Статья

ИНТЕРПРЕТАТОРЫ-ИМИТАТОРЫ

"Как-то раз во время зарубежного визита Брежнев давал интервью.
Корреспондент "Свободы" сильно донимал его неудобными вопросами.
Наконец, генсек спросил корреспондента, что тому надо.
"Господин Брежнев, - ответил корреспондент, -
я утверждаю, что в СССР нет свобод.
Если была бы, например, свобода слова, Вы не удержали бы власти".
Брежнев предложил провести эксперимент: корреспондент получал возможность говорить что угодно на самом передовом производстве -
заводе "Серп и молот" - в течение трех дней.
- Если за это время рабочие сохранят верность социализму,
то корреспондент перестанет "клеветать" на СССР.
Корреспондент согласился на эти условия.
В первый же день он сообщил собравшимся рабочим,
что теперь их зарплата уменьшится на половину.
Ответом было молчание.
На второй день он сообщил им, что половина из них
будет уволена без выходного пособия. Опять молчание.
Оставался последний день. Корреспондент решил сыграть "ва-банк".
Он сообщил рабочим, что половина из них будет повешена.
В последних рядах робко поднялась рука. "Наконец-то, - подумал корреспондент, - начинается".
"Веревки свои, или за счет профсоюза?" -
спросил рабочий, поднявший руку".
Анекдот 80 гг. ХХ века.

Обращаясь к нации после бесланской трагедии, президент поделился своими умозаключениями об ее причинах и перечислил те меры, которые следует предпринять в целях противодействия терроризму. Среди умозаключений было одно, особенно замечательное: о том, что общественное сознание не соответствует уровню прав и возможностей, которыми обладает общество. Заканчивались они вполне благопристойно: "События в других странах показывают: наиболее эффективный отпор террористы получают именно там, где сталкиваются не только с мощью государства, но и с организованным, сплоченным гражданским обществом". Далее в обращении шел перечень конкретных мер. Вообще-то по логике они не были связаны с какой-либо антитеррористической программой. Так, старые заготовки по укреплению "вертикали", которые посчитали возможным озвучить в момент, показавшийся наиболее удобным. Но, между прочим, говорил Владимир Владимирович и о гражданском контроле, который должен осуществляться через общественные палаты.

Не так давно я присутствовал на открытых общественных слушаниях в Госдуме. На них думцы под руководством председателя профильного комитеты, естественно члена ЕР, А.С. Попова совместно с представителями общественных организаций спешно обсуждали законопроект о деятельности общественных палат и , в частности, критерии, по которым НКО могли стать их членами. На момент моего "включения" своим мнением о формировании общественных палат делился товарищ из региональной "вертикали", которого ведущий вынужден был остановить, поскольку его доклад, мало, что был слишком объемным, но и не соответствовал обсуждаемой теме. Впрочем, что можно ожидать от провинциального чиновника? Затем пытался поделиться своими глубокими мыслями представитель некой молодежной организации - то ли РСМ, то ли "Идущих вместе". Все-таки насколько явственны комсомольские рудименты у некоторой, наиболее услужливой части отечественной молодежи. Впрочем, позиция, выраженная молодым человеком, была вполне традиционной и ясной: немного информации о своей организации, немного славословий в адрес всех возможных властей и ничего, по сути. Меседж заключался в страстном желании самого славного представителя путинской молодежи и его организации участвовать в работе ОП.

Наконец, слово получила дама, приятная во всех отношениях - известный и признанный лидер "гражданского общества". Помниться, лет семь назад ее радикализм и некоторая торопливость в формировании структур этого самого общества вызвали у меня восхищение и чуть ли не опасения. Были ее дозволенные речи слишком, на мой взгляд, смелы и изобиловали вестернизированным НГОошным жаргоном. Следующий раз сия дама проявилась как организатор и активист так называемого гражданского форума. Разумеется, на последнем этапе ее оттерли, предпочтя посадить в президиум "тяжеловесов" общественного движения. Однако, участники, толкущиеся в кулуарах форума, вполне осознавали роль дамы в сем порыве сообщества, аки невесты устремившейся навстречу грядущему жениху. Теперь же осенью 2004 г. позиция общественницы, выраженная емко и четко, хорошо поставленным командным голосом (приобретенным, очевидно, в годы комсомольской активности), заключалась в исключении участия "неправильных" общественных организаций в деятельности палат. Причем, критерии, предлагаемые ею для "отбора" были куда жестче, чем даже у единороссов. Например, если господин Попов предлагал приглашать к участию НКО, существующие минимум полтора года, то позиция дамы свелась в этом вопросе к возможности приглашения организаций, начиная с шестого года их деятельности.

