Его звали Юзеф Локетек. То есть вообще-то Юзефа звали Юдель Дан. Можно Доктор. Или Раввин. Он же Ребе. Это ведь политика, а политика часто подполье. А где подполье, там и криминал. Доктор Ребе это знал. И не только знал – умел. Как и его друг Лукаш Семёнтковский, он же Папа Тесёмка. Коммунисты, нацисты и прочие духоскрепы сильно от них натерпелись. Сегодня Юзефу-Юделю исполнилось бы 130. Есть что вспомнить.

И стал Локець Локетеком

В польском городе Томашув-Мазовецкий жил портной Хаим Локець. Тихо-мирно делал швейный бизнес. Были у него четыре сына: Юдель, Мотель, Херш и Ицик. Все как на подбор евреи. Но на отца не похожие. Локець-старший в политику не лез, криминала сторонился. А вот младшим, особенно Юделю, с детства не нравилось жить под Российской империей. Не столько потому что российская, сколько потому что империя.

Рождённый иудеем, Юдель посещал хедер — частную религиозную школу. С утра до вечера заучивал Тору и Талмуд. Пока не надоело. Память-то у него была хорошая, но невзлюбил он духоскрепие. На розги отвечал кулаками. Томашувско-мазовецкая улица научила бить первым.

Наступил славный 1905-й. Свободолюбивый еврейский парень быстро понял: его революция. Случилось так, что в хедер прорвались, отрываясь от царской полиции, два боевика ППС. Юдель увидел своих. Настоящие пацаны, не какие-нибудь затюканные талмудисты. И ушёл вместе с ними. Хитрый Хаим распустил по городу слух, будто сына убили.

Однако Юдель жил. Скрывшись в Лодзи, он присоединился к революционной ячейке. Но скоро Юделя Локеця и правда не стало – появился Юзеф Локетек. Отринув иудаизм, сделался польским патриотом и демократическим социалистом.

Путь определился сам собой. Боевая организация ППС и Стрелецкий союз. Кулаками Юзеф махал отменно, стрелял он не хуже. К тому же смышлёный пацан показал умение командовать. Как говорится: «Далеко пойдёшь, парень, если полиция не остановит».

Через год после нападения на хедер Юзеф переехал в Швейцарию. В ППС в это время произошёл очередной раскол, в результате которого тёзка и босс Юзеф Пилсудский возглавил ППС—Революционную фракцию. Ярким ёё активистом стал Юзеф Локетек.

В Швейцарии парень получил гражданство и решил доучиться (не одним же Талмудом жить). Изучал в Женевском университете химию и фармацевтику. Соратники прозвали его Доктор (хорошо, что не Хирург). В жёны Юзеф взял дочь местного профессора. Но девушка вскоре поняла ошибочность своего выбора. Суженый мало что не расставался с оружием, так ещё и бухал неистово. А в перерывах между кутежами занимался секретными поручениям ППС-«фраков».

Первую мировую Локетек переждал в нейтральной Швейцарии. Дел и там хватало. После провозглашения независимости Польши вернулся на родину. Было и тут чем заняться.

Братство близких по духу

Советско-польская война вынесла Доктора в боевые бригадиры Рабочего комитета обороны Варшавы. Стал поручиком польской армии. Разгром ленинских войск в августе незабываемого 1920-го свершился при его участии.

Дальше пришла очередь помочь братьям-поляком в Силезии. Теперь против немецкого засилья. Здесь Локетек был в положении Игоря Стрелкова — да не сочтут оскорблением сравнение с неудавшимся реконструктором.

Талантливый аптекарь — грамотный силовик. В лучшем смысле слова. Неколебимо верный Пилсудскому. Первый Маршал Польши заметил это. Тем более заметил непосредственный шеф и старший товарищ Локетека — капитан Раймунд Яворовский, куратор рабочих организаций Варшавы, красных легионов и боевых дружин ППС. Он и поручил Юзефу сколачивать Рабочую милицию Варшавы. Против коммунистов и консерваторов, за социализм и Маршала.

