Шлиссельбургский пороховой завод. Теперь - Завод имени Морозова. Николая Морозова народовольца, теоретика терроризма, большого сторонника большевиков. Получившего от них за лояльность звание почётного академика и два ордена Ленина. И это, откровенно говоря, несправедливо. Морозов действительно провёл в Шлиссельбургской крепости четверть века, но более никакого отношения ни к городу, ни тем более к заводу не имел. Зато завод достоин другого имени: шлиссельбургский узник, анархист Иустин Жук.

Он родился в украинской крестьянской семье. 31 мая 1887-го в местечке Городище Черкасского уезда Киевской губернии. Учился недолго - год в Городищенском одноклассном училище и два года в двухклассном училище при Мариинском сахарном заводе. После этого поступил на работу в химическую лабораторию того же завода. Поработав там некоторое время, решил продолжить образование. Поступил в Прусянскую сельскохозяйственную школу. Но тут грянула Первая русская революция. Школа оказалось рассадником «революционной заразы» и была разгромлена. Большинство преподавателей и часть учеников арестованы. Иустин Жук тоже побывал в тюрьме, но вскоре выпущен и вернулся на завод. Там впервые познакомился с анархистами и проникся их идеями.

Уже значительно позже, после прихода к власти, большевики старались примазаться к славе Иустина Жука. Особенно отличался этим петроградский градоначальник Зиновьев. Но даже ему, при всём старании (а он очень усердствовал), не удалось объявить Жука большевиком. И это понятно. Иустин Жук с самого начала и до конца жизни был убеждённым анархо-синдикалистом. Вся его деятельность - яркое тому подтверждение.

В 1906-м вместе с младшим братом Иоакимом он организовал анархическую группу, которая вскоре примкнула к Южно-русской федерации крестьян анархо-синдикалистов. В то время в России, и особенно на юге, то есть в Украине, анархистское движение было широко и активно. Не только теоретически, но и практически - экспроприации, нападения на охранников режима, массовые выступления. В общем, жизнь бурлила, и юный Иустин Жук наслаждался ею. Но вскоре пришлось перейти на нелегальное положение, скрываться целыми неделями. Буквально «вести жизнь крота» в реальных подпольях, которые он оборудовал в районе боевых действий своей группы - в Городище, Хлыстуновке, Толстом, Ротмистровке, Смеле, Малой Смелянке, Константиновке, Ковалёвке. Это позволило активно работать более трёх лет.

За это время Киевское жандармское управление собрало на него внушительное досье: «Иустин Жук стоял во главе Черкасской группы анархистов-коммунистов (простим Киевской управе ошибки в анархических течениях) и был душой всех разбойничьих нападений и убийств, имевших место в 1907 и 1908 гг. в Черкасском уезде; он принимал участие в убийстве в 1907 г. в местечке Городище стражника Куринного; принимал также участие в разбойном нападении на какой-то сахарный завод в 1907 г.; участвовал в перестрелке в 1908 г. с ингушами возле местечка Бурты; он также участвовал в перестрелке с ингушами в Млеевском лесу. Он находился в постоянных сношениях по делам организации с какой-то учительницей из Петербурга (эсерка Юлия Зеленская), с сыном директора Городищенского завода, причем последний привозил неоднократно в м. Городище из Киева нелегальную литературу и оружие, а также вел преступную агитацию среди местных крестьян, коих Иустин Жук собирал на сходки».

В январе 1909-го Жука и его группу выдал предатель. Операцией по захвату анархистов руководил «пристав 1 стана Черкасского уезда с нарядом 16 чел. конных стражников, отрядом в 11 чел. ингушей и 30 чел. солдат и 3-х жандармов». Тихо арестовать Жука не удалось. Бой - с применением огнестрела и гранат - длился всю ночь. «Главарь шайки И. Жук» сдался карателям только для того, чтобы спасти жизнь детей, находящихся в доме. По пути следования из Черкасс в Киев арестованного встречали толпы крестьян и рабочих. Он пел революционные песни, а на остановках говорил пламенные речи…

Процесс Жука вызвал в Киеве большой резонанс. Особенно когда стало известно, что адвокат готовил ему готовил побег. Прямо из зала суда. Побег не удался. Иустина Жука приговорили к смерти, но сразу же «помиловали» в пожизненную каторгу. И поскорее сбыли с рук в Смоленскую каторжную тюрьму. Но пробыл он там недолго, поскольку начальству стало известно, что он снова готовит побег. Да ещё и массовый, да ещё при помощи взрыва.