Вообще же ее речь изобиловала цитатами из любимого президента. При этом интерпретировала она высказывания Владимира Владимировича таким образом, что невольно вспоминалась знаменитое высказывание XIX века о "единственном европейце" в России.

Сейчас, однако, не XIX и даже не XX, а XXI век. Общество вполне должно и может быть партнером власти. Да и вообще, теперь - "вертикаль" у нас - едва ли не единственный азиопец. А вот граждане и большинство общественных организаций - все-таки европейцы.

Исходя из этого, давайте попытаемся, проанализировать ситуацию в гражданском секторе. Дефолт 1998 г. сильно опустил граждан России, но был объективно обусловлен международными - очень низкими - ценами на энергоносители. Сейчас - цены высоки, но это приводит к инфляции. Доходы большинства за ней не поспевают. Получается по Ключевскому, когда интерес народа находятся в обратной пропорции к интересу власти. Реальных политических структур, защищающих граждан, благодаря некоторым факторам, в том числе - стараниям администрации президента, у нас нет. Назревает кризис.

Почему я так считаю, и как может случиться кризис, когда страну захлестнуло валютное половодье? Обратите внимание: все социальные катаклизмы в англосаксонских, например, странах, начинались с недовольства людей, вызванного, в том числе, высокими налогами и тем, что власть слишком дорого обходилось народу. В России же революционный кризис носит морально обусловленный характер. Глубоко верующие отцы-основатели САСШ возбуждали сограждан против Великобритании рассуждениями о налогах, ценах на колониальные товары и свободе торговли, а абсолютные материалисты - русские большевики - апеллировали к такой мольной субстанции, как справедливость. Таким образом, в основе народного возмущения протестантских, скажем, народов лежат рациональные мотивы, а в России социальный протест обусловлен эмоционально и морально, как бы не артикулировали и не объясняли его позже лидеры революционного движения. Эти закономерности, вероятно, нуждаются в дополнительном осмыслении. Сейчас же заметим, что важнейшим элементом смягчения кризиса, вызванного не только трудностями, но и очевидной несправедливостью, может стать реальная стратификация общества и осознание стратами своих интересов. Этот же процесс, в принципе делает общественные отношения более ясными, понятными, предсказуемыми.

Эту сферу автономной групповой организованной деятельности людей обслуживают негосударственные и некоммерческие организации, профсоюзы, религиозные организации, т.е. гражданский сектор.

Я думаю, что всем более или менее известен генезис, развитие и нынешнее состояние тех конструкций, которые у нас считаются партиями. Безусловно, данная порочная ситуация сложилась не сразу. Однако, теперь (и еще довольно долго) рассчитывать на положительные метаморфозы этих псевдо-политических организаций не приходится. Именно поэтому, не смотря на то, что в странах со сложившимся и устойчивым демократическим устройством, третий сектор, как правило, самостоятельно и активно в политике не участвует, в современной России его политический потенциал отнюдь не исчерпан. Однако, с 1993 по 2001 г. тем или иным способом из процесса выборов были последовательно исключены религиозные организации, профсоюзы, общественно-коммерческие и общественные фонды, и, наконец, собственно общественные организации. Последними бастионом, взятым строителями властной вертикали, были так называемые политические общественные организации, как общероссийские, так и межрегиональные и региональные. Сейчас в выборах могут участвовать только общероссийские политические партии, для организации и развития которых нужен огромный административный ресурс.

