2018-й — год-юбилей. Тридцатилетие можно отмечать хоть каждый день. Потому что тридцать лет назад в календаре сиял 1988-й. Год, когда в СССР было интересно жить. Только тогда и мог появиться в Советском Союзе – Демократический Союз. Тот самый ДС. Изменивший жизнь уже тем одним, что он был.
Автор этих строк в ДС не состоял. (Не мог бы при всём желании.) Но берётся писать. С согласия – и даже по предложению – нескольких человек. Они-то были активистами, и именно поэтому не уверены в свой объективности. Да и не стремятся к ней. Может быть, взгляд из будущего окажется где-то и чётче.
А если что-то здесь забыто, в чём-то допущена ошибка – так о ДС напишут ещё не раз. Надо также сразу сказать: больше всего информации автор получил о Северо-Западном – Ленинградском-Петербургском – отделении партии ДС, и это будет заметно.

Клубы, клубы, клубы… поднимают бой

Весна 1988-го. Уже случилось письмо Нины Андреевой. Сталинистская «партия 13 марта» наголову разгромлена перестроечной «партией 5 апреля». Общество пробуждается в освободительном порыве. Никто из статусных «прорабов перестройки» (так в те времена называли нынешних «сислибов») ещё не заикается о многопартийности – как же, «однопартийная система сложилась исторически». Но уже созданы 30 тысяч неформальных объединений. И их не разгоняют, за них не сажают – вот в чём загадка истории! Заданная – что ни говори – Михаилом Горбачёвым.

Большинство этих групп вроде бы безобидны. Защита природы, охрана памятников, сбережение садов и скверов… Любопытно, что первыми назвали себя политической организацией наци из общества «Память». Тот самый Дмитрий Васильев, патриарх русского национализма и антисемитизма. Официальные перестройщики набросились на него, пылая негодованием: да что он говорит?! да у нас одна партия! одарившая нас перестройкой! неблагодарный негодяй!..

А то и «клуб «Сократ» – «за неуклонное следование курсом марксизма-ленинизма». Или вообще «группа Игнатова», рассылающая из подполья манифесты за «правительство твёрдой руки имени великого И.В.Сталина», против «эсеровского курса правящих ревизионистов». Была ведь и такая, исторический факт. А кто теперь помнит?

Но тон задают, конечно, не они. Чаще всего группа называется «Перестройка» или – ну, смелее! – «Демократическая перестройка». Добровольные общественные помощники Горбачёва и его сподвижников в трудном деле реформ. Нередко кандидаты и доктора наук. Но далеко бы они не ушли, не будь рядом ребят помоложе, попроще и порадикальней. Вроде московской «Перестройки-88»: «Пока бюрократия всесильна, Сталин жив! Пересмотреть Конституцию застоя! Долой спецкормушки!» Или ленинградской «Аделаиды», собиравшейся в «ДК Ильича» на творческие вечера нового андерграунда: «Когда пойдём на баррикады, матом кроя, о Господи, не дай забыть те рожи, что мешали жить, в усладе штыкового боя!»

Такие организации всё меньше заботятся о поддержке горбачёвских реформ. У них своя свадьба. «Перестройка-88» смыкается с либерально-диссидентским семинаром «Демократия и гуманизм». Клуб «Аделаида» – с ленинградскими активистами столь же антисоветской группы «Доверие», а потом превращается в Социал-демократический союз (из воззвания СДС: «Политика просвещённого монарха Михаила Горбачёва уже не является приемлемой для настоящих революционных сил»). На одном из семинаров представляет свои картины художник-диссидент Юлий Рыбаков, совершивший ещё в 1976 году яркую протестную акцию, за которую отбыл шесть лет. «Красиво… Но извините, а баталистов среди вас нет?» – спрашивает парень по имени Паша, недавно отслуживший в стройбате. Через год его исключат из ДС – написал «Убей коммуниста!» на магазинной витрине.