Рабочая милиция стала главным делом жизни Юзефа Локетека.

Милиционеров Доктор подбирал под стать. Рабочий? Патриот Польши? Социалист? Ненавидишь коммунистов-комиссародержавников да магнатов-шляхтичей, ибо суть у них одна? Наш человек!

Но главный критерий при зачислении был всё же другой. Кандидат должен уметь драться и любить бой. Желательна рекомендация вожака уличной банды. Преимущественное право — судимым. Практика выше теории. Навыки с кастетом и браунингом важнее знания цитат Маркса и Йодко-Наркевича. Идейность приветствуется. Но авантюрность важнее. Ибо на поле сработает прежде всего она. Плюс оперативная смётка и физическая подготовка.

Собственно, любая силовая структура формируется по этому признаку. Просто Локетек этого с самого начала не скрывал.

Сотню бойцов комендант Локетек под рукой имел всегда. А, например, в смотре 21 октября 1928-го приняло участие 600 рабочих милиционеров.

Длинный и круглый

Со временем рядом с комендантом возник ещё один человек. Можно сказать, альтер эго. Вид вместе впечатлял. Здоровенный рослый хмурый и до блеска выбритый Юзеф Локетек с университетским дипломом. И с ним — невысокий круглый усатый Лукаш Семёнтковский, еле научившийся читать. Правда, оба были массивны, и лысина Лукаша гармонировала с бритоголовостью Юзефа.

Семёнтковский, как и Локетек, был патриотом и социалистом. Идеей социальной справедливости он проникся ещё подростком, работая за гроши на ткацкой фабрике. Тоже состоял в ППС, участвовал в революции, арестовывался царскими властями. В годы Первой мировой он служил в разведке Польских легионов Пилсудского.

В 1918-м Лукаша взяли немцы и приговорили к смертной казни. Но за три дня до запланированного расстрела Польша стала независимой, и Семёнтковский вышел на свободу. Возглавил одну из варшавских ячеек ППС.

Довольно быстро Семёнтковский пересёкся с Локетеком. Оба состояли в Варшавском комитете ППС и были депутатами Варшавского городского совета. Тут и там председательствовал Раймунд Яворовский.

Лукаш Семёнтковский тоже был фанатичным приверженцем Пилсудского и верным другом Яворовского. С женой капитана Констанцией они вместе служили в легионерской разведке. Преданность Семёнтковского чете Яворовских доходила до мистицизма. Лукаш именовал Раймунда и Констанцию «Альфой и Омегой».

Но не сказать, чтобы Юзеф и Лукаш зеркально друг друга копировали. Раймунд предоставлял соратникам самостоятельность в выборе пути служения. Что избрал Локетек, уже сказано. Семёнтковский предпочёл несколько иное – он возглавил крупнейшую криминальную структуру Варшавы. Его банда накрыла главный столичный рынок Керцеляк, взяла под крышу десятки лавок, кафе, ресторанов и публичных домов.

Как потомственный плотник, Лукаш Семёнтковский принял прозвище Папа Тесёмка. И несмотря на природное добродушие, рэкет практиковал жёстко. Яворовский относился к этому спокойно: значительная часть гангстерских доходов реальную поступала в партийную кассу и шла на дело прогресса и социализма. К тому же, банда Папы Тесёмки превратилась в неисчерпаемый кадровый резервуар Рабочей милиции. У Локетека появилась даже новая кличка: Раввин, Ребе — от корешей в криминале.

Деянья Раввина

Всё это не ново для социализма, в том числе польского. Ещё до возникновения Рабочей милиции активисты ППС занимались экспроприациями. Наиболее успешны в этом смысле оказались люблинская, радомская и варшавская дружины. Первой руководили Леон Прыбе и Чеслав Грушка, второй — Ян Журавский, третьей — Ян Тшциньский, в своё время участвовавший в убийстве руководителя немецкой оккупационной полиции.