Самостоятельность и неисчерпанный политический потенциал третьего сектора беспокоит и, вероятно, раздражает "вертикаль", как и любая иная неподконтрольная ей организованная деятельность. Об этом, в частности, свидетельствуют и законодательные инициативы, исходящие прямо от исполнительных структур (либо выдвинутые их агентами в других ветвях власти), которые "упорядочивают" деятельность третьего сектора в "нужном" направлении. Региональные власти также не отстают. По мере сил и они пытаются ограничить поле деятельности гражданского сектора и подчинить себе сохранившиеся. Чего стоят многократные попытки администраций Санкт-Петербурга повысить арендную плату для организаций третьего сектора путем ликвидации или пересмотра арендных ставок, исчисляемых с учетом коэффициента социальной значимости? Осуществление идеи об общественных палатах может стать дополнительным и удобным элементом селекции.

Итак, возможность публичной политической деятельности (в том числе возможность участия в избирательных кампаниях) для представителей и организаций третьего сектора была сильно ограничена, а для некоторых категорий общественных организаций и вовсе сведена к нулю. Однако, эта стратегия власти не помешала ему оставаться, своего рода, питательным бульоном для политических инициаций и своеобразной, весьма эффективной школой практической политики.

Исполнительная власть пыталась выстроить "вертикаль" в гражданском секторе. Напомню о пресловутом гражданском форуме. Надо заметить, что некоторые наиболее прозорливые руководители общественных организаций изначально негативно восприняли эту идею. Однако, большинство признанных лидеров НКО сознательно выбрали возможность диалога, тогда еще рассчитывая на партнерские отношения. Сейчас очевидно - они ошиблись. Власть избрала несколько методик работы с теми организациями, которые согласились сотрудничать на партнерских началах: профанация, манипуляция и игнорирование.

Когда организация участвует в социальном проекте, а власть (федеральная или региональная) не выполняет свою часть партнерских обязательств, то весь проект в целом постепенно превращается в профанацию, поскольку НКО (или группе НКО) часто крайне сложно осуществить согласованный проект без участия партнеров - государственных структур. Если же они (иногда с помощью зарубежных спонсоров) доводят проект до конца, власть приписывает себе весь успех и, главное, извращает - профанирует - полезное начинание в соответствии со своей выгодой.

Манипуляция - наиболее частый метод влияния власти на общественные организации. Примерам несть числа. Во-первых, можно "создать" фальшивую НКО. Например, во время выборов губернатора Санкт-Петербурга, кандидата Кремля поддерживали практически все политические партии "правого" и "центристского" толка. НКО, в принципе, были готовы к сотрудничеству и реальному содержательному взаимодействию. Но это не устраивало тех, кто делегировал в регион Валентину Ивановну. Был организован (по другой версии "переведен" из иного субъекта РФ) некий "Народный контроль", который активно пиарился в СМИ, как действенный защитник социальных прав жителей города. Затем спешно стали публиковать в СМИ, на билбордах, плакатах и листовках призывы "Народного контроля" поддержать В.И. Матвиенко. По самым скромным подсчетам реклама "Народного контроля" и публикация его позиции по поддержке кандидата Кремля обошлась в полмиллиона долларов. Излишне говорить, что деятельность "Народного контроля" в Санкт-Петербурге прекратилась на следующую неделю после выборов. Это пример весьма примитивной и прямолинейной манипуляции.

Есть более изощренные способы. Для них не годятся организации, искусственно взращенные в административном питомнике и позже пересаженные на общественный грунт. В этом случае, речь идет об организациях, которые возникли в результате общественной самодеятельности, и некоторое время успешно развивались. Иногда настолько успешно, что члены таких общественных организаций привыкли к неплохим заработкам при реализации зарубежных грантов и отечественных социальных заказов, поездкам за границу и участию там во всякого рода престижных форумах; для них стало нормой опасливо-предупредительное отношение со стороны российских чиновников. Но так было, когда в стране правил "оккупационный режим". Теперь же подморозило и сии экзотические растения либо вымерзают, либо, в редких исключительных случаях, вырабатывают в себе изрядную морозоустойчивость, а, чаще всего, пытаются "подсесть" на финансовую подпитку от исполнительных структур и погреться в лучах искусственных, но теплых административных солнышек.