Радикализация подталкивается объективным нарастающим брожением. Далеко не весь великий народ благодарен мудрой партии. «Сволота партийная, рожи мильтонские» – это ещё ласково звучит. Ленинградская ночь невдалеке от Кировского завода. Парень с девушкой, обоим года по 22, разговаривают с двумя работягами, лет по 35—40. Дают им листовки «За власть Советов!» (в смысле: а не партии). И слышат: «Да зачем через ж…-то? Надо что? Коммунистов убрать? Ну так выбрать ночь – и вперёд!» Двое парней едут в такси. «Не, ребята, муть у вас какая-то. Я своим и рассказывать не буду, засмеют. Всем известно: партийные слов не понимают. Только оружие!» – говорит усатый водила.

Одни от этого в восторге. Другие этим напуганы. Третьи – подавляющее большинство – об этом не знают. Но общее ощущение грядущих больших перемен охватывает страну. Желанием что-то для страны сделать проникаются миллионы. Из них тысячи готовы рисковать. Десятки – рисковать сильно. ДС был общественной потребностью, иначе бы не возник.

«Весна… – мечтательно произносит Валерия Новодворская на одном из собраний «Демократии и гуманизма». – Пора партию создавать».

Человек рождается свободным

Самое удачное время для такого дела — канун Дня Победы. Нацизм уничтожен во имя свободы. 8 мая 1988 года в Москве учреждён Демократический Союз – ДС. Объявивший себя политической партией. Впервые в советской истории – не подпольной, а легальной. Заявление о создании партии было направлено в Министерство юстиции СССР. Через несколько месяцев из Минюста пришёл ответ: «Конституция СССР не запрещает создание политических партий». (Министром был тогда Борис Кравцов, ветеран войны, начальник дивизионной разведки. Сейчас Борису Васильевичу 95 лет, он советник Гильдии российских адвокатов и вице-президент Российской ассоциации Героев.)

Первая фраза Декларации ДС: «Человек рождается свободным». Названа цель: «Не реформирование существующего общественного строя, а полное его преобразование на основе плюрализма и человечности». Покончить с партийной диктатурой и принудительной идеологией, каждый вправе по-своему строить жизнь, убеждения и поиск – это первое и главное. Остальное, в том числе «допущение частной собственности на средства производства» – дополнения и уточнения. Кстати, изложено всё было на хорошем литературном уровне.

Однако преобразование – только ненасильственными средствами, это однозначно подчёркнуто. В этом месте усмехнулся бы Ленин, а вместе с ним что Колчак, что Савинков. Их право. Ненасилие бывает разное. Есть ненасилие терпилы — лежи ровно и не подмахивай. А есть ненасилие борца за свободу — действуй целенаправленно, но мирными средствами. Дээсовцы выбрали второй вариант.

Может быть, не все они, даже в первой волне, были с этой однозначностью согласны (в конце концов, в партию вступил и стройбатовец Паша, интересовавшийся методиками изготовления обрезов). Но никто не возразил. «Мы никогда не возьмём в руки оружия», – провозгласила Валерия Ильинична. «Потому что у нас его нет», – негромко проговорил кто-то из слушателей. Но этой фразы ни в один документ не внесли. «Мы поклялись не применять насилия, хотя наши оппоненты такой клятвы не давали» – в этом своя захватывающая романтика.

Власти сходу поняли суть происходящего. Поэтому действовали оперативно. Участников съезда взяли в оцепление. Иногородних сразу выслали из Москвы. Но это уже ничего не изменило. Партия появилась. Прошли годы, и Валерия Новодворская, с её развитым историческим мышлением, поставит дээсовцев в один ряд с декабристами–народовольцами–диссидентами. Не по признаку ружья, бомбы или «Эрики» с четырьмя копиями. В ДС шёл тот, кто в тяге к свободе для всех – не для себя одного – не оглядывался на власть и не думал о последствиях для собственного комфорта.

Таких набралось около 5 тысяч на 287 миллионов населения СССР. Но – практически по всей стране, от Латвии до Таджикистана. Структурированные ячейки действовали более чем в 60 городах. А уж знание о ДС точно было массовым. Об этом позаботились печатные органы КПСС, изливавшиеся обличениями экстремистов (это понятие уже тогда превратилось в мрачный анекдот). Народная гуща быстро всё усвоила. «Ребята, – спрашивала после митинга в изоляторе для пятнадцатисуточников уборщица-бытовичка, – вы за демократию?» Юморной дээсовец из литературной группы «Авентин» отвечал в своём духе: «Нет, барышня. Только за любовь». Тётя не стушевалась: «Ну бедовые! Держитесь!» В тот же день в камеру заходит милиционер с двумя буханками. «Много, – говорит ему активист социал-демократической фракции ДС. – У меня пониженная норма». Но старшину не собьёшь: «Ничего, сделаем повышенную».