Люблинская дружина прославилась на всю страну ограблениями в Бресте, Владимире-Волынском, Демблине, Замостье и Луцке. Всё это закончилось смертной казнью для Прыбе и Грушки в апреле 1923-го. Журавский и Тршциньский пережили их ненадолго: первый, защищаясь от полиции, подорвался на собственной гранате, второй умер в тюрьме после ареста за нападение на варшавский банк.

А что же Рабочая милиция? Она тоже занималась делом. 11 декабря 1922-го консерваторы-эндеки взяли в заложники нескольких видных социалистов. Братва Локетека пришла на помощь соратникам. После побоища на площади Трёх крестов пленных удалось отбить.

Этот день был вообще историческим. Вступил в должность президент Габриэль Нарутович. Пять суток спустя его застрелил художник Элигиуш Невядомский. Правый ультраконсерватор-элитарист заявил на следствии что «хотел убить Пилсудского, безбожного социалиста, отдавшего Польшу в руки батраков и пастухов». Убийцу казнили, и костёлы всей Польши устроили траурный колокольный перезвон. Оскорбившийся Первый Маршал объявил, что не желает иметь ничего общего с беспринципно-продажными политиками, виновными в гибели президента, и уехал в своё имение.

Всё это вызвало новый всплеск насилия между левыми и правыми. С левой, социалистической стороны одним из ударных отрядов была Рабочая милиция.

Но не забывали социалисты и о другом враге — коммунистах, против которых развернули собственный «красный террор». 1 мая 1923-го бойцы Локетека напали на демонстрацию варшавских большевиков. В дальнейшем это стало первомайской традицией. Доктор лично бил ленинцев, а потом шёл в знаменитый бар «У Толстого Юзека», где нажирался до беспамятства и стрелял по люстрам.

В конце июля 1924-го милицейские с ножами, кастетами и револьверами, напали на коммунистическое собрание. Погиб Виктор Белый, член Варшавского горкома Компартии Польши (КПП). Через год аналогичная судьба постигла участников коммунистического профсоюза кожевенников Яна Лукашика и Генриха Пшехоровского. 8 ноября 1925-го созван крестьянский съезд ППС, на котором очутились и коммунисты. Бойцы Рабочей милиции немедленно ринулись на помощь дружественному классу трудящихся: были избиты секретарь КПП Богдан Денизо, активисты Баллин, Бон, Головач, Фидеркевич и Шакун.

1 мая 1926-го на Театральной площади прошёл один из самых жестоких замесов в истории варшавского Первомая. КПП заняла половину площади, на другой половине разместились социалисты под командованием Яворовского. Когда коммунисты решили пройти маршем по столице, грузовики Рабочей милиции преградили путь. Сначала они дубинками отметелили студентов из организации «Жизнь», включая председателя варшавского отдела Вонгровского. Коммунисты оборонялись палками и прорвались в Краковское предместье. Началась перестрелка, в которой были убиты около тридцати ленинцев. Сияющий бритым черепом Локетек по своему обыкновению находился на острие атаки.

В середине мая 1926 года в Польше произошёл переворот, приведший Пилсудского к власти. Как всегда, Рабочая милиция действовала быстро и решительно. Теперь основной удар приняли на себя консерваторы, пытавшиеся противостоять Первому Маршалу. В стране установился режим под названием Санация.

Осень 1926-го отметилась очередной вспышкой насилия. В первое воскресенье сентября, 5-го числа, коммунисты организовали демонстрацию в честь Международного юношеского дня. Милиция Раввина решила ответить. Папа Тесёмка избивал ленинцев лично, помогал ему милицейский Ендрышек, который, изрядно выпив, бросался на комсомолок и кидал их на землю. Большую роль в избиении сыграл также Ян Ланиевский из отряда охраны Пилсудского. В ходе нападения погиб комсомолец Гринбаум.

