узнать, каким образом произошла столь радикальная метаморфоза. Однако об этом никто из бывших борцов с диссидентами нам до сих пор не поведал. Оно и понятно - у них есть заботы более важные. Например, внутрикорпоративные. К счастью, если пауки в банке в борьбе за власть и кормушку перегрызут друг друга, то такая "трагедия" никакого урона нашей стране не нанесет.

Всю свою сознательную жизнь Черкесов шагает в ногу со временем (след в след за начальством), и, безусловно, примет участие в предстоящих декабрьских выборах. За какую партию он будет голосовать? Конечно, не за КПРФ - зюгановы не простят черкесовым того, что те в трудную минуту предали вскормившую их КПСС. Остается "Единая Россия". Возможно, ЛДПР.