Сохранились кое-какие документы с партийной статистикой. Интересны данные о социальном составе ДС на 1989 год – пик активности, организационный расцвет. 49 процентов дээсовцев относились к служащим. По-нынешнему, бюджетники. 26 процентов были рабочими, кто токарем, кто грузчиком. Процентов по 10 – ИТР и студенты. Остальные – «временно не работающие». Кроме одного – не процента, а человека – который был колхозником.

Откровением стал ещё один принцип ДС: у партии не было единой идеологии, «истинной, потому что верной». Фракции поощрялись, если не приветствовались. И именно это создавало силу в единстве. Общесоюзного центрального органа в ДС не было (Центральный координационный совет поначалу избрали, но он быстро преобразовался в московский). Партактивность держалась на инициативе двух источников – региональных отделений и фракционных групп.

Большинство членов ДС позиционировались на общедемократической платформе. «Кто ты по взглядам?» – спрашивал принимающий из ленинградской «районки». «Не знаю, – виновато улыбался молчаливый парень из общаги. – Просто антикоммунист». Его подбадривала подруга, женщина постарше, официантка из кафе: «И я такая же! Ненавижу их, сволочей!» Это и называлось: общедемократическая. Таких в ДС было абсолютное большинство.

Влиятельна была либерально-демократическая фракция, к которой принадлежала Валерия Новодворская. Близок к ней был московский организатор Игорь Царьков. Тут пояснять не надо, это в полной мере отражалось на идеологии. (Владимир Жириновский тут не причём, хотя он промелькнул на учредительном съезде ДС – призывал заявить о сотрудничестве с КПСС и заклеймить «ленинское понятие «революционные войны».) Но любопытно и показательно, что ближайшими союзниками либералов были в ДС демокоммунисты.

Создали эту фракцию молодые московские интеллектуалы Александр Элиович, Андрей Грязнов и Сергей Скрипников. Идейным источником они определили «Манифест коммунистической партии» в части, не противоречащей Всеобщей декларации прав человека», а эмблемой – Маркса в шортах. Коммунизм они понимали как безгосударственную систему демократического самоуправления, вроде Советов Февральской революции. (Кстати, именно Скрипников первым ставил вопрос о переименовании советской милиции в полицию. Но не из симпатий к полицейщине, а наоборот: вот при демократическом коммунизме будет настоящая милиция, всеобщее вооружение народа. А пока пусть каратели МВД называются своим именем, а не чужим.) Поразительно, но как раз демокоммунисты больше всех повлияли на идеологическую доктрину антикоммунистического ДС. Впрочем, сами дээсовцы предпочитали называть партию не столько антикоммунистической, сколько антитоталитарной.

Заметна была в ДС и социал-демократическая фракция. В Москве её возглавляли Александр Лукашёв (свою газету он по-горьковски назвал «Новая жизнь») и Юрий Скубко (организатор первых уличных акций «Перестройки-88»). Лукашёв со своими лидерскими задатками временами резко конфликтовал по оргвопросам с Новодворской и Элиовичем. Скубко отличался непробиваемым оптимизмом и неизбывно хорошим настроением: «Ну да, мы социалисты за частную собственность, по марксистскому методу. А поместий раздавать не собираемся, не ждите, ха-ха-ха!» (полезно бы послушать некоторым сторонникам реституции).

В Ленинграде эта группа была в основном молодёжной и первоначально происходила из «Аделаиды», редакции журнала «В полный рост!» и Социал-демократического союза, расколовшегося по вопросу о том, создавать ли службу безопасности (кандидатуры на то были). Постепенно в актив дээсовских эсдеков выдвинулась колоритная четвёрка: Фердман, Лифшиц, Шойхет, Зильберт. Поскольку политкорректность тогда не была в тренде, их порой звали попросту: «Бунд».

