100 лет назад в Шанхае погиб великий революционер Чэнь Цимэй, один из основателей Китайской Республики. О его славной жизни и героической борьбе рассказал Sensus Novus. Обратим внимание на некоторые черты, особенно актуальные для современной России.

На старой китайской фотографии лицо типичного ботаника. Наивный, слегка удивлённый взгляд из-под непременных очков. Человек похож на молодого учёного или начинающего поэта. Классический образ «оторванного от жизни интеллигента». Это Чэнь Цимэй. Один из отцов-основателей республиканского Китая. Правая рука Сунь Ятсена. Командир революционной армии, комендант многомиллионного Шанхая. Вдохновитель китайской мафии на борьбу за республику. Столетие его гибели отмечают 18 мая и в коммунистической КНР, и на антикоммунистическом Тайване. Чэнь Цимэй един для всех китайцев.

Встать на улице с колен

Он родился 17 января 1878 года. Конец XIX века — начало XX — время, когда начинал пробуждаться китайский исполин, разозлённый веками унижений. «Смерть чертям, добудем пленных!» — таков был клич тамошнего вставания с колен. Больше всего это охватывало китайскую молодую интеллигенцию, происходящую из мелкочиновных, военных и торговых семей. Как юный Цимэй, сын коммерсанта Чэня.

Старший Чэнь умер, когда младший ещё не успел доучиться. Пришлось зарабатывать. Пошёл мальчиком-подсобником в ломбард. «Офисный планктон» в те времена в тех краях был не похож на наш нынешний. (Впрочем, и современный российский скоро сильно изменится.) Именно в этой среде идеи социальной динамики и революционного национализма находили самый активный отклик.

Постепенно осознавалось главное. Корень зла, угнетения и национального унижения не в иностранцах, а в своих правителях, чиновниках и имперских «духовных скрепах». Главные враги Китая — те, кто похож на расправлявшегося с Тайпинским восстанием генерала Цзэн Гофаня, помешанного на духах, драконах и расположении могил предков. Или генерала Ли Хунчжана, большого друга царской России, глубокого законника, специально менявшего таможенные правила при перевозках грузов, принадлежащих лично ему.

В 1894 году разразилась японо-китайская война. Японцы, которых властители Поднебесной презрительно обзывали «лилипутами», непринуждённо наваляли «Восьмизнамённым войскам» Поднебесной империи, отобрали у Китая Тайвань и Пэнхулеадо, да ещё стрельнули в глаз Ли Хунчжану во время переговоров. Дальше терпеть такое горячие китайские парни не собирались.

Чэнь Цимэй тем временем прошёл суровую школу уличного бизнеса в Хучжоу. Побывал торговцем с рук, заводил дела и покрупнее. Научился торговать, торговаться и драться. Стал на ты с прибандиченной шпаной. Колоритное сочетание «интеллигентски-ботанической» внешности с жёстким характером и особыми серьёзными умениями магически действовало на подростковые стаи. При желании Чэнь Цимэй мог бы стать криминальным авторитетом: «Чистоту и порядок в районе гарантирую». Но желания у него были другие. Как в советском детективе «Трактир на Пятницкой» про нэповский криминал: «Стать главарём и повернуть банду с уголовщины на политику».

Зелень революции

Образование молодые китайские националисты предпочитали получать заграницей. Учились у врага, обычное дело. В 1906 году 28-летний Чэнь Цимэй приехал в Токио.

Вуз выбирал со вкусом — сначала бизнес-школу, потом полицейское училище («Из меня, я думаю, прокурор бы неплохой вышел», — говаривал сельский растратчик в рассказе Шукшина) и военную академию. Изучал юриспруденцию, военную науку и оперативную практику. Усвоил многое.

Но главный эффект его пребывание в Японии заключался в ином. Именно там Чэнь Цимэй узнал Сунь Ятсена и Чан Кайши. И вступил в общество Тунмэнхой, из которого через полтора десятилетие поднялся великий Гоминьдан.

Идеи Тунмэнхой были элементарны: национальный суверенитет, демократическая республика, аграрная реформа. Метод — революционное восстание. Но как и кому восставать? Вот тут и проявилась специфика политической доктрины Чэнь Цимэя.

В 1908 году Чэнь Цимэй вернулся в Китай и обосновался в Шанхае. Начал организовывать ячейки Тунмэнхой. И, по собственным жизненным навыкам, рекрутировал активистов обычно в «последней штольне».