И вот, заработав некоторую известность и даже устойчивый авторитет, например, в правозащитной или исследовательской деятельности, такая общественная организация начинает подыгрывать администрации. Делается это достаточно тонко, а я бы сказал и подло. По форме высказывания и публикации подобных организаций выглядят едва ли не как протест, во всяком случае, как публичная фиксация конструктивной оппозиционности, а, по сути, их позиция и вся деятельность давно вычленены из общественной горизонтали и творчески вплетены во властную вертикаль. Вся их "работа" и даже самые "отчаянные" заявления вполне вписываются в конструкцию управляемой демократии, служа ей совсем необременительным, зато прикрывающим срам бюрократического самодержавия, фиговым листком. Лидеры этих организаций (между прочим, далеко не наивные люди) объясняют свою позицию имманентной аполитичностью НКО. Разумеется, лукавят, и лукавство это и вполне объяснимо и достаточно уязвимо, как в моральном, так в практическом аспектах. Нетрудно понять: неучастие в прямых политических акциях НКО в демократических странах объясняется тем, что эти функции осуществляют политические общественные организации, не менее, а более самостоятельные, нежели организации третьего сектора. Само же главное заключается в понимании властями этих демократических стран значения НКО и необходимости того, чтобы общественные организации - реальные и полезные партнеры - действительно соучаствовали в решении серьезных социальных проблем. У нас все - наоборот. Так что позиция лидеров манипулируемых НКО и лжива и уязвима. Я называю их тактику нон-алармистской.

Те же общественные организации, которые стремятся продолжить независимую деятельность, мало, что игнорируются бюрократий, включая самую мелкую и незначительную, но и критикуются за антипатриотизм всеми властями, например, в президентском Послании к Федеральному Собранию. Позицию лидеров этих независимых общественных организаций, вынужденных противостоять диктату властей, я определил бы, как нон-конформистскую. И на ней стоит остановиться особо, но несколько позже.

Вспомним, в советском прошлом тоже функционировали общественные организации: комитет советских женщин (и всякого рода женсоветы в регионах), советский комитет мира, союзы художников, архитекторов, писателей, композиторов (и прочие творческие союзы), всякого рода коллекционерские организации, наконец, ВЦСПС - советские профсоюзы. Так или иначе, все они были "приводным ремнем партии" (тогда еще КПСС, а не ЕР). С конца 80-х, начала 90-х гг. ХХ века стали возникать независимые общественные структуры. Более того, часть общественных организаций, появившихся в 30-е гг. (творческие союзы), стали местом кристаллизации оппозиционных сил.

Основной корпус новых российских законов, регулирующих деятельность общественных организаций, сложился в середине 90-х гг. прошлого века. Это были, в целом, довольно приличные законы, но больше декларативного характера. Сами механизмы их действия были прописаны не вполне четко. Попытки "уточнить" некоторые положения этих законов привели к ужесточению контроля за деятельностью НКО, к произвольному толкованию законов местными чиновниками. Словом, "вертикализация", начавшаяся, конечно, задолго до Путина, постепенно ограничивала реальную свободу НКО. Например, если в начале 90-х гг. гражданин мог зарегистрировать организацию в своей квартире (притом не приватизированной), то в середине 90-х - только в приватизированной, позже - только в чьем-то частном или арендуемом в законном порядке офисе и т.п. Если прежде гуманитарные грузы облагались льготными таможенными тарифами, то постепенно эти льготы были ликвидированы. Теперь, если какая-либо донорская организация за рубежом хочет помочь российскому партнеру, например, обществу инвалидов станками, необходимыми для работы его членов, то исчисление таможенной пошлины за них будет осуществляться так же, как за любой другой ввозимый в страну коммерческий груз. Прежде средства на осуществление грантов не облагались налогами. Теперь "придумано" несколько законов, позволяющих властям держать грантополучателей на коротком поводке. Например, не все работы по грантам, признаются "полезными" для государства (читай, власти). И то, что список направлений, зарубежные средство на осуществление которых не облагаются налогами, был несколько расширен, нисколько не меняет общей тенденции.

