Статья

КУРСОМ СВОБОДЫ
Размышления в день моряка

В последнее воскресенье июля все причастные отмечают День ВМФ. Точной датировки теперь нет. Хотя изначально этот праздник установился Постановлением Совнаркома СССР и ЦК ВКП(б) от 22 июня 1939 года, и дата была чёткая: 24 июля. Хотя декрет ВЦИК и СНК о создании Рабоче-Крестьянского Красного Флота был подписан в 1918 году 29 января, почти за месяц до пресловутого 23 февраля. Задача торжества объяснялась столь же чётко: «Мобилизация широких масс трудящихся вокруг вопросов строительства Рабоче-Крестьянского Военно-Морского Флота Союза ССР и стоящих перед ним задач». Лишь в 1980 году эта праздничная дата была перенесена на последнее воскресенье июля. Она забавно совпадала с днем работников советской торговли. Традицию подхватила уже новая Россия. В разгар лета. Потому что тепло.

Службы идут

И вдруг выясняется, что в этом году мы отмечаем 320-летие российского Военно-морского флота. Нужен краткий исторический ликбез.

Наши военные моряки всегда отличались мужеством. Порой храбрость граничила с безрассудством. Бои зачастую принимались в самых невыгодных условиях. Всем известны славные победы, от Гангута до Синопа. Правда, если почитать воспоминания царских адмиралов, то им способствовали редкая удача, помноженная на уникальные просчёты противника (обычно – турецкого). Не будем голословными, приведём слова абсолютно непредвзятого исследователя. Генерал флота Феодосий Веселаго в своем труде «Краткая история русского флота», говоря о Первой Архипелагской кампании во время русско-турецкой войны 1768—1774 годов, упоминает буквально расстрельные примеры.

«Опасная течь от разошедшихся во время качки обшивных досок и частей была явлением обыкновенным… При малой остойчивости и при возможности движения каменного балласта в трюме, в шторм корабль иногда ложился на бок, и для подъема его приходилось рубить мачты… Большая часть судов тогда строилась из сырого леса, и случалось, что по недосмотру или злоупотреблениям вместо сквозных болтом корабельные члены скреплялись гвоздями или даже деревянными нагелями…» Там ещё много чего говорится – про взрывающиеся пушки, про гнилое питание, про болезни. И знаете, чем закончился тот поход? Целой серией впечатляющих морских побед. В том числе великой Чесменской.

Вообще, здесь место помянуть наших славных флотоводцев. У Синявина заслуг было больше, чем у Нахимова. Но «синявинцы» – как-то не звучит. «Корниловцы» – по советским меркам вообще беспредел. Вот нахимовцы – в точку. Конечно, подошло бы и «ушаковцы».

Кстати, про Фёдора Фёдоровича. Конечно, флотоводческий талант и смелое мышление у него не отнять. Хотя порой не совсем понятно, что откуда бралось. Взять тот же тактический приём маневрирования, который напрочь ломал сложившуюся тогда тактику линейного боя. Нет слов, новация. Но её за десяток лет до Ушакова применял английский адмирал Джордж Родней. При этом он использовал теоретические труды своего соотечественника Джона Клерка. И до сих пор неясно, читал ли Клерка адмирал Ушаков.

Британцам приписывают фразу: «Морская служба тяжела, но русские сделали ее невыносимой». К чему бы это? Да элементарно! «Как вы лодку назовёте…», эклектика, мешанина из традиций и новаций. Гульфики на брюках вместо клапана. Андреевский флаг на «Авроре», украшенный изображениями двух советских орденов – Боевого Красного знамени и Октябрьской революции. Говорят, что над таким симбиозом долго думали. Результат получился впечатляющим.

Зато в Корабельном уставе ВМФ РФ есть слова, практически скопированные из КУ ВМФ СССР: «Корабли Военно-Морского Флота ни при каких обстоятельствах не спускают своего флага перед противником, предпочитая гибель сдаче врагам…». Этакий главный якорь, нержавеющий швартов, последний и решительный причал.