К тому времени в Китае уже почти 200 лет действовала «Зелёная банда». Начинали в 1720-х годах речными перевозчиками на Янцзы. Понятное дело, требовалась охрана, ну а… дальше слово за слово. К началу XX века это была мощная разветвлённая структура. Рэкет, наркотики, антиквариат, индустрия грабежей, крышевание предприятий и, конечно, охранные услуги, особенно транспортникам. Штаб-квартира утвердилась в Шанхае под командованием строительного бизнесмена Инь Гуйсиня.

С этими товарищами и связался Чэнь Цимэй. Из них и начал создавать революционные боевые группы.

Обычно политизированный криминалитет лучше всего ведётся на анархизм или фашизм. Но бывают и иначе. В том же Китае коммунист Мао Цзэдун, уже находясь у власти, говаривал: «Когда начинали, мы опирались на бродяг. Они не боятся смерти. Догматики требовали исключить из партии эти уголовные элементы, а я был против». В Польше хлопцы Папы Тесёмки примкнули к правым социалистам, в Южной Африке парни Дона Маттеры — к социалистам левым. Американо-канадские пираты 1830-х годов покрутились возле либералов карбонарского типа. А китайские мафиози прониклись республиканским национализмом. Эта идеология — тогда и там — наилучшим образом соответствовала вольной ментальности и ненависти к чиновному классу. Недаром в китайской литературе есть такой жанр, как «бандитский роман».

Кореша в защиту республики

Час пробил 10 октября 1911 года. Случайным выстрелом в Учане начался военный бунт, переросший в общенациональную Синьхайскую революцию. У Чэнь Цимэя к тому времени были готовы подпольные ячейки и повстанческие бригады. Японская полицейская учёба очень помогла в их формировании и развёртывании. Уже 3 ноября огромный Шанхай был взят под контроль революционными отрядами. В них не было ни одного военнослужащего — всё сделали боевики «Зелёной банды». Военным комендантом мегаполиса по праву стал Чэнь Цимэй. Как правая рука Сунь Ятсена.

На этом посту Чэнь Цимэй оставался немногим дольше полугода. Шанхайские революционные порядки не очень понравились Сунь Ятсену — именно в силу того, какую роль в их наведении сыграли «лепшие кореша» Чэнь Цимэя. Военный комендант сдал административные полномочия и двинулся в поход на Нанкин. Вскоре старая тайпинская столица была взята. Кстати, при этом выяснилось, что ботанику-очкарику идёт и военная форма, и опора на эфес сабли.

Огненная поступь революции продолжала сжигать архаику монархии. 20 декабря 1911-го республиканская конференция в Нанкине избрала президентом Сунь Ятсена. Через три недели было оформлено отречение малолетнего императора Пу И. Но через день империя нанесла ответный удар, причём не прямой (на это уже не было сил), а хитро-изощрённый. Президентская власть перешла к генералу Юань Шикаю. Вроде не реставратору монархии, даже национал-патриоту, принявшему республику как вынужденную данность. Но генерал был олицетворением имперской военно-чиновной касты. Давним сторонником умеренных реформ при незыблемой социальной иерархии. В общем, всё равно что Шойгу вместо Путина.

Сунь Ятсен посчитал, что правление Юань Шикая способно ввести революцию в некие рамки, придать процессу реформаторскую плавность, снизить уровень потрясений. Чэнь Цимэй был не таков. Не за то боролись. В этом он нашёл сильного единомышленника в лице Чан Кайши. После учреждения Гоминьдана в августе 1912-го оба развернули знамя Второй революции — в защиту республики. Начались шанхайские побоища с правительственными войсками. И одновременно завязались сложные оперативные игры.

Юань Шикай был хитрым политиком. Он понимал, на чём основан революционный контроль над Шанхаем. Люди генерала вышли на контакт с Инь Гуйсином. Полностью перехватить «Зелёную банду» они не сумели, но заметно потеснили влияние гоминьдановцев. К тому же Инь Гуйсин давно уже водил дела с сыном Юань Шикая — обер-мафиози он соблазнил выгодным заказом. 20 марта 1913 года «зелёный» киллер смертельно ранил первого лидера Гоминьдана Сун Цзаожэня. Хотя это расчистило Чану и Чэню путь к партийному руководству, оба, конечно, возмутились. Инь Гуйсину пришлось уходить из Шанхая. Не прошло двух лет, как в поезде Пекин-Тяньцзинь обнаружился его труп.

Шанхай пришлось сдать. Юань Шикай торжествовал победу. Сунь Ятсен, Чан Кайши и Чэнь Цимэй вскоре снова встретились в Японии как политэмигранты. А 11 декабря 1915-го случилось то, что должно было случиться: Юань Шикай провозгласил себя императором. Однако на троне четырёх тысячелетий он не пробыл и трёх месяцев — началось такое, что пришлось возвращаться в президенты.