Очередная акция состоялась 26 сентября. Братва Локетека ворвалась в театр, где заседали участники ППС—Левицы, настроенные против Пилсудского и склонные к альянсу с КПП. Дубины, кастеты, револьверы — всё как обычно. Несколько десятков избитых. Помимо Доктора Раввина и Папы Тесёмки, рулили активисты-пилсудчики Деводский, Пилацкий и Прейс.

17 октября 1928-го на базе Варшавской парторганизации социалистов была создана ППС—Прежняя революционная фракция. Новую партию возглавил Яворовский, а вошли в неё кадры типа лидерской жены, коменданта Локетека, авторитета Семёнтковского и других идейных пилсудчиков. Там же оказался и Енджей Морачевский, легенда польского социалистического движения.

Надо сказать, что Локетек поддерживал дружеские связи не только с соратниками по новой партии. Иногда собирался с ветеранами старой Боевой организации ППС и предавался воспоминаниям. Среди друзей можно было встретить и таких исторических личностей, как Валериан Славек и Александр Пристор.

Первомай 1928-го вновь оказался кровавым. Снова коммунисты собрались на Театральной, но теперь в количестве свыше тысячи. (Диктатура Пилсудского была весьма своеобразной: ленинцы свободно избирались в сейм и запросто занимали центральные площади крупных городов.) Их охраняла полиция. За дело, как и в прошлый раз, взялись лично Локетек и два его помощника: Гожеховский и Ковалёв (источники сообщают, что от них на сажень несло водкой). После сигнального выстрела милицейские с дубииками бросились на коммунистов. Затем началась планомерная стрельба. Полегли восемь человек, несколько десятков тяжело ранены, ещё около шестисот получили ранения средней тяжести.

Папа в помощь

Разумеется, на этом атаки не прекратились. Мало того, милицейские взялись за экономику. На этой почве Рабочая милиция практически срослась с группировкой Папы Тесёмки. Общий штаб расположился «У Толстого Юзека» на Керцеляке. Так сказать, без отрыва от производства. «Спокойствие, порядок и безопасность торговцев Керцеляка держатся на «мальчиках» Папы Тесёмки», — констатировал министр внутренних дел Фелициан Славой-Сладковский.

Локетек был в доле. Из которой, подобно Семёнтковскому, щедро отчислял на партию. Как видим, интернационализм рулил во всей красе, какой уж там польский антисемитизм… Кстати, Папа Тесёмка принимал в свою банду не только поляков-католиков, но и православных украинцев, и евреев-иудеев. Лишь бы жили по понятиям.

Лето прошло под знаком усиления милицейской активности, что вызвало тревогу коммунистической фракции сейма. Возмущались не только коммунисты, но и капиталисты. Папа Тесёмка и Доктор Раввин замахнулись на основу основ — принципы свободного рынка. Братки жёстко наезжали на работодателей и директивно устанавливали зарплату для рабочих. Если какой-нибудь принципиальный либертарианец слишком упорно сопротивлялся, к нему отправлялся бригадир Панталеон Карпиньский. Сам Папа Тесёмка терпеть не мог крови, поэтому лично никому физического вреда не причинял. Зато Карпиньский, правая рука Семёнтковского, считался беспредельщиком и садистом.

В одной коммунистической брошюре верно сказано: «Дружина ППС — это сборище люмпен-пролетариев». Именно таких людей собрали вокруг себя Локетек и Семёнтковский. Ибо знали, на кого положиться. Цельные в убеждениях, они верили в глубинный народ.

Пока месили коммунистов, капиталистов и консерваторов, всё в целом сходило с рук. Проблемы у Доктора и Папы начались, когда оба с головой ушли в профсоюзную деятельность. Наряду с ППС—Прежней революционной фракцией, пилсудчики создали Центральное объединение классовых профсоюзов. Юзеф Локетек формально возглавлял только профсоюз речников, но реально был уполномочен Яворовским курировать всю профсистему Варшавы. Лукаш Семёнтковский, как обычно, выступал с комендантом в оперативном тандеме.