Можно конечно, покопаться и уточнить, сколько кораблей спускали красный флаг и сдавались в плен в первые годы Советской власти – все эти вчерашние пароходы и парусные шаланды, ставшие боевыми кораблями. Но зачем? Просто такой параграф, видимо, уникален в морских регламентах. Морякам вообще-то не свойственно бросать свои корабли на радость врагам. Но бывают обстоятельства, которые сильнее отваги или отчаяния. В морском праве даже есть такое промежуточное понятие – интернирование. Ни войны, ни мира, зато все живы и корабль цел. Но это было возможно для всех моряков, кроме советских. И мы знаем, почему.

Когда через труп СССР перекидываются мостки от старой России к нынешней РФ, то на подошвы много чего налипает. Скажем, американцы в самый разгар Холодной войны сняли чудесную комедию «Русские идут! Русские идут!» Как экипаж советской подводной лодки заблудился и выбросился на мель на провинциальном побережье Новой Англии. Картина получила четыре номинации на «Оскар». А чем ответили мы? Думали полтора десятка лет и придумали «Случай в квадрате 36-80». Накликали беду, сглазили. Аукнулось. Потому что именно в тех северных квадратах – не киношных, реальных – потом гибли не американцы, а наши моряки с «Комсомольца» и «Курска». Иностранцы хотели помочь, но не смогли. Наши корабли, даже затонувшие, никогда не спускают флага…

Говоря по кинотеме, нельзя не упомянуть фильмы «Охотпа за «Красным Октябрём» и «К-19: Оставляющая вдов». В этих произведениях напрямую идёт речь о праве выбора. Делали его и в советские времена. Или – не делали.

Вспомним идеалиста-коммуниста Валерия Саблина, знаменитый мятеж на БПК «Сторожевой». Он получил за свои идеалы свою пулю. Но оставил другим право самим принять решение. Поговорим об эпизодах, куда менее известных.

Мечты и бунты

У командира морской сухогрузной самоходной баржи МБСС-136150 лейтенанта Йонаса Плешкиса, в отличие от Саблина, план был абсолютно выверен. Конечная цель – Швеция. Там – просьба о политическом убежище. Далее – как получится.

В ночь на 7 апреля 1961 года на переходе из Клайпеды в Таллинн Плешкис смог изменить курс и увести свой корабль к шведскому острову Готланд. При этом все наши пограничные и прочие силы, заточенные на отпор внешним врагам, не уследили за сравнительно небольшим тихоходным судном. Которое целые сутки плелось до шведских берегов. Командование узнало о случившемся едва ли ни от самих скандинавов. А они, в свою очередь, также проморгали вторжение в свои территориальные воды иностранного военного корабля. Конечно, не эсминца, не сторожевика, а вспомогательной посудины водоизмещением в 300 тонн и экипажем в 12 человек. И всё же.

Дальше началось самое интересное. Шведы реально испугались и постарались от греха подальше выпихнуть баржу. Буквально – назад, в СССР. Да ещё под конвоем эсминца с пушками на макушке. Тут Плешкис запросил политического убежища. История получила огласку.

Интересный нюанс – матросы на МБСС-136150 были, скажем мягко, далеко не отличниками боевой и политической подготовки. И если Плешкис знал, что делает, то остальные в сложившейся ситуации приняли самое простое решение – ничего не менять. Их позицией интересовались многие, включая членов Народно-трудового союза. Но моряки предпочли вернуться на родину. Вместе с баржой, которая шведам была без надобности. В открытое море МБСС-136150 вывело шведское вспомогательное судно, после чего без происшествий в установленном пункте состоялось рандеву с советским эсминцем. Дальнейшая судьба моряков неизвестна.

Йонас Плешкис получил желанное политическое убежище. В СССР его, естественно, приговорили к смертной казни. Однако он спокойно выехал в Гватемалу, потом устроился программистом и аналитиком в американской Кремниевой долине. Умер в 1993 году в калифорнийском городе Аламида. Перед этим успел посетить независимую Литву. Мечты сбываются.

Два интересных нюанса. Говорят, что с Плешкисом встречался Том Клэнси, автор «Охоты за «Красным Октябрём». А его младшая сестра, красавица Эугения, по-прежнему снималась в кино и даже получала награды и премии. Правда, исключительно литовские.