Пуля от «собачатины»

К тому времени Чэнь Цимэй вновь был в Китае. Он принял командование революционной армией юго-востока, пробрался в Шанхай и готовил там восстание по привычным каналам «Зелёной банды». В этом сообществе как раз восходила новая звезда — Ду Юэшэн, он же Большеухий, перед котором простиралось большое будущее, верная служба нации, республике и генералиссимусу Чан Кайши.

В мае 1916-го восстание в Шанхае казалось решённым делом. Подпольный штаб Чэнь Цимэй обустроил в экстерриториальной Французской концессии. Но, увы, недооценил Юань Шикая и его профи-секьюрити.

18 мая в Шанхае было солнечно, очевидцы вспоминают на редкость спокойный и мирный настрой по всему городу и уж тем более во Французской концессии. Разгоравшийся под землёй огонь ещё не замечался — таким образом, всё шло по плану. Чэнь Цимэй обосновался в доме Дзюнъитиро Ямады. По легенде он был помощником японского коммерсанта и принимал некоторых его посетителей. Так было и в тот день. Чэнь Цимэй внимательно читал принесённое очередным гостем коммерческое предложение. Изучив его, он поднял глаза, и тут грохнули несколько выстрелов. Ворвавшийся в приёмную Ямада нашёл Чэнь Цимэя мёртвым. Киллер успел бежать.

Формально убийство осталось «висяком». Юридически доказательная база так и не была собрана. Но на уровне фактического знания тут нечего собирать. Убийцу подослал генерал Чжан Цзунчан по кличке «Генерал Собачье Мясо»(любил играть в пай-гоу, а этот вид домино китайцы называют «бросанием собачатины»). По жизни, кстати, Чжан Цзунчан был бандитом. Потом стал диверсантом на русской службе во время русско-японской войны. После прибился к маньчжурскому «региональному дракону» Чжан Цзолиню. Английские журналисты квалифицировали Чжан Цзунчана как «подлейшего из подлых». Но оперативно-боевую репутацию он заслужил пятизвёздочную. Самому Юань Шикаю не зазорно было сделать ему заказ на самого Чэнь Цимэя. Но 56-летний Юань Шикай пережил 38-летнего Чэнь Цимэя всего на двадцать дней.

Романтика — практика будущего

Чэнь Цимэй многого не увидел. Как в мае 1917-го годовщина его убийства будет отмечаться в торжественном трауре, не услышит он речь Сунь Ятсен, произнесённую на этой церемонии. Как будет править Китаем его друг и соратник Чан Кайши. Как пойдёт «Зелёная банда» крушить по приказу Чан Кайши неизвестных Чэнь Цимэю коммунистов. Как эти коммунисты одолеют Гоминьдан на материке, и придётся Чан Кайши отступать на Тайвань, а Большеухому Ду скрываться в Гонконге. Как учредится на Тайване Китайская Республика — под знаменем Сунь Ятсена, под водительством Чан Кайши. Как станут видными боссами Гоминьдана его племянники-Чэни — Лифу и Гофу — лидеры Общества голубых рубашек, тайного фашистского кружка со штурмовыми отрядами, рекрутированными в тайваньских аналогах «Зелёной банды».

Но уважают Чэнь Цимэя в двух Китаях. По обе стороны Тайваньского пролива он национальный герой. Сражавшийся и погибший за республику. Для коммунистов тоже. КПК ведь при его жизни не было. (А то — можно представить, как сложились бы их отношения, судя по генералиссимусу, Большеухому и двум племянникам). Как говаривали порой в НКВД, «при царе враги народа ещё не орудовали».

Правда, в обоих Китаях, когда речь заходит о Чэнь Цимэе, возникают некоторые шероховатости. Социальная база у него всё-таки была ещё та. Но это стараются объяснить врождённым романтизмом. И неуклонным следованием по революционному пути.

Тут неизбежно встаёт понятный русский вопрос. Если криминалитет склонен к политизации, особенно на крутых поворотах, чего ждать от него в России? В прошлом революционном цикле ничего грандиозного он не явил. Разве что понабился в партию Жириновского, отстреливал сам себя и за этим увлекательным занятием дождался полной бастрыкинщины. Сейчас время от времени мелькают сообщения о политически мотивированных нападениях, поджогах и т.п. проявлениях. Такие новости вызывают-таки в памяти образ Чэнь Цимэя. Масштабы ещё несоспоставимы — потому что русского Чэнь Цимэя пока что назвать нельзя. Но ведь все социальные группы чему-то учатся на историческом опыте.