Начались избиения членов конкурирующих профсоюзов. Типа, держите наши расценки. Вот тут правоохранительные органы вмешались уже всерьёз. Локетек и Семёнтковский оказались за решёткой. Первому вообще попытались пришить убийство, но доказательств не хватило, отпустили через шесть месяцев. Второй отсидел два года за десятки эпизодов рэкета. Вышел по президентскому помилованию, а через несколько лет получил Крест Независимости от президента Мосьцицкого.

Нервная жизнь отражалась на характере Доктора Ребе. Дёрганость значительно превысила терпимый уровень. Подчинённые начинали его стрематься. Для оттяга требовались постоянные оргии. Особое внимание Локетек уделял ритуальной стороне вопроса. Когда он входил в помещение, все вставали и пели гимн Первой бригады польских легионов. Кто не вставал, жалел об этом.

Пол-Варшавы было в курсе семейных неурядиц Юзефа. Вторая жена Элена — верная партийная соратница, милицейский бухгалтер, усыновившая ребёнка от связи мужа с горничной — регулярно ходила в синяках. Столь же регулярно Локетека видели в публичных домах. В себя он приходил разве что с канарейками, которых разводил дома.

Смерть и бессмертие Доктора

В 1935 году ушёл из жизни Юзеф Пилсудский. На его место пришла генеральско-полковничья клика, с интересом поглядывавшая на запад, в сторону Рейха. Режим деградировал и выдыхался. Настоящим пилсудчикам-солидаристам из Прежней революционной места в новой системе не находилось. Но Локетек оставался в Польше, хотя, будучи гражданином Швейцарии, имел возможность бежать.

Немецкое вторжение в сентябре 1939-го Юзеф и Лукаш встретили с оружием в руках. После поражения оба ушли в подполье. Семёнтковский в буквальном смысле. Локетек действовал похитрее. Обладая иммунитетом швейцарского гражданина, он открыл на имя Элены уличное кафе. Которое и превратил в базу польского подполья и еврейского спасения.

Год спустя Юзеф Локетек попал в руки гестапо. Полтора месяца тюрьмы — и ухитрился выбраться. Мятежная душа не могла успокоиться, подпольная работа продолжалась. Весной 1941-го нацисты взяли его вторично и закрыли в знаменитой тюрьме Павяк, где держали участников Сопротивления. Дальше фантастика: ушёл без дыма во второй раз.

Доктор не унимался. Борьба продолжилась. Через полгода гестаповцы скрутили Локетека в третий раз. Больше шансов не было. Подвергли таким пыткам, что в записке на волю он просил передать яд. Не получилось. Но он не сдал никого.

Как погиб Юзеф Локетек, в точности неизвестно. Ясно лишь, что это случилось в конце 1941-го. Через два с лишним года умер в Майданеке Лукаш Семёнтковский. Нацисты избавили коммунистов ПНР от очень больших проблем.

…Рынок Керцеляк давно снесён. Нет и заведения «У Толстого Юзека». Точнее, оно есть, но в другом, тихом месте. Локетек вряд ли заценил бы. Хотя его там помнят, стены обвешены соответствующими фото.

В современной Польше мало кто знает Доктора Ребе. Папа Тесёмка более на слуху. О нём даже песню поют. (Называется «Рум Хелька»; примерно так: «Типа, там была забава, танцевала Хелька-Клава, эта Хелька так красива, что и Папу пригласила, увидал её Тесёмка и сказал: «Ну, Хелька, в чём ты?..») Но не так, чтоб памятники ставить, подобно пану Маршалу или пану Качиньскому. Да, были, служили по-своему Польше и свободе. Спасибо. И хватит пока. Менталитет поляков не стоит на месте. Жести меньше, и это только радует.

Но Польша граничит со страной, где методы Доктора Локетека не выглядят избыточными. Если за страйкбол приговаривают к 18 годам. Беспредел рано или поздно сталкивается с сопротивлением, которого не преодолеть. Бывает оно разным. Человек, родившийся 130 лет назад, демонстрировал варианты.