Эпическая история – хотя совсем иного плана – случилась на Тихом океане. Там в январе 1960-го штормом унесло в море самоходную танкодесантную баржу проекта 306 под номером T-36. На её борту находилось четверо стройбатовцев: 21-летний младший сержант Асхат Зиганшин, 20-летний рядовой Филипп Поплавский, 21-летний рядовой Анатолий Крючковский и 20-летний рядовой Иван Федотов. Судёнышко болтало по океану 49 суток! Лишь 7 марта в почти двух тысячах километров от атолла Уэйк вертолётчики с американского авианосца «Кирсердж» заметили полузатопленную баржу, на которой лежали люди. Знаете, что сказал своим спасителям Зиганшин? Мол, им ничего не нужно, кроме топлива и продуктов, а до дома доберутся сами.

Но американцы доставили четвёрку в Сан-Франциско. Интервью, пресс-конференции. Каждому по 100 долларов на карманные расходы. Потом Нью-Йорк, откуда их на лайнере «Куин Мэри» доставили в Европу. Далее – Москва, медосвидетельствование. Конечная точка кругосветки – тот самый остров Итуруп, место их службы. От родины они получили ордена Красной звезды.

Героизм? Бесспорно. Верность идеалам? Точно! Хотя парней и не пытались вербовать. На эпопею откликнулся народ, переделкой американского шлягера Rock Around the Clock: «Зиганшин буги, Зиганшин рок, Зиганшин съел чужой сапог…» А некоторые наверняка крутили пальцем у виска…

Смутная трёхдневка ГКЧП тоже выдвинула морских волонтеров свободы. Чего стоит история старпома дизель-электрической подлодки Б-855 капитан-лейтенанта Андрея Медведева. Узнав про московские события, он с 16 моряками на борту – вместо положенных 40 – вывел корабль из базы во владивостокской бухте Улисс. Там он поднял самодельный Андреевский флаг, сшитый из простыни и одеяла. Потом этот флаг, обещая показать Ельцину, забрал будущий мэр Владивостока Виктор Черепков, тогда ещё скромный капитан второго ранга. Есть все основания полагать, что это был первый Андреевский флаг, поднятый на советском военном корабле.

Программа офицера была проста, как кнехт – ГКЧП всё разрушит, Горбачев изолирован, диктатуре противостоит один Ельцин, и на Тихоокеанском флоте, который тогда завис в ожидании, кто-то должен поддержать президента России. Понимая, что его предприятие имеет шансы на успех только при максимальной огласке, он вышел в эфир на открытой волне и рассказал о случившемся. Первыми отреагировали гражданские моряки, которые стали предлагать помощь – от продуктов до выставления заслона на случай возможной атаки. Потом вышло из комы военно-морское начальство. Сначала послало парламентёров – мол, кончай фигней заниматься, возвращайся на базу. Вроде даже угрожали открыть огонь, если требование не будет выполнено. Далее версии разнятся. Вроде была и предупредительная стрельба, и даже попытка высадки группы захвата. Однако экипаж умелым маневрированием сорвал все планы.

К тому времени ГКЧП почил в бозе. Лодка вернулась на базу. Её встречал весь цвет командования Тихоокеанского флота. Старпома поблагодарили на умелые действия в море. А потом уволили по служебному несоответствию.

Были и другие истории. Что характерно, чаще всего против ГКЧП и за Ельцина с Горбачёвым выступали офицеры различных специальностей. Даже без особого бунта. Просто созывали офицерские собрания и принимали резолюции: «Никакого ГКЧП не знаем, главком – Горбачёв. Работаем по плану боевой и политической подготовки». Наверное, именно это молчаливое и достойное отторжение путчистов стало для тех главной неожиданностью.

Первый украинский

Новые времена – новые подвиги. Не менее славные.

Все мы помним несколько пародийную сценку из фильма «72 метра» про приём подводниками украинской присяги. На деле же всё было куда драматичнее и честнее.

Летом 1992 года для экипажей Черноморского флота, присягнувших на верность Украине, сложилось очень тяжёлое положение. Усиливалось давление на тех, кто добровольно решил служить украинскому народу. Многие моряки, не выдерживая психологического прессинга, буквально убегали с кораблей, обращаясь за помощью к сотрудникам организационной группы Военно-морских сил Украины. Случались и прямые репрессии против тех, кто принял украинскую присягу. Так, со своих постов были сняты начальник 17-й бригады кораблей Крымской военно-морской базы капитан 2 ранга Николай Жибарев, помощник командира дивизиона сторожевых кораблей капитан-лейтенант Василий Горобец. Командира одного из кораблей, СКР-112, капитан-лейтенанта Сергея Настенко настоятельно «просили» продать рапорт на увольнение в запас.