Хотя парни были разных типов, от «одесского грузчика» до музыканта-альтиста. И – куда без прекрасного пола? Лицом социал-демократической фракции женщины одно время являлась Екатерина Молоствова — дочь великого диссидента-марксиста Михаила Михайловича Молоствова. Новый орган фракции – журнал «Эсдек» – первоначально создавался именно затем, чтобы напечатать статью Михаила Михайловича: «Открытое письмо неформальному стороннику мира, демократии и социализма». Эпиграф к журналу выдерживался в фирменном стиле «отвязанной социал-демократии»: «Ни одна армия не в силах противостоять идее, время которой пришло (Виктор Гюго)».

Но идеология идеологией, а между тем… Есть такой анекдот про Гавриила Попова: «У меня ещё много хороших идей было». Делали-то что?

Этого больше не будет!

«Наше место на улицах, с листовками и транспарантами. Наше место на заводах, учить трудящихся бастовать для защиты своих прав», – сказала Новодворская 8 мая 1988-го. Она это особо и многократно отмечала: ДС – организация для политической борьбы, а не для правозащиты.

Главным методом были несанкционированные уличные выступления. В Москве – чаще всего на Пушкинской площади. В Ленинграде – у Казанского собора. 28 мая отмечалось 30-летие первой крупной акции питерских дээсовцев: в свалке «у Казани» участвовали тысячи три народу. Повязали человек пятьдесят. А кое-кто из активистов сумел и отбиться – например, социал-демократ Роман Астахов, будущий админ этого сайта (в ДС, правда, не состоявший). Хотя заметим – дрались в основном не с милицией, а с комсомольскими оперотрядниками, которые в штатском.

Другим этапным событием стало в Ленинграде 7 октября 1988-го. Митинг на стадионе «Локомотив» был даже разрешён Ленгорисполкомом – заявителями были «сислибы из «Перестройки». Знали бы чиновники, что из этого получится. Ведь именно там впервые в СССР был поднят бело-сине-красный флаг России (вместе с национальным флагом Эстонии в честь приехавших гостей). Подняли триколор лидеры местного НТС Ростислав Евдокимов и Александр Штамм (также член ДС). А потом задали жару дээсовские ораторы – Екатерина Подольцева и Валерий Терехов. «Командир говорит «делай, как я», политрук говорит «делай, как я скажу». Хватит, так больше не будет», – выступал под яростно-радостный рёв толпы Валерий Васильевич. «Моё время истекло?» – спрашивала Екатерина Львовна, талантливо издевавшаяся над демагогией советской конституции. «Нет, продолжайте!!!»

Подольцева и Терехов – это вообще были особые люди.

Валерий Терехов (кстати, родом из Донбасса). Олицетворение общедемократической платформы в вышеописанном понимании (но с большим чувством юмора). Главный по дээсовской оперчасти. Прошёл зону по экономической статье. «Извините, Валерий Васильевич, но ребята просили узнать: почему вы сидели?» – такой прямой вопрос задала ему очередная делегация из рабочей общаги. «Сидел за то, чего не делал. Обычная советская жизнь», – ответил Терехов. «То есть – как все, ни за что? Ну, ясно» – собрание перешло к следующему вопросу.

Зато там, на зоне, познакомился он с политическими. И вышел железным антисоветчиком. Причём отлично подготовленным к любому оперативному зигзагу. На нём держалась организационная работа ДС на Северо-Западе. Усмешка Терехова реально пугала противников. «Так какое я там конкретное требование работника милиции не выполнил? – Валерий Васильевич, ну вам же сказали: не надо. – А, так требование было: «Не надо»? – Но вы устроили массовое мероприятие! – Да? А очередь в винный магазин – это массовое мероприятие?» В тот раз Терехова пришлось отпустить.

Екатерина Подольцева. Убеждённая либертарианка. Будучи далеко не из пролетарской семьи, сама работала станочницей на «Электросиле». «Блестящая Катя» – назвала её Валерия Ильинична в своих воспоминаниях. Да что там, когда даже в дежурной части к ней не обращались иначе, как «уважаемая Екатерина Львовна». Жесть речей, огонь взгляда. Вихрь харизмы рождал фанатичную преданность. А если что: «Перестаньте бредить», – простой и безотбойный аргумент.