Его перевели в Шлиссельбургскую крепость. Было это в 1911-м. А в великом Феврале Семнадцатого небольшой отряд рабочих Шлиссельбургского порохового завода - два десятка человек - по невскому льду подошёл к острову. Начальник тюрьмы не счёл нужным сопротивляться. На волю вышли 67 человек, в том числе Иустин Жук. Он отправился вместе с рабочими на завод. Где тут же был создан революционный комитет, тут же решивший освобождать всех шлиссельбургских узников. В том числе уголовных. На следующий день из царских из застенков освободили всех. И было это особенно важно.

Не прошло и года, как братья-анархисты Абба и Владимир Гордины провозгласили: «Заключённые, кандальники, преступники, воры, убийцы поножовщики, кинжалорезы, отщепенцы общества, парии свободы, пасынки морали, отвергнутые всеми! Восстаньте и поднимитесь! На пиру жизни займите первое место. Вы были последними - станьте первыми. Сыны тёмной ночи, станьте рыцарями светлого дня, дня угнетённых!» Анархисты, в отличие от большевиков, верили в лучшее в человеке.

Иустин Жук остался на Шлиссельбургском пороховом заводе. Работал слесарем. Вскоре завод перешёл в руки рабочих, а Жука избрали в фабрично-заводской комитет. Этот фабзавком рулил практически всем Шлиссельбургом. Жук начал создавать боевые дружины. «Тех, кто дрожит за свою шкуру, я прошу не записываться, - говорил он. - Не надо строить иллюзий: буржуазия без боя не сдаст своих позиций. Нам придётся пролить немало крови, прежде чем мы укрепим за собой политическую власть». Для рабочих был установлен шестичасовой рабочий день, в остальное время они проходили военную подготовку. Красная гвардия Шлиссельбурга была из ударных отрядов революции. Во время Корниловского движения Жук пригнал по Неве в Петроград баржу с динамитом и полутора тысячами пудов пороха. В Таврическом принимать этот ценный груз побоялись, Жук передал взрывчатку рабочим Выборгской стороны.

Но Иустин Жук думал не только о вооружении рабочих. Как вообще свойственно анархистам, он заботился об их жизненных условиях. Во время голода не раз совершал рейды в родную Украину за продовольствием. Организовал школу-интернат для детей рабочих. И, конечно, на первой же конференции фабрично-заводских комитетов, делегированный от Шлиссельбургского порохового завода, он был избран в президиум и в комиссию для выработки резолюций.

Для борьбы с экономической разрухой Жук предложил установить рабочий контроль, который касался бы всех областей заводской жизни. Чтобы фабзавкомы следили за поступлением и потреблением сырья, финансами, прибылью, зарплатой. К тому же самому призывала анархистская газета «Голос труда»: «Продолжайте революцию! Берите в свои руки решение всех жгучих вопросов момента. Создавайте необходимые для этого органы. Крестьяне, берите землю в ведение и распоряжение ваших комитетов. Рабочие, готовьтесь к переходу в ведение и распоряжение ваших организаций всюду на местах - рудников и копей, промыслов и отдельных хозяйств, фабрик и заводов, машин и мастерских».

Поначалу это было принято. Но вскоре, почти сразу после октябрьского переворота, в котором анархисты и лично Жук принимали активнейшее участие, всё переменилось.

На III конференции фабзавкомов Жук вновь предложил бороться с разрухой, допустив рабочих к руководству производством. Он предлагал создавать на предприятиях контрольные комиссии из рабочих без участия владельцев и администрации. Эти комиссии должны были объединиться в федерацию, которая и стала бы высшим экономическим органом в стране. То же самое говорил другой анархо-синдикалист с солидным стажем. Билл Шатов, активист американского профобъединения «Индустриальные рабочие мира» предлагал: «Организации мы должны строить экономически. Мы должны быть готовы к тому, чтобы на следующий день после переворота мы могли бы пустить в ход и вести производство».