Экипаж СКР-112, первый принявший на Чёрном море украинскую присягу, остался верен своему выбору. Ему надоела пассивность Киева, который фактически сдавал своих моряков на откуп командованию Черноморского флота. Начали действовать сами. Без своих и чужих начальников.

Утром 21 июля на сторожевой корабль СКР-112 прибыл капитан 1 ранга Анатолий Данилов, флагманский минёр капитан 3 ранга Олег Шитиков и капитан-лейтенант Василий Горобец. На встрече с командой обговорили возможность перехода в один из портов Украины под украинским флагом. План получил единогласную поддержку.

Моряки решили воспользоваться подготовкой ко Дню ВМФ. Выход в море никого не встревожил. И когда в 8.15 корабль получил разрешение, на ходовой мостик поднялся капитан 2 ранга Николай Жибарев и объявил, что – как старший в воинском звании и должности – принимает командование кораблём на себя. Сразу же была поставлена задача покинуть залив Донузлав и идти в открытое море. Находившийся на борту сторожевика начальник штаба 307-го дивизиона капитан 3 ранга Семёнов хотел воспрепятствовать событиям, но был нейтрализован Жибаревым, Шитиковым, Горобцом и Настенко.

Дальше начался самый настоящий боевик. Стоявшие у пирса корабли Черноморского флота РФ стали лихорадочно отдавать швартовы, чтобы помешать выходу СКР-112 в море. При этом в запарке они пользовались открытыми средствами связи. Так что их переговоры отлично слышали на СКР-112.

Исторический момент: в 8.56 над СКР-112 поднялся украинский флаг. Но это была ещё не полная победа.

На выходе из Донузлава преследование сторожевого корабля начали малый противолодочный корабль МПК-93 и малый десантный корабль на воздушной подушке МДК-184. Однако команда МДК-184 по недоразумению решила, что МПК-93 действует по сговору с СКР-112, и корабли стали мешать друг другу выйти из озера, что отняло у них примерно четверть часа.

В 9.25 начальник штаба флота вице-адмирал Георгий Гуринов распорядился поднять в воздух гидросамолёт Бе-12 для установления связи с СКР-112 и наблюдения за ним.

В 10.00 командование ВМС Украины получило первую информацию о действиях СКР-112. Оно немедленно связывается с вице-адмиралом Гуриновым и предлагает отпустить корабль в Одессу, раз этого хотят люди. Ответом стала угроза применить оружие против СКР-112. Тем временем МДК-184 получил соответствующий приказ. Но, оценив возможные последствия таких действий, командование корабля приказало комендорам вести лишь предупредительный огонь из артустановки АК-230 по курсу СКР-112. Одновременно офицер вышел на связь с СКР-112 и передал требование любыми способами вернуть корабль назад на базу. На что Жибарев ответил: «Я иду под Государственным флагом Украины в её территориальных водах и следую в украинский порт Одесса. На провокации отвечать не буду, но готов себя защищать».

Тем временем командующий ВМС Украины вице-адмирал Борис Кожин прибывает на севастопольское радио, где прерывается эфир для срочного обращения командующего. В своей речи Кожин вкратце описал обстановку и сообщил, что против экипажа СКР-112 может примениться оружие, что приведёт к жертвам. А на корабле служат, в том числе, севастопольцы. Поэтому Кожин попросил горожан срочно звонить по всем номерам командного пункта Черноморского флота и требовать мирного разрешения ситуации.

В 10.25 в воздух поднялся противолодочный самолет-амфибия Бе-12, но тут же ему на перехват с аэродрома Бельбек стартовал украинский истребитель. Тем временем МДК-184 получил приказ таранить СКР-112. Благодаря искусному маневрированию сторожевику удалось избежать столкновения. Вскоре у преследователя закончилось топливо, а на траверзе мыса Тарханкут к СКР-112 приблизился украинский пограничный катер, чтобы сопровождать корабль в Одессу.