Именно её квартира была генштабом северо-западного ДС. Однажды телевизионщики приехали снимать фильм об «экстремистах», Катя больше молчала. Но выключив камеру, обкомовские репортёры пожалели, что пришли. Им пришлось оправдываться за все былые и грядущие преступления КПСС. Мечтали провалиться (тем более, что у старшего тряслись руки после ночных возлияний), но, к их несчастью, пол оказался слишком крепким. Один попробовал что-то возразить. «А? – резко обернулась блестящая Катя. – Сидя на пне, проехала карета? Или что вы там сказали?»

Мощнее всего выступил ДС 12 марта 1989-го, перед выборами на Первый Съезд народных депутатов СССР. Митинг запретили, но листовками был обклеен весь город. «Вы что творите?! – орал по контактному телефону аполитичный автомобилист. – Какой идиот примазал мне вашу листовку силикатным клеем на лобовое стекло?!» Дээсовец Михаил Дудченко – рядовой инженер, отличный товарищ и крутой организатор – искренне извинялся, предлагал компенсацию за невольный ущерб. «Ладно, – отвечал автомобилист. – Так во сколько туда приходить?»

Милицейское оцепление было замечено даже в овощном ларьке. Свалка образовалась небывалая. Мегафонные вопли «граждане, разойдитесь!» привлекли тысяч десять прохожих. Два дээсовских здоровяка – организатор свободного рабочего профсоюза Леонид Гусев и бывший десантник Андрей Мазурмович – забрались на памятник Кутузову и развернули трёхцветное знамя чуть не в руках светлейшего князя. «В следующий раз будем зубы выбивать!» – визжал оперотрядник (очень осторожный в движениях), когда задержанных уже привезли в отдел. «В следующий раз вас спалят вместе с вашими автобусами», – смеялся ему в ответ дээсовец Коля – один из немногих в партии русских националистов.

Через две недели, 26 марта 1989 года, состоялись выборы народных депутатов. Ленинградский обком КПСС потерпел полнейший разгром. «Полный нокаут», – в частном порядке резюмировал один из инструкторов. Через две недели обком собрался на пленум. «Антисоциалистические силы на данный момент добились всех поставленных целей, – говорил первый секретарь Ленинского райкома Виктор Ефимов. – Мы знаем их задачу: свержение существующего строя ненасильственными средствами. И мы видим результат выборов». (В новой России энергичный сталинист Ефимов стал крупным предпринимателем, владельцем макаронной фабрики. Даже в губернаторы Петербурга выдвигался на выборах 2003 года. Столь же успешно, что кандидаты обкома в 1989-м.)

Информационные бюллетени, статьи, заметки, плакаты — всё шло на ура. Особенно газеты ДС «Свободное слово» и «Учредительное собрание», шелкографический сборник «Личное мнение». В совокупности всё это расходилось десятками тысяч. Кое-что приходило из-за границы, в первую очередь из Польши. Выяснилось, что в Москве есть знатоки польского языка. В результате манифесты «Солидарности» оказывались переведены на русский язык. Особый интерес вызывали материалы, посвящённые публикации текстов в обход государственных структур. То есть самиздату. От тех же поляков узнали о технологии шелкографии.

Митинги. Свалки. Листовки. А ещё – встречи, встречи, встречи… На листовках стояли телефоны и адреса (вот ведь тоже примета добродушного горбачёвского времени). В каждом районе еженедельно работали партийные приёмные на квартирах активистов. Порой к дверям выстраивались очереди (домофонов-то не было). Дээсовцев звали в институты и на заводы, на стадионы и в общежития. «Ребята, а ведь верно всё у вас!» – редко когда заканчивалось иначе. А если помоложе, так и кулаком в ладонь – знак скрепления дружбы демократов и беспартийных.

«Они готовятся к вооружённым методам», – шипела заведующая идеологическим отделом обкома Галина Баринова. «Зачем? Вы и невооружённых-то не выдерживаете. Почитаешь «Ленправду»: собака лает – ветер носит», – был ей ответ. Не от дээсовца – от пожилого университетского преподавателя. Под аплодисменты студентов.