Но большевики заявили, что рабочий контроль над производством и распределением допустим лишь при условии перехода всей государственной власти в руки Советов. За предложение Жука проголосовали всего пять человек.

Собственно, тут Жук мог бы задуматься, стоит ли дальше поддерживать большевистских бюрократов. Но он поддержал. Как и многие (хотя, далеко не все) анархисты. «Задача момента ясна, - гласила заметка в журнале “Анархия” накануне октябрьского переворота, - надо слить все революционные силы для окончательного разрушения преград и создания вольных и самодеятельных организаций страны. Здесь наше колебание — наша смерть».

Тот же Билл Шатов говорил, что всем угнетённым нельзя разбиваться на партии, а нужно действовать как единый класс. Захватив орудия производства и объединив ресурсы, приступить к углублению революции. Под этим углублением анархо-синдикалисты понимали, разумеется, не «диктатуру пролетариата». Но ведь большевистские лозунги были тогда свободнее некуда: мир - народам, земля - крестьянам, фабрики - рабочим… Вот за это и боролся Иустин Жук. По всем воспоминаниям, он был честным, очень искренним человеком. То же предполагал и в других. Что и стало роковой ошибкой.

В августе 1919-го Иустин Жук стал членом Военного совета Карельского участка фронта. Во главе красного отряда выступил против ополченцев из Северо-Ингерманландского полка - своих же ингерманландских братьев-крестьян. Бежавших от большевистской насильственной мобилизации и реквизиций в Финляндию. Там они создали ополчение для обороны от своих территорий, объявленных Республикой Северная Ингрия. Трудно сказать, как бы повёл себя Жук, если бы ингерманландцы не объединились с войсками Юденича. «У русской белой гвардии одна цель, - говорил Юденич, - изгнать большевиков из России. Политической программы у гвардии нет. Она и не монархическая, и не республиканская. Как военная организация, она не интересуется вопросами политической партийности. Её единственная программа — долой большевиков!» А для Жука программа была значима. И выбор получился однозначным. Это мы сегодня знаем последствия. Но не он тогда.

25 октября 1919-го на станции Грузино его отряд вступил в бой с ингерманландцами. Силы были равны - примерно по 500 бойцов с каждой стороны. Но при первых же выстрелах доблестные красноармейцы бросились врассыпную (это вообще, как выяснилось, довольно стойкая была традиция, если сзади не залегает пулемётное отделение чоновцев или «интернационалистов»). Жук попытался выстроить их в боевой порядок, но был убит шальной пулей. «Много лучших борцов погибло на полях сражений в эти тревожные дни... и один из них, самый светлый, героический, самоотверженнейший - Иустин Жук», - писал журналист Илья Ионов.

Он был похоронен в братской могиле посёлка имени Морозова. Там, где находится завод имени Морозова. Который - увы - совершенно не заслуживает, чтобы его именем называли посёлок и завод. Он ничего не сделал ни для великой Февральской, ни даже для октябрьского переворота. Да и с царским режимом после 1905-го уживался вполне нормально. В основном лишь сохранял себя аж до 1946-го. Как бы для России. Путём весьма успешного сговора с властью. Любой. Вот и остался он лишь в названии.

Жизнь Иустина Жука была короткой, но яркой. Он оставил неизгладимые впечатления в памяти своих современников-шлиссельбуржцев. По воспоминаниям Ионова, его похороны вылились в многотысячную демонстрацию. «До позднего вечера раздавались жгучие речи, выявлявшие все заслуги т. Жука перед революцией, советской властью и, в частности, перед шлиссельбургскими пролетариями. Всю ночь шлиссельбуржцы провели в воспоминаниях о жизни и деятельности этой светлой личности, вышедшей из их же собственных рядов. Только наступивший новый день заставил их разойтись».

Вряд ли такое возможно было организовать специально. Можно, конечно, свозить автобусами подневольных бюджетников в Лужники. Но заставить провести их всю ночь на улице не под силу Росгвардии даже сейчас. Для этого надо быть настоящим гигантом революции.