Однако на ЧФ не унимались. В воздух подняли ещё два самолёта Бе-12, получившие приказ провести имитацию торпедной атаки на СКР-112. Однако командир звена оказался умнее своих начальников. Он потребовал повторить приказ снова, но уже при включённом магнитофоне, на что не получил ответа. Вскоре подоспел украинский Су-27, который, вынудив российские гидросамолеты вернуться на свою базу, «завис» над мятежным сторожевиком. Из Одессы к месту событий спешили два пограничных корабля Украины – № 632 и № 626.

Если кто думает, что наступила развязка, тот сильно ошибается. Из Севастополя вышел СКР «Разительный» и ракетный катер РК-260. Через полчаса РК-260 настиг СКР-112 и начал небезопасно маневрировать. Более того – российские моряки стали кидать в воду швартовые концы, пытаясь попасть ими в винты украинского сторожевика. На борту СКР-112 сыграли боевую тревогу, была отдана команда: «Держать боезапас готовым для подачи на орудия». Тем временем подоспевший «Разительный» и злосчастный МПК-93 попытались зажать мятежника между своих бортов. Им это почти удалось. Тогда Жибарев переправился на борт «Разительного», чтобы провести переговоры со старшим на борту – капитаном 1 ранга Александром Силиным. Тот тоже готовился дать присягу народу Украины и понял позицию команды СКР-112.

К тому времени в конфликт уже вмешались министр обороны Украины генерал-полковник Константин Морозов и командующий Одесским военным округом генерал-лейтенант Виталий Радецкий. Преследование СКР-112 было прекращено. В 18.50 сторожевой корабль пришёл во внутреннюю гавань порта Одессы. В 21.30 на СКР-112 прибыло командование ВМС Украины, Крымской ВМБ, офицеры штаба ЧФ и представители Севастопольской городской госадминистрации. Позже появилось командование Одесского военного округа вместе с представителем президента Украины в Одесской области. Так сторожевой корабль СКР-112 стал первым украинским военным кораблём.

В 20-ю годовщину памятного перехода Николай Жибарев рассказал, что спустя несколько дней после тех событий его и командира корабля Настенко вызвали к генерал-полковнику Морозову. Тот сказал морякам: «Не хочу оценивать предпринятые вами действия, но получилось, что вы сделали нужное дело. Из-за перехода СКР-112 теперь состоится встреча руководства Украины и России на уровне президентов. Появилась надежда, что проблема Черноморского флота будет решена». И он оказался прав. Уже 3 августа Леонид Кравчук и Борис Ельцин подписали в Ялте соглашение о флоте.

Автор этих строк учился в одном классе Киевского высшего военно-морского политического училища с тем самым Василием Горобцом. В выпускном альбоме рядом с дружеским шаржем на него написано: «Во мне живет всевластная свобода, которую я ждал 4 года!» А на нынешних встречах выпускников его имя находится под табу.

Интересно сравнить действия этих украинских офицеров с судьбой, к примеру, нынешнего командующего Балтийским флотом РФ вице-адмирала Сергея Елисеева? Который фактически успел присягнуть аж трём державам – СССР, Украине (там дослужился до заместителя главкома) и РФ. Можно вспомнить и ещё одного великого флотоводца – контр-адмирала Дениса Березовского. Кстати, на обоих в Украине возбуждены уголовные дела за госизмену и дезертирство. Но ВМФ РФ, видимо, очень нужны именно такие кадры.

В свете всего вышесказанного интересна дальнейшая судьба экипажей турецких военных кораблей, которые после неудачного бунта против исламистского режима ушли к другим берегам. В том числе – о ужас! – к греческим. Эрдогановский агитпроп, конечно, материт их как «предателей» – за то, что остались верны заветам национального героя Турции Кемаля Ататюрка. «Предатель» – это вообще любимое слово что эрдогановцев, что путинцев. Соответствующую телепрограмму в РФ ведёт, кстати, фигурант дела о международном убийстве. Он-то вправе нравственности учить.

Запомнить бы им всем: присяга не умещается в фуражку.

Аркадий ОРЛОВ, капитан 3 ранга запаса