Теперь несколько замечаний о тех НКО, которые, став признанными за рубежом, лидерами третьего сектора, позволяют себе нон-конформизм по отношению к "вертикальным" попыткам давления на них. Их взаимные чувства с исполнительной властью напоминают ощущения надоевших друг другу супругов, вынужденных проживать в одной квартире. С одной стороны, власть терпит их и даже имитирует сотрудничество. Так принято за теми рубежами, где наша власть хочет ощущать себя "своей". С другой стороны, нон-конформизм "тяжеловесов" третьего сектора и слишком публичный (пиарный) и, в то же время, нацеленный исключительно на защиту своих интересов, постепенно становящихся узко-корпоративными. Наконец, даже они не идут на сущностный конфликт с властью. Словом, действуют, на мой взгляд, не по сути происходящих в стране явлений, а по форме, принятой в странах, где функционируют их доноры, как существующие, так и потенциальные. Однако, очевидно, что условия работы НКО в демократических странах и в современной Российской Федерации - разные. Следовательно, различаться должна и реакция НКО, тем более самых авторитетных общественных организаций.

Вообще же, наиболее авторитетные НКО, в лице своих лидеров, создали своеобразную касту, корпорацию третьего сектора, куда путь новым организациям также затруднен, как и в пресловутые общественные палаты. Например, сейчас в Санкт-Петербурге актуализировалась социальная проблематика, связанная с так называемой уплотнительной застройкой. Граждане вполне самостоятельно создают соседские организации, защищающие интересы жителей микрорайонов, организуют протестные акции и т.п. Казалось бы, правозащитным и обучающим организациям третьего сектора, долго действующим в общественной сфере, следует пестовать эти ростки гражданской активности, по хорошему курировать новые организации, объединившие людей для решения актуальных для них вопросов. Ничего подобного. Это не их тема. То есть на эти темы не предусмотрено грантов.

Зато гендерная проблематика в чести, ровно как транспарентность местного бюджета. Хотя понятно, что реальных прав у нас лишены и мужчины и женщины. В этом смысле советское "равенство" вполне восстановлено. И о какой прозрачности местных бюджетов может идти речь, когда даже депутаты высшего законодательного органа страны не могут выяснить, как тратятся средства, заложенные в так называемых закрытых статьях?

Попробуйте получить грант, если вы или ваша организация не стала органичной частью корпоративной НКОшной тусовки. Эксперты этих организаций, скорее всего, зарубят ваш проект, особенно в том случае, если вы пытаетесь работать по теме "непопулярной" в их среде. Став партнерами зарубежных фондов, эти лидеры третьего сектора вполне последовательно продолжают топтаться на знакомых проблемах. Не расширяется тематика, не актуализируются те вопросы, по которым следовало бы работать. Создается впечатление, что о них слова Спасителя: "любите председания в синагогах и приветствия в народных собраниях". Тогда и притча о хозяине, наказавшем винаградарей - тоже о них.

Резюмируя, замечу, что хотя гражданский сектор в своем развитии, безусловно, опережает власть, но и он у нас какой-то "косоватый", с огромным количеством "родимых пятен" совка. Это многое объясняет. Первые несоветские независимые организации в СССР были правозащитными и диссидентскими. Так или иначе они апеллировали к властям и общественному мнению демократических стран, в своей методике и даже лексике они подражали зарубежным организациям, готовым поддерживать их в борьбе против тоталитаризма. Отсюда те несообразности, которые мы наблюдаем. Сами же советские "НКО" были инструментом власти, инструментом той партии, которая была властью. В этом смысле воспроизводство прежних советских традиций частью современных российских НКО вполне объяснимо. Они отвечают на социальный заказ нынешней "элиты".

Тогда и попытки интерпретировать позицию властей, предпринимаемые частью общественных лидеров, есть на самом деле - имитация демократической и гражданской позиции. Имитация, позволяющая, между прочим, и самим властям сохранить свой демократический имидж в глазах зарубежных партнеров. То есть имитировать демократическую власть.

Бог им судья. И тем и другим. Однако, вопрос, прозвучавший в анекдоте, взятом мной в качестве эпиграфа, остается актуальным для общественников такого рода.

16.12.2004 г.