Летом-осенью 1989-го московская «Пушка», питерская «Казань», аналогичные места десятков других городов превратились в точки сбора, где ковалась настоящая история. Что ни вечер, собирались сотни людей. Коммунисты шипели, но ничего поделать не могли. Один против толпы ленинградцев не попрёшь — задавят. Да и зачем? Атмосфера царила праздничная. С песнями и плясками: «Комиссары и майоры, у нас разный с вами путь!»

С сынами Папы по пути «чертям»

Ещё отдельно о Питере. Название «Ленинград» дээсовцы не воспринимали. Только Санкт-Петербург или Петроград (второй вариант нравился социал-демократам). Усилия ДС в конечном счёте вернули городу историческое название. А России — историческое знамя. Имперцы «ДНР/ЛНР», водружая российские триколоры в 2014-м, вряд ли догадывались, что размахивают «дээсовским флагом».

Вообще, ДС не противопоставлял себя традиции. Недаром кое-где в Сибири партию активно поддерживали казаки. Настоящие, а не ряженые. В частности, в Томске представители этой самобытной группы приходили на акции с настоящими шашками. Местный лидер ДС Олег Томилин расхаживал в корниловской форме.

Складывалась вокруг ДС и своеобразная мафия. Особенно «в Ленинграде-городе» («…у Пяти углов получил по морде Саня Соколов»). Некоторые предприимчивые товарищи сообразили, что на печатных материалах оппозиции можно неплохо нагреться. А где лучшее место сбыта. Яснёк, что у Казани.

К лету 1989-го – особенно после шахтёрских забастовок, о которых все мечтали знать – за печать как товар стало доходить до мордобоев. «Вали отсюда, здесь наша точка! «Свободное слово» мы продаём! Урою, менты так не били!» Пацаны из команды газетно-торгового короля по кличке Папа были явно тренированы по боевым искусствам.

Но в ДС им нашлись достойные визави. Главного звали Лёша. Комплекция Портоса. Рыжая борода конкистадора. Коммунистов ненавидел люто. По этому принципу и набирал людей в свою бизнес-бригаду. Не гнушался и интеллектуальной работы. Ему принадлежала статья «72 года по преступному пути», посвящённая, как нетрудно догадаться, истории КПСС. Вскоре оппоненты написали ответ: «Полгода по преступному пути». Теперь уже о нём самом.

И ещё один парень из дээсовцев рулил газетной братвой. Звали его Саша. Маленького роста, приземистый, с пудовыми кулаками. О нём даже писал орган обкома: «Рабочий, вчерашний комсомолец убеждён, что коммунисты — враги прогресса!» – что творится, мол. Стало быть, разговор с коммунистами должен быть короток.

Будучи слесарем, Саша не мог простить правящей партии угнетения пролетариата. Задержек с перечислением средств от продажи газет он тоже не прощал. «Счётчик включён, ты понял? – следовал дружеский, но увесистый хлопок, после чего Саша поворачивался от распространителя к покупателю. – Извините, вам «Свободное слово»? Секунду». Его собственная газета именовалась «За чертой гласности». «Черти гласности» – называли редакцию.

Одного активиста как-то раз августовским вечером чуть не разложили прямо у Казанского собора, посреди народных гуляний. Хорошо, что товарищи успели выловить тачку. Запрыгнув в машину, активист крикнул другу: «Теперь ты видишь, что наступает фашизм?!» Бригадир перекупщиков Папы, уже рассекавший толпу приёмами каратэ, но так и не добравшийся до жертвы, носил кличку Борман…

Кончилось тем, что Терехов – никогда не повышавший голоса на товарищей – жёстко заявил на собрании: «Чтоб я больше не слышал про эту газетную мафию! Уже о политике почти забыли!» Лёша, при всей свой громадности, опустил глаза. Саши при этом не было. Так ДС вступал в эпоху «лихих девяностых».

В общем, живая была жизнь. И оппозиция живая. Даром, что Советский Союз. Не зря у Михаила Горбачёва появился тогда смешной мем: «Наша партия – правящая». Об этом уже приходилось напоминать.

Судьбы при исполнении

Случались в ДС и внутренние конфликты, и серьёзные расколы. Например, национал-патриоты – увы – оказывались не ко двору. В то же время, именно они были сторонниками использования перестроечных возможностей – тогда как большинство яро отбрасывало всякий намёк на «прогресс в рамках законности».

Юлий Рыбаков по факту возглавил структуру, названную «Колпинская платформа». К ней примкнули Евгений Крылов, Роман Перин, Владимир Рензин. Вдобавок к умеренному национализму (неумеренные Крылов и Перин скоро из ДС ушли), «колпинцы» изъявили готовность участвовать в официозных выборах, принять мандаты, занять должности – то есть включиться в системный политический процесс. В Москве на сходной позиции – «Платформа реалистов» – стоял один из отцов-основателей партии Дмитрий Стариков, который вообще очень симпатизировал Горбачёву.

В 1990 году некоторые дээсовцы участвовали в выборах. Виталий Скойбеда был избран в Ленинградский горсовет, Михаил Дудченко – в Петроградский райсовет. Но партия их в этом не поддерживала. Возобладала в ДС радикальная позиция Новодворской и Подольцевой, Терехова и Элиовича. Только «Гражданский путь» активного неповиновения, свержение режима явочным порядком ненасильственного сопротивления. Но ситуация менялась.

Сильнейший удар по ДС был нанесён властями, когда они прекратили разгонять митинги и отменили цензуру. Идеи и лозунги ДС перестали отличаться от официального либерализма. Да и в программе КПСС «К гуманному демократическому социализму», принятой на XXVIII съезде 1990-го, появились сходные тезисы. Как говорится, «враг нас предал».

Вот против такого лома в ДС не нашлось приёма. Партия начала гаснуть. Знамя перехватили «ДемРоссия» и Ельцин (которого не очень-то любили в ДС – ждали, что этот секретарь обкома придёт к власти и начнёт вешать).

Но случилось совсем-совсем по-другому. Гораздо сложнее. Рассказывать долго, да и не надо, наверное. Достаточно констатировать: такого ДС не предвидел.

По-разному сложилась судьба дээсовцев. При кончине Валерии Новодворской слова уважухи выдавил из себя даже Путин. Валерий Терехов был депутатским помощником Галины Старовойтовой, потом активистом каспаровского Объединённого гражданского фронта. Участвовал в акциях против путинского режима. Сотрудничал при этом с нацболами. Он до конца остался самим собой. В 2007 году Терехова не стало.

Нет с нами и Михаила Дудченко. Он покончил с собой в марте 1991 года. Убедившись, что система не позволяет улучшить жизнь избирателей, оправдать их надежды. Вот так понимал этот человек обязанности районного депутата. «Он пришёл в демократическое движение, когда за это били всерьёз. Он не рвался в лидеры и на трибуны – он тянул ежедневную черновую работу. Страшно тяжело писать о нём в прошедшем времени…» – фраза из тогдашнего некролога, к которой ничего не добавишь.

«Блестящая Катя» Подольцева в 1991 году покинула СССР и стала американкой. Как и один из эсдеков-«бундовцев»: Марк Шойхет, некогда в своём паспорте закрывавший серп и молот картинкой козла с винтовкой, служит в американской армии. Другие бывшие члены социал-демократической фракции далеко разошлись друг от друга. Кто-то ушёл в бизнес, кто-то остался в политике, кто-то совместил одно с другим. Скажем, библиотекарь Юлия Кузнецова – теперь исполняющая обязанности председателя Объединения солидаристов-корпоративистов НТС, которое издаёт этот сайт (отчего-то вдруг вспомнился эпизод из «Спартака» Джованьоли: типа, «исполняю у тебя обязанности ланисты твоих гладиаторов»). Любопытно, кстати, что некоторые радикал-солидаристы начинали не просто с СДС и ДС, но чисто конкретно – с газетной «оперативки» и/или с «грядки» Кати Подольцевой.

Слесарь-бригадир Саша уехал в ФРГ. Лёша-купец стал чуть не первым в России частным издателем, а в 1990-е – довольно успешным оптовиком.

Екатерина Молоствова вышла замуж за Юлия Рыбакова, работает учительницей гимназии. Её муж побывал депутатом Ленсовета и Госдумы, продолжил работу в искусстве и правозащите. Трижды депутатом был Михаил Михайлович Молоствов – учёный, мыслитель, политик. Он ушёл из жизни в 2003 году.

Леонид Гусев работал в движении свободных профсоюзов и СТК. Его на ура принимали бастовавшие шахтёры Воркуты. В демократическом рабочем движении остаётся он и теперь. Его напарник «по Кутузову» Андрей Мазурмович тоже известен в независимом профдвижении. Особенно водительском.

Феминистскими исследованиями занимается Ольга Липовская. Заметна в среде гражданских активистов Марина Макаревич, вдова Михаила Дудченко, бывший сопредседатель питерской «Демократической России». Широко известен в российской оппозиции радикально-демократический историк и публицист Александр Скобов. Он, кстати, остался при прежних демосоциалистических взглядах, за которые преследовался ещё КГБ СССР. Виталию Скойбеде пришлось перебраться в Грузию – по той же причине: не изменился и не убавил активности.

Зато кое-кто другой взгляды изменил – например, Владимир Рензин сейчас функционер в ДНР. Но возможно, в глубине души он считает себя продолжателем традиций ДС: не забудем, кто первым поднял российский флаг. Нашлось и ещё несколько дээсовцев, ударившихся в «русский мир» или даже в «антимайдан». Однако… Как писала близкая им ныне газета «Завтра»: «Господь им судья, несчастным, но здесь не об этих песня».

Союз жажды жизни

30 мая в Петербурге прошла конференция к 30-летнему юбилею ДС. Вели её Молоствова и Макаревич. Приезжал из столицы Царьков. Обращения соратников и единомышленников зачитывал Рыбаков. Многие, в общем, встретились. Или ждут встречи, как Скойбеда, написавший из Грузии: «В нашей жизни была замечательная общая страница – партия Демократический Союз. Маленький личный вклад каждого из нас есть в том, что той Империи зла не стало. Поздравляю всех с юбилеем ДС, это наш общий Праздник – праздник преодоления страха и покорности, праздник личного выбора – за нашу и вашу свободу». Или Шойхет из Америки: «Обязательно когда-нибудь приеду, только не знаю, когда».

Прозвучало и обращение Владимира Гельмана, профессора Европейского университета в Санкт-Петербурге и университета Хельсинки: «Активисты Демократического Союза первыми выходили на ненасильственные, но несанкционированные тогдашними властями уличные акции, первыми подымали запрещённый триколор. Деятельность небольшого по численности авангарда политического освобождения демонстрировала, что можно и нужно побеждать страх и конформизм. Идеи свободы и практики независимого политического участия, поборником которых выступал ДС, становились нормой общественной жизни. Эти уроки крайне важны для России сегодня, когда страна находится едва ли не дальше от идеалов демократии и свободы, чем в теперь уже далеком 1988 году. Россия остро нуждается в таких организациях, какой был Демократический Союз».

Да, нуждается. Но… Всякая ли нужда сбывается? Возможна ли вообще в РФ конца 2010-х организация из СССР конца 1980-х? Увы-увы, но – не при Горбачёве живём. А главное, не в стране, где несколько поколений так или иначе воспитывались на советской романтике.

Возможна. Но выглядеть она будет иначе. Гораздо больше окажется в ней представителей… общедемократической платформы. В понимании тех мужиков и тёток, которые и тогда наверняка составляли большинство ДС (хотя на этот счёт точной статистики автор не имеет). И которые не приходят теперь на юбилейные торжества.

Интересная деталь. Ленинградские телевизионщики – уже не обкомовские – всё-таки сняли фильм о ДС. В одном из вариантов саундтреком идёт Окуджава: «Поднявший меч на наш союз…» – задумчиво, рефлексивно, где-то даже меланхолично. В другом – Высоцкий: «Я из повиновения вышел: За флажки — жажда жизни сильней!» Это очень разные взгляды на ДС, его суть, его людей и будущее. Какой возобладает – так и получится.

Но в любом случае. Даже если бы ДС просуществовал на день дольше СССР, то это была бы победа. Но организация умудрилась дожить до XXI века, превратившись в маяк, напоминающий нам о временах надежды. Когда Россия снова приблизится к свободе, этот маяк поможет нам ориентироваться в новой реальности.