В августе 1991 года я служил военным журналистом на Дальнем Востоке в редакции флотской газеты с оригинальным названием "На страже Родины". (В общем, сторожили мы свою Родину в меру сил). Гарнизон наш располагался в поселке Заветы Ильича.

Утром 19 августа, как обычно, прихожу на службу. И вот на утренней планерке редактор и рассказывает - Горбачев заболел, в Москве создан Государственный комитет по чрезвычайному положению, который возглавил вице-президент Янаев. Далее как обычно - надо сохранять спокойствие, выполнять свои служебные обязанности. И пару слов - о необходимости наведения порядка в стране.

А надо сказать, что в нашей редакции было каждой твари по паре. Были и правоверные коммунисты, и просто пофигисты. Были и демократы - так тогда называли людей, которые выступали за перемены. К ним относился и я, причем не тайно, а вполне явно - высказывал свое мнение, дискутировал, печатался в протодемократических изданиях. Сами понимаете, как я воспринял последние известия. В общем, подошел я к своему начальнику отдела и говорю - мол, так и так, ну не могу я сейчас спокойно работать. Пойду домой обдумывать житье. Слава Богу, тот тоже был демократом, посему отпустил меня без лишних расспросов.

Прихожу домой, включаю телевизор, а там - одно сплошное "Лебединое озеро" (его почему-то крутили вместо заявленных программ) вперемежку с официальными заявлениями ГКЧП. Каналов только два, и те - официальные, радиосвязь плохая, про мобильники и интернет мы тогда и не слышали.

Жена ходит по квартире, глаза на мокром месте. Она тоже демократка, но скорее - по мужу. Как здесь можно сиднем сидеть?

В общем, как любой нормальный журналист, решил я собирать информацию. И в первую очередь надо было узнать, как на происходящее отреагировали офицеры двух самых мощных боевых единиц - эсминца "Бурный" и истребительно-авиационного полка.

Контактов и там, и там у меня хватало, благо на эсминце я сам прослужил три года до перевода в редакцию, а про летчиков писал неоднократно. И выяснилось, что на "Бурном" и в полку были проведены собрания офицеров, на которых практически единогласно приняли резолюции с примерно таким смыслом: главнокомандующий для нас Горбачев, хотя мы люди военные и потому от выполнения законных приказов не отказываемся.

Дальше - больше. Например, выяснилось, что в ночь с 18 на 19 августа в полную боевую готовность был переведен комендантский взвод - аналог гарнизонного ОМОНа. А так в общем-то все текло по-прежнему, общественно-политическая жизнь ограничивалась спорами в магазинах и на квартирных посиделках.

В ночь с 19 на 20 августа я расклеивал листовки. Отпечатал штук 20 экземпляров на обычной пишущей машинке и развесил в самых посещаемых местах - возле местной администрации, магазинов, на рынке. На этот "подвиг" меня подвиг слух о том, что Горбачев убит, Ельцин арестован, а Белый дом собираются штурмовать. (Один экземпляр листовки до сих пор лежит в моем архиве. И хотя все изложенные там факты оказались неправильными, о сделанном я ни на секунду не пожалел.)

20 августа стало как-то легче дышать. На службу я опять не пошел, мотался по поселку, говорил с людьми. Нет, митингов не устраивал, просто хотел понять их настроения. И знаете, становилось как-то легче на душе. Одному позвонил родственник из Москвы, рассказал, что Белый дом стоит, что в Ленинграде проходят многотысячные демонстрации протеста. Другой слышал по "Голосу Америки", что ни одна из союзных республик не поддержала ГКЧП. Знакомый литовец сказал, что прибалтийские республики уже вроде бы объявили о своей независимости и выходе из СССР. И самое главное, в ответ никто не бросил на них армию.

21 августа я вышел на службу. Было незабываемое чувство, что на моих глазах, хотя и за тысячи километров, творится самая настоящая история. Но это уже - эмоции.

P. S. Неделю спустя я разговаривал по работе с одним из сотрудников военной контрразведки. И вдруг мы затронули тему ГКЧП. "Знаешь, если бы они продержались хотя бы неделю, тебя бы арестовали" - "За что?" - "Сам знаешь. Так сказать, по сумме обстоятельств" - "А я бы сопротивлялся" - "Да знаю я про твое охотничье ружье. Бросили бы в твою квартиру дымошумовую гранату